Информатор

Эпилог

В считаные дни после арестов и облав сюжет о них обосновался на первых страницах всех газет не только Флориды, но и всего Юго-Востока. Неуемные репортеры проявили прыть, взялись за собственные раскопки, сами разматывали ниточки и добывали жареные факты. Запертые ворота казино «Трежеар Ки» стали излюбленным задником для телерепортажей. Репортеры стояли шумным лагерем прямо под окнами Верны, пока их не принудили удалиться; они отодвинулись совсем немного и обосновались на улице перед домом, мешая проезду. Двоих, самых настырных, пришлось арестовать, но помогло даже не это: до репортеров дошло наконец, что Верне нечего сказать, и лагерь был свернут. Прокурор Пола Гэллоуэй ежедневно проводила брифинги, умудряясь не сообщать на них почти ничего нового. Элли Пачеко, официальное лицо ФБР в этом деле, вообще отказывался разговаривать. Два дня репортеры и операторы роились перед домом Макдоувер в Стерлинге и перед окружным судом Брансуика. Привлекательными съемочными площадками служили также два пятачка: перед запертым офисом Филлис Турбан и перед зданием юридической фирмы в Билокси. Но постепенно сюжет стал перемещаться с первых страниц на вторые.

Все внимание отвлекли на себя ФБР и прокуратура, Комиссия же по проверке действий судей, незначительная с виду структура, осталась в тени. Сначала репортеры звонили Лейси и Гейсмару, но те не отвечали на звонки. Как и все остальные, они следили за развитием событий по прессе и поражались ее падкости на дезинформацию. Для самой КПДС дело было закончено. Ответчица по поддержанной Комиссией исковой жалобе сидела за решеткой, вот-вот ожидалась ее отставка.

Но жить и работать дальше как ни в чем не бывало сотрудникам КПДС, особенно Лейси, было нелегко. Ее эмоциональная вовлеченность в это дело оказалась слишком велика, чтобы деловито приступить к следующему на очереди. Крупнейшее в ее карьере расследование завершилось, но она была обречена жить им еще не один месяц. Они с Пачеко, проводя много времени вместе, не могли говорить на другие темы, так их поглотила эта.

Спустя две недели после ареста Макдоувер и банды Дьюбоза, приехав днем домой и уже собравшись выйти из машины, Лейси увидела мужчину, сидевшего на ступеньке и, видимо, ждавшего ее. Она позвонила соседу Саймону и попросила его выглянуть в окно. Саймон не только выглянул, но и вышел, чтобы проконтролировать ситуацию.
На мужчине была белая рубашка для гольфа и шорты хаки, козырек бейсболки надвинут низко на глаза, короткие волосы выкрашены в черный цвет. Когда Лейси подошла, он с улыбкой произнес:

— Привет, Лейси.
Грег Майерс!
Она отпустила Саймона и пригласила Майерса в квартиру. И, закрыв за собой дверь, сказала:
— Я считала вас умершим.
— Без пяти минут! — отозвался гость со смешком. — Мне бы пива…
— И мне.
Она откупорила две бутылки, и они сели за кухонный стол.
— Вряд ли вы виделись с Карлитой, — начала разговор Лейси.
— Эту ночь я ночевал у нее, — сообщил Грег со смехом. — Она жива-здорова. Передает вам пламенный привет и благодарность за спасение.

— Привет? Бросьте, Майерс! Начинайте рассказывать.
— Что вам хочется узнать?
— Все! Почему вы пропали?
— Это долгая история.
— Не сомневаюсь. Самое время ее поведать.
Мейерс был к этому готов. Настало время занять место в созданном им самим сюжете. Он приложился к бутылке, утер тыльной стороной ладони губы — знакомый Лейси неуклюжий жест — и начал:

— Почему я пропал? По двум причинам. Первая: это с самого начала подразумевалось вспомогательным планом. Я знал, что ФБР будет раскачиваться, прежде чем согласится вступить в игру, и не ошибся. В случае моего исчезновения вы и ФБР поверили бы, что до меня добрался Дьюбоз. Так и вышло. Еще одно убийство — мое — побудило бы ФБР взяться за ум. Я не хотел его участия, но все мы быстро поняли, что без них ничего не добьемся. Разве я ошибся?

— Может, и нет. Ваше исчезновение обострило их интерес, но не оно повлияло на их решение.
— Что же тогда?
— ДНК. Мы нашли на месте преступления кровь и вышли на водителя пикапа. После его опознания ФБР поняло, что дело можно раскрыть. Оно почуяло большой успех и, что называется, взялось за оружие.
— Как вы раздобыли образец крови?
— Подробности потом. Вы сказали, что у вас было две причины, чтобы сбежать с корабля.

