Игра

Их отношения всегда были странными, если это вообще можно так назвать. Любой посторонний, увидев этих двоих вместе, удивлялся, как они до сих пор не перерезали друг другу глотки. И если сейчас взять, и приподнять рукав одного, то можно увидеть множество заживающих порезов. Но взялись они не от того, что их обладатель занимается чем-то направленным на саморазрушение. Всё дело в том, с кем парень проводил свои ночи, а порой и даже дни...

Мятые простыни, алые пятна крови, грудная клетка вздымается от рваного дыхания. Темзенд пристально смотрит в голубые глаза, пытаясь уловить каждую деталь. Внутри всё горит от боли, а внизу давно давит камнем возбуждения. Мужчина опускается к чужой шее, медленно ведя по ней носом, словно чего-то выжидая. Московский же затаил дыхание, вслушиваясь в движения партнёра. Пауза, которая длится вечность, кончается шипением от того, что чужие зубы жадно впиваются в бледную кожу. Металлический привкус не пропадал с языка последние пол часа, но сладкие нотки словно наркотик, не давали покоя, хотелось больше.

По шее стекает несколько горячих капель, окрашивая белую ткань. Ладонь сжимает простыню, вторая просто уже не в состоянии двигаться от боли. Язык касается свежего укуса, медленно проводя по нему, от чего в этом месте неприятно жжёт. Московский недовольно мычит, кладя свою руку на макушку Уильяма, вплетая пальцы в блондинистые волосы. Темзенд кладет свою руку на чужую талию, медленно скользя ей к ягодице, а, после, сжимая её в ладони. Сердце стучит, а сам Михаил смотрит затуманенным взглядом в потолок.

- Ещё... - тихо шепчет он, словно их кто-то может услышать, - Прошу.

Медленные поцелуи ведут от уха к ключице, завершая это действие очередным укусом. Темзенд приподнимается на своих руках над Московским и смотрит на парня. Взгляд как всегда рассчетлив и холоден, словно Уильям сейчас не наслаждается процессом, а просчитывает дальнейшие шаги, выстраивая цепочку спланированный действий в своей голове. Более того, в зелёных глазах вновь читается какое-то странное презрение к Московскому, но Миша уже привык. Он знает, что этот взгляд лишь маска, ведь внутри Уильям весьма нежен и заботлив. И всё равно, даже так, становится не по себе от этого.

Рукой Темзенд нащупывает нож на кровати. Не сводя взгляда с голубых глаз, он касается остриём лезвия чужого торса, но ведёт им поверхностно, не нажимая на него. Холодная сталь щекочет тело, заставляя множество мурашек бегать по нему. Московский прикрывает глаза, делая глубокий вдох. И только Михаил успокаивается, как чувствует резкую боль в области подреберья. Голубые глаза распахиваются, а сам он слегка вскрикивает на выдохе, поджимая ноги в коленях. Большим пальцем Уильям касается новой полосы на чужом теле, медленно ведя по ней, заставляя Московского прогнуться в спине.

Что может быть прекраснее полотна под тобой, которое так и жаждет новых мазков. Что может быть более завораживающим, чем выступившие слезы в уголках глаз. Что может быть более возбуждающим, чем осознание того, что ты буквально владеешь этим телом, делая с ним всё, чего только пожелаешь. Темзенд подхватывает одну ногу под коленом, поднимая ее чуть вверх и прижимая к животу Михаила. Рука вновь сжимает простыню, а сам Московский отводит взгляд в сторону.

Уильям берётся за чужой подбородок, заставляя вновь посмотреть на себя, касаясь одним пальцем губ Михаила. Московский послушно приоткрывает свои губы, прекрасно понимая, для чего это действие. Он успевает лишь поднять взгляд на Темзенда, как во рту у него оказываются указательный и средний пальцы. Горло слегка сводит от того, как быстро и глубоко Уильям пропихивает их, но Московский подавляет кашель. Он сжимает губы, а языком касается основания пальцев, проводя по всей длине. Темзенд прислоняет кончики пальцев к дальней части языка, собирая там более вязкую слюну и вытаскивает их также быстро, как и засунул.

Рука опускается вниз, скользя меж ягодиц Московского. Пальцы касаются колечка мышц, надавливая на него и проникая внутрь. С уст Михаила срывается достаточно громкий стон, а Темзенд переводит взгляд на его лицо. И вновь картинка завораживает. Московский пытается сдерживать себя, поджимая губы, и жмурясь от удовольствия. Уильям двигает пальцами внутри достаточно хаотично, но при этом некоторые движения повторяет по несколько раз, от чего желание накатывает волной с новой силой. Вторая рука отпускает колено и тянется за не так давно убранным в сторону предметом.

Голубые глаза распахиваются вместе с вскриком от боли, которая сбивает возбуждение на доли секунд. Нож оставляет достаточно глубокую полосу на бедре. И спасибо Господу, что они воплощения. Будь Московский просто человеком, то уже бы явно находился на грани потери сознания от полученных травм. Но раны затянутся за несколько дней и, позже, они вновь окажутся на этой постели, окрашивая простыни в алый цвет крови. Пальцы спешно покидают чужое нутро, пока мышцы ещё сжимаются от боли. А на их месте оказывается член Темзенда. И внизу снова завязывается узел также бы резко, как было утеряно возбуждение.

Очередной стон, а Уильям даёт несколько секунд Михаилу, чтоб тот привык и начинает толчки. Сначала медленные, но постепенно ускоряется. Холодные пальцы касаются члена Михаила, надавливая на головку, и начинают двигаться параллельно толчкам. Во рту давно пересохло, всё тело болит, а в горле ком от сильнейшего возбуждения. И, кажется, он вот-вот кончит, задыхаясь от собственных стонов. Как очередная боль разливается уже по руке где-то в области запястья от воткнутого туда металла. Но это не сбивает возбуждение, а усиливает его. Спина прогибается в который раз, а сзади всё сжимается так, что внутри становится достаточно тесно. Михаил изливается в чужую руку, а Уильям от такого резкого сокращения мышц - в Московского.

Тяжело дыша, Темзенд сидит перед блондином на кровати и смотрит на чужие слезы. Не ясно, от оргазма они или же от боли, но даже так, Михаил выглядит весьма завораживающе. Голубые глаза смотрят в зелёные из-под полуприкрытых век. Уильям опускается к Московскому, кратко целуя его в щеку и вытирая соленые дорожки.

- Ты молодец, - хвалит он Михаила, но получает в ответ лишь довольный вздох.

Завтра их ждёт собрание столиц и новые переговоры, а Московский будет стыдливо прятать свежие шрамы за длинными рукавами рубашки, пока Темзенд продолжит делать вид, что между двумя ничего не произошло.