Игра

— Раз, два, три, превращаемся!

Я никогда не любил эту игру. Вообще-то, я почти никогда в неё и не играл. Ну что поделать, если ты оборачиваешься мышью? Не волком, не соколом, не лисом и даже не кроликом, а самой обычной мышью? Затопчут ещё, глядишь, во время игры.
Да и кому вообще мышь нужна? Только всё перегрызает и норки копает — а больше с неё прока никакого. С меня, то есть.

Родители, конечно, как узнали о моей способности, огорчились, всё утешать пытались, ничего, мол, страшного в этом нет, вон у Стрепиных прадед — так тот вообще морской свинкой был — и ничего. Живут, и всё у них в порядке. Так морская свинка хотя бы по размеру больше, а я что? Я через мамино обручальное кольцо легко пролезаю — как будто нужно это мне зачем-то. А мама с папой смотрят, хвалят. А сами, небось, о Ладке думают — она вон в свои пять уже бодро в ласточку почти превращается, только опериться осталось. С ласточки хоть какая-то польза есть: высоко летает, много видит, мошек уничтожает, о погоде говорит. А мышь? Мышь всё время ест, обои грызёт и заразу переносит. То есть я, конечно, обои не трогаю, но обычные мыши это делают — в учебнике написано.

Вот поэтому я не гуляю на улице, а в классе сижу и в окно на игру смотрю. Потому что если выйти — обязательно играть надо, правила такие. Иногда даже если взрослый мимо идёт, ему играть приходится. Как-то, говорят, старшеклассники специально подстроили и стали играть на пути у директора. Ну, а он в льва превратился — и им уже не до шуток стало. Хотя нет, это был прежний директор. Наш-то в змея оборачивается — это все знают. Раз в несколько месяцев на пару дней в кабинете запирается — кожу меняет.

Я снова в окно посмотрел: там уже никого не было, все обратно в школу пошли, звонок скоро. Я за свою парту вернулся, а то учительница будет ругаться. Только она в этот раз сама опоздала. Я выцарапывал на парте кусочек сыра с дырочками, когда дверь хлопнула. Слышу какой-то голос новый:
— Привет.
Я голову поднял — в дверях девочка стоит, не наша. Худая, волосы коричневые, растрепанные, глаза зеленые. Улыбается, щурится.
Потом учительница говорит:
— Дети, это наша новая ученица, Вита. Она совсем недавно приехала из Чемони...
Ребята вздохнули и рты пооткрывали. Это надо же, из самой Чемони! Даже я от сыра оторвался.
— ... не обижайте и примите в свой дружный коллектив. Вита, садись за парту с ... вон с тем светленьким мальчиком.

Все на меня посмотрели. С завистью. Ещё бы, первый с новенькой из Чемони познакомлюсь. Ну, хоть раз они мне позавидуют.

Вита прошла по проходу, села аккуратненько, сумочку поставила на стол, учебники достала. Мне улыбнулась.

Ну, к концу дня мы уже совсем друзьями были. С Виткой вообще почти все сразу подружились. Она нам о Чемоне много рассказала — как они там живут, что там растёт, как у них там с превращениями. Ещё сказала, что детей иногда учат даже в двух животных превращаться, а самые гениальные даже в других людей оборачиваются, у них там законы другие, и это можно. Ей, правда, никто не поверил — это как же так быть может? Я и сам не поверил, хотя очень хотел — вдруг бы и меня научили не только в мышь превращаться. Но ведь написано везде, что такого не бывает. А в других людей вообще превращаться никогда нельзя. Так ещё в самый день Сотворения мира сказали. Витка пообижалась немного, но потом перестала — она вообще веселая была.

А потом я уже вышел из школы и домой пошёл — а ей в ту же сторону. Мы вместе и пошли — веселее же. Разговаривали, смеялись, я ей о нас говорил, а она - о чемонийцах. И что-то мы стали совсем медленно плестись. Я обычно первый ухожу, чтобы в "Раз, два, три, превращаемся" не играть, а тут ребята нас догнали. Витку позвали играть. А она меня потянула. "Иди, — говорит, — сыграем насмерть!" И смеётся, глаза блестят. Ну, я перестал упираться, подумал, что уж лучше пусть она знает, что я мышь, чем будет трусом считать. Мышь-то — это лучше труса, дело понятное.

Ленка стала водить:
— Раз! Два! Три! Превращаемся!

Все вокруг на секунду будто расплывчатые, а потом снова чёткими становятся — только уже животными, а не людьми. Я сам обернулся и смотрю — все на нас с Виткой смотрят, даже Ленка-вода. Я обернулся — хвост есть, полностью превратился. Тогда на Витку смотрю... Что ж никто за целый день у неё не спросил, в кого она оборачивается? И прежде чем большая коричневая кошка вцепилась в меня когтями, я успел подумать, что в Чемоне всё-таки совсем другие законы, раз разрешают в "Раз, два, три, превращаемся" насмерть играть...