— Да, и вторая поважнее первой. Однажды утром в Ки-Ларго я возился с двигателем яхты. Чувствую, в кармане вибрирует временный телефон. Открываю его, говорю «алло» или что-то в этом роде. Слышу голос: «Майерс?» Я думал, это Коули, но что-то мне подсказало, что нет, не он. Я разъединился и позвонил Коули по другому телефону. Нет, говорит, я не звонил. Тогда я понял, что кто-то напал на мой след и этот «кто-то» — Вонн Дьюбоз. Я спустился вниз, стер все на компьютере, набил карманы деньгами и сказал Карлите, что пойду купить льда. Полчасика поболтался в порту, понаблюдал, а потом нанял местного водителя, чтобы отвез меня в Хомстед. Оттуда я перебрался в Майами и скрылся с глаз. Я едва избежал гибели и был до смерти перепуган.

— Обязательно было вот так бросать Карлиту?
Майерс снова присосался к бутылке.
— Я знал, что Карлита справится. Они могли начать ее запугивать, но за ее жизнь я не опасался. Конечно, я рисковал. Нужно было убедить ее, Коули, вас, даже ФБР, что я — еще одна потеря в бою. Людей можно заставить говорить, Карлита и Коули тоже не исключение. Поэтому они не должны были узнать, как именно я исчез.
— Вы сбежали, Коули тоже. Вы подвергли свою женщину опасности, как и он.

— Да, это выглядит именно так, но на самом деле все гораздо сложнее. У меня был выбор: сбежать или получить пулю. С Коули другая история. Когда я пропал, он испугался, что теперь доберутся и до него, поэтому спрятался, как ящерица под камень.
— И теперь вы оба возвращаетесь, привлеченные блеском золота.

— А как же! Вспомните, Лейси, ничего этого не произошло бы, если бы не мы. Коули — мозг всей затеи, он долго все это придумывал. Гений, да и только! Он руководил Джо-Хелен и все делал правильно, пока не перетрухнул. Я тоже оплошал: подписал иск и чуть не поплатился за это жизнью.
— Она тоже.
— Поверьте, Джо-Хелен рисковала не напрасно. Мы трое будем щедро вознаграждены за страх, которого натерпелись.
— Коули уже выяснил отношения с Джо-Хелен?

— Идет процесс выяснения, скажем так. На протяжении двадцати лет они сходились и расходились, то были любовниками, то нет. Им ли не понимать друг друга!
Лейси со вздохом покачала головой. Она не сделала ни глотка пива, а Майерс успел осушить свою бутылку. Она достала из холодильника еще одну и отошла к окну.

— Попробуйте взглянуть на это иначе, Лейси, — продолжил Майерс. — Мы с Коули и Джо-Хелен задумали взять Дьюбоза и Макдоувер за горло. Все пошло не так, ваш напарник погиб, вы пострадали. Нам повезло, что все ограничилось этим. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что лучше было не рыпаться. Но что сделано, то сделано, преступники за решеткой, а мы трое остались в живых. Мы вступили в мирные переговоры и в конечном итоге радостно поделим куш.
— Уверена, вы читаете газеты.

— Не пропускаю ни одного словечка.
— Тогда вам знакомо имя Элли Пачеко.
— Энергичный фэбээровец?
— Да. Мы встречаемся. Думаю, ему следует послушать ваш рассказ.
— Я не против. Я не сделал ничего дурного и не прочь все рассказать.

Расследование ФБР по делу синдиката Дьюбоза продолжалось еще 14 месяцев и увенчалось еще шестью обвинительными актами. Всего арестовали 39 человек; всех их сочли склонными к побегу от следствия, в связи с чем им было отказано в освобождении под залог. Половина из них являлись второстепенными фигурами, работавшими в структурах, принадлежавших синдикату, но мало знавшими об отмывании денег и о доении казино. Временно лишенные свободы, с замороженными банковскими счетами, представляемые назначенными по суду адвокатами, они соглашались на сделки о признании вины, едва Пола Гэллоуэй успевала обмолвиться о такой возможности. За полгода, прошедшие после ареста Вонна Дьюбоза, дюжина его соответчиков согласились признать себя виновными и изобличить своих прежних боссов. Обвинение, жертвуя мелюзгой, затягивало петли на шеях самых закоренелых преступников. Но те держались твердо. Никто из одиннадцати менеджеров, исключая Клайда Уэстби, не дрогнул, не говоря обо всех пяти «кузенах».

Однако за пределами синдиката нашлось-таки слабое место. Гевин Принс, уважаемый член племени таппаколов, выпускник университета Флориды, испугался тюремного срока. Он был вторым человеком в казино, посвященным в большинство грязных секретов. Его адвокат убедил Полу Гэллоуэй, что Принс — не преступник и при условии соответствующей досудебной сделки готов помочь стороне обвинения. Он согласился признать один пункт обвинения, грозивший только условным сроком.

Согласно показаниям Принса, каждый игорный стол независимо от игры — «очко», рулетка, покер, кости — имел недоступный для крупье денежный ящик, устроенный как копилка. 90 процентов ставок делаются наличными. Крупье берет их, считает на виду у игроков и у камеры, кладет в приделанный к столу ящик и меняет на фишки. Больше всего денег приносит «очко», меньше всего — рулетка. Казино работало круглосуточно, не закрываясь даже в Рождество; меньше всего игроков оставалось там к 5 часам вечера. Ежедневно в это время вооруженная охрана собирала ящики с деньгами, ставила в тележку и заменяла пустыми. Ящики отвозили в бронированное помещение, официально именовавшееся «комнатой для подсчета», где они передавались в распоряжение четырех профессиональных счетчиков. За спиной каждого счетчика стоял охранник, над его головой висела камера. Содержимое каждого ящика пересчитывалось четыре раза. Обычно число ящиков составляло 60. Задача Принса состояла в том, чтобы каждое утро забирать ящик BJ-17, набитый деньгами с самого доходного стола для игры в «очко». Он просто снимал его с тележки, прежде чем ее вкатывали в «комнату для подсчета». Он делал это молча, охранники отворачивались. С ящиком BJ-17 Принс уединялся в каморке без камер, ставил его в сейф и захлопывал дверцу. Насколько он знал, ключ от сейфа был только один — у вождя таппаколов, ежедневно наведывавшегося в казино и забиравшего деньги.

В среднем один стол для игры в «очко» приносил в день 21 тысячу долларов, хотя стол № 17 был прибыльнее остальных. По прикидке Принса, один этот стол давал в год не менее 8 миллионов, исчезавших без следа.
Записи камер наблюдения за этим столом загадочным образом стирались каждые три дня, на случай, если кто-нибудь станет задавать ненужные вопросы, хотя никто никогда ни о чем не спрашивал. Да и кто стал бы совать туда нос? Все происходило на земле племени!

Принс был одним из трех управляющих, переправлявших денежки в сейф вождя. Все трое сидели за решеткой, им предъявлялись обвинения, предусматривавшие длительные сроки. Когда Принс пошел на сотрудничество со следствием, они быстро последовали его примеру. Все трое утверждали, что у них не оставалось выбора, что доение казино было для них вынужденной необходимостью. Они знали, что вождь не все деньги забирает себе: часть их идет на дальнейший подкуп и так далее. Но система требовала помалкивать, она диктовала свои законы, и ее участники считали, что никогда не попадутся. Троица дружно утверждала, что слыхом не слыхивала ни о каком Вонне Дьюбозе.

Казино закрыли на три недели. Две тысячи человек остались без работы, под угрозой оказались священные дивиденды. Таппаколы наняли дорогих адвокатов, и те убедили судью, что племя способно на самоочищение. Было решено пригласить в казино команду профессиональных управленцев из лас-вегасской корпорации «Харрас».

Вождь Кэппел сидел в тюрьме, ему светило провести в заключении не один десяток лет. Униженное племя отказало ему в доверии. 90 процентов таппаколов подписали петицию с требованием его отставки и проведения новых выборов. Вождь сложил полномочия, то же самое сделали его сын Билли и их приятель Адам Хорн. Через два месяца абсолютным большинством голосов вождем был избран Лиман Гритт. Первым делом новый вождь пообещал Уилтону Мейсу вызволить из тюрьмы его брата.

Старания адвокатов «кузенов» разморозить хотя бы часть средств клиентов не приносили успеха. «Кузены» хотели прибегнуть к услугам прославленных юристов, которые отыскали бы в позиции обвинения слабые места. Но судья воспротивился растрате нечистых денег на юридическую помощь. Он ответил решительным отказом и назначил защитниками обвиняемых опытных адвокатов по уголовным делам.

Подготовить к суду дело о тяжком убийстве, гораздо более серьезное, чем обвинение в нарушении законов RICO, оказалось проще. За отсутствием Клайда Уэстби на процесс выводили всего пятерых, а не два десятка, как в случае с RICO. Пола Гэллоуэй давно решила сосредоточиться на суде по обвинению в убийстве, где были гарантированы обвинительные приговоры; после того как «кузенов» приговорят к смерти или к пожизненному заключению, можно было бы активно торговаться с оставшимися ответчиками по RICO. Всех отловив и рассадив по камерам, Пола и ее команда рассчитывали завершить процесс по делу об убийстве за полтора года. На процесс по RICO требовалось не меньше двух лет.

В апреле 2012-го, через полгода после арестов, назначенный судом администратор-ликвидатор приступил к продаже активов. Применив давно пользующийся недоброй славой, противоречивый федеральный статут, он организовал аукцион по продаже девяти автомобилей последних моделей, четырех яхт, двух двухмоторных самолетов. Адвокаты «кузенов» протестовали, заявляя, что такое отчуждение в ситуации, когда их клиенты, рассуждая технически, остаются невиновными людьми, является преждевременным. Этот довод защитники применяли на повышенных тонах последние двадцать лет. Но закон, даже кажущийся несправедливым, остается законом; аукционы позволили выручить 3,3 миллиона — первая капля, предшествовавшая бурному потоку.

Через неделю ликвидатор продал за 2,1 миллиона долларов и за признание долга торговый центр. Демонтаж синдиката Дьюбоза набирал обороты.

За всем этим пристально наблюдал адвокат, представлявший интересы Верны Хэтч. После аукциона он подал 10-миллионый иск по факту смерти вследствие противоправных действий в рамках гражданского статута RICO и уведомил ликвидатора о намерении потребовать наложения ареста на конфискованное имущество. Ликвидатору было все равно: деньги принадлежали не ему. По примеру Верны Лейси тоже предъявила иск по факту причинения ей тяжких телесных повреждений.

Отследить активы Клаудии Макдоувер и Филлис Турбан оказалось проще, чем найти грязные деньги синдиката. Завладев бухгалтерий Турбан, ФБР вышло на верный след. Две женщины, действуя под прикрытием оффшорных компаний, приобрели виллу на Барбадосе, квартиру в Нью-Джерси, дом в Сингапуре. Продажа этой недвижимости дала 6,3 миллиона. Клаудия и Филлис контролировали одиннадцать корпоративных банковских счетов, спрятанных по всему миру, с совокупным балансом свыше 5 миллионов. По распоряжению суда, уступив давлению госдепартамента, сингапурский банк вскрыл в своем хранилище принадлежавший обеим сейф. Тот оказался полон бриллиантов, рубинов, сапфиров, редких монет и золотых слитков весом в 10 унций каждый. Такое же давление было оказано на банк на Барбадосе, в сейфе которого обнаружили содержимое того же свойства. По результатам оценки, в сейфах хранилось ценностей на 8,8 миллиона долларов. Проданы были за миллион каждый и четыре кондоминиума в «Рэббит Ран».

В отделении ФБР в Таллахасси богатства двух подруг прозвали «фондом Заявителя». В результате неторопливых продаж, проведенных ликвидатором в течение года после арестов, фонд вырос до 38 миллионов. На бумаге цифра выглядела умопомрачительно, но по мере ее постепенного роста первоначальный шок проходил.

Адвокат Грег Майерс потребовал вознаграждения из «фонда Заявителя». Назначенные судом защитники Макдоувер и Турбан заявляли в связи с продажей активов стандартные возражения, но без малейшего результата. После полной распродажи остались только деньги, и защитники лишились аргументов. Что они могли сказать? Разве деньги не были украдены? Адвокаты отозвали протесты и попрятались.

С утверждением адвокатов таппаколов, что деньги принадлежали племени, судья согласился. Однако найти деньги было невозможно, зато благодаря храбрости Джо-Хелен, Коули и Грега Майерса оказалась разоблачена целая коррупционная сеть. Сами таппаколы тоже не были невинными овечками: они избирали и переизбирали вождя-преступника. Из 38 миллионов судья выделил на выплату вознаграждения 10: половину Джо-Хелен, по 25 процентов Майерсу и Коули. Он также не оставил сомнений, что им будет причитаться гораздо больше, когда — в отдаленном будущем — будут найдены и распроданы все активы синдиката Дьюбоза.

14 января 2013 года, через год и три месяца после ареста, в федеральном суде Пенсаколы начался процесс пяти «кузенов». К этому времени они уже знали, что против них дали показания Клайд Уэстби и Зик Форман. Им было известно, что в день своего ареста Клайд признал себя виновным в убийстве при отягощающих обстоятельствах и что ему вынесут менее суровый приговор — пока еще неясно, какой. О том, что Зик Форман скрывается, они не знали, да и не проявляли к этому интереса. Их партия была сыграна, теперь их занимало только собственное мрачное будущее.

В полном зрителей зале суда от имени США выступала Пола Гэллоуэй, юрист, не утратившая любви к публичности. Ее первой свидетельницей была Верна Хэтч, второй — Лейси. Демонстрировались фотографии и видеозаписи с места происшествия. Лейси провела на свидетельской трибуне целый день и совершенно обессилела. Тем не менее она сохранила интерес к процессу и просидела на нем вместе с Верной от начала до конца. Все восемь дней с ними были друзья и родственники Хьюго. Они увидели сцену угона «додж-рама» и видео, снятое камерой Фрога. Зик Форман проявил себя блестящим свидетелем обвинения. Клайд Уэстби тоже не оплошал, несмотря на нервозность и нежелание смотреть на подсудимых. Те выступить в суде отказались. Их защита была коллективной: один за всех, все за одного. Пострадать — так сразу всем.

Присяжные, просовещавшись шесть часов, признали виновной всю пятерку. На следующей неделе Пола Гэллоуэй поднажала, требуя для всех пятерых смертного приговора, но добилась не всего, чего хотела. Присяжные без колебаний приговорили к смерти Вонна Дьюбоза и Хэнка Скоули. Вонн отдал приказ, на Хэнке была детализация. Но осведомленность о плане акции братьев Мейтонов и Рона Скиннера осталась под сомнением. По закону член банды виновен в ее преступлениях, не важно, участвовал он в них или нет, но присяжным не хватило духу приговорить к смерти и эту троицу. Они назначили им пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение.

Расправившись с «кузенами», Пола Гэллоуэй проявила больше готовности к досудебным сделкам с ответчиками по RICO. Большинство согласились признать вину и в обмен были приговорены к умеренным срокам, в среднем по пять лет каждому.

Но одному, давнему исполнителю мелких поручений, пользовавшемуся доверием «кузенов», по имени Уиллис Моран, сидеть в тюрьме не захотелось. Его брата изнасиловали и убили в заключении, и Уиллис страшился подобной же участи. Допрос за допросом он намекал, что кое-что знает об убийстве Сона Разко и Эйлин Мейс, а также об исчезновении тюремного доносчика Диггера Роблеса. У ФБР не имелось специального намерения засадить Морана в тюрьму надолго, да хотя бы и на короткий срок, вследствие чего была заключена досудебная сделка, по которой он отсиживал только уже проведенный в заключении срок, то есть выходил на свободу после суда.

Моран годами имел дело с Дельгадо, которому Вонн предпочитал поручать «мокрые» дела. Ветеранам банды было хорошо известно, как ловко у Дельгадо получалось убирать неугодных. Скорее всего, он и прикончил Сона и Эйлин.
Элли Пачеко без большой охоты открыл в истории Дьюбоза новую страницу.

Через два месяца после процесса по делу об убийстве в зал федерального суда в Таллахасси ввели Клаудию Макдоувер и Филлис Турбан со свитой адвокатов. Обе уже признали себя виновными в подкупе и в отмывании денег. Оставалось вынести приговор. Судья начал с Филлис: от души ее выбранив, он объявил приговор — десять лет.

Речь судьи, клеймившая Клаудию, была достойна анналов. Он хорошо подготовился: в ход пошли и «умопомрачительная алчность», и «тошнотворная лживость», и «трусливое предательство доверия избирателей». Стабильное общество зиждется на верности справедливости и правосудию, и судьям, «таким, как мы с вами», надлежит обеспечивать защиту всех граждан от гнили, насилия, сил зла… Судья был то язвителен, то насмешлив, но не проявлял ни малейшего сочувствия. Его разоблачительная тирада затянулась на полчаса и многих в зале суда немало удивила. Клаудия, хрупкая, исхудавшая за почти полтора года на тюремной кормежке, старалась стоять как можно прямее и мужественно принимать удары. Всего однажды она покачнулась — видимо, не выдержали и подкосились колени. Она не пролила ни слезинки и ни разу не оторвала от судьи взгляд.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь