Хуйня
молодая женщина лежит головой на коленях у сидящего на траве молодого мужчины в красном балахоне и рыдет, захлёбываясь, вздрагивая, пытаясь говорить, но у неё пока не получается произносить слова. вокруг них стоят люди в простой одежде. она бессильно поднимает и опускает руку, будто пытаясь обнять мужчину. тот сидит с закрытыми глазами и глубоко дышит, лицо искажено гримасой боли, но постепенно расслабляется. пальцы его в волосах женщины, он продолжает прикасаться к её голове. женщина постепенно успокаивается и замирает, всхлипывая. мужчина открывает глаза и судорожно вдыхает, резко выдыхает и убирает руки от головы женщины. от пальцев тянутся тонкие нити чёрной слизи, обрываются и втягиваются под ногти мужчины. он приподнимает её голову, встаёт и бредёт до ближайшей избы, опирается на угол и его рвёт такой же чёрной слизью. она моментально впитывается в землю без следа.
мужчина возвращается и поднимает с земли женщину, подводит к ждущим людям и вкладывает её руку в руку старика, стоящего ближе всего. женщина и старик одновременно падают на колени и пытаются поцеловать руки мужчины - женщина левую, старик правую. мужчина отдёргивает руки назад и, пошатываясь, возвращается к дому. его рвёт на землю ещё раз. возвращается.
- выпить дайте. крепкого и быстро.
старик, всё ещё стоящий на коленях, оборачивается к людям:
- мужики, у кого? кто брал?
высокий худой мужчина с измученным лицом подходит и достаёт из кармана пиджака плоскую фляжку. старик принимает и передаёт её:
- на, отче, а вообще у нас тут даже кабак... имеется вот... с тех времён...
мужчина в красном свинчивает крышку, жадно глотает, морщится, глотает, глотает, одновременно тянет рукой старика за рукав вверх, чтобы тот поднялся с колен:
- какой я тебе... отче... сто раз говорил... мне двадцать шесть, а ты "отче"... не священники мы... да что ж такое.
отдаёт фляжку, смотрит внимательно в глаза владельцу:
- спасибо большое. ты извини, я не в смысле, я просто коньяк как-то не очень ожидал тут вот вдруг... понимаешь... спасибо.
через час двое мужчин, старик и женщина сидят в старом баре. на диванах истрепавшаяся зелёная бархатная обивка, на некоторых стенах висят шарфы с флагами и символами футбольных клубов, в некоторых окнах уцелевшие витражи - клевер с четырьмя листами, рыжебородый карлик в зелёном цилиндре, кружки с пивом. половина столов покрыта пылью. компания сидит за чистым столом, на котором соления, копчёная курица, ветчина, хлеб, большая бутыль с мутной жидкостью. женщина дремлет, положив голову старику на плечо. старик и мужчина в пиджаке курят трубки, мужчина в красном - сигареты.
- ну а слизь эта - это что было?
- это та самая ненависть и была, которую мы забираем. вернее, как, не совсем она. это всё, что мы забираем. а потом из неё ещё необходимо саму ненависть дистиллировать.
- а ненависть какого цвета? вообще, какая? хотя странно, извините. дурацкий вопрос.
- вовсе нет, отличный вопрос, неожиданный, но отличный. почти никакого. иногда красноватая, иногда желтоватая. не такая вязкая, когда жидкостью. пахнет не так, у неё очень специфический запах. не неприятный, просто узнаваемый очень и резкий. очень отличается от всех.
- тогда вы ректифицируете, а не дистиллируете.
- а ты же, сынок, получается, натурально бензовоз, получается, раз ты её возишь в себе!
- я, отец, скорее ходячий НПЗ. я её не совсем вожу. в смысле, не только.
- НПЗ?
- нефтеперерабатывающий завод. погоди, Ильич, не мешай. что вы забираете? вот это "всё" - это что?
- это всё то, что гнетёт человека в связи с тем, что он кого-то несправедливо, незаслуженно ненавидит. боль, обиду, разочарование, ощущение сделанных ошибок каких-то, я не очень в психологии, понимаете. в общем, тут вот этот весь сложный коктейль, который нам нужен. очень, как бы сказать, специфический. мы потому чаще всего работаем с ненавистью, которая не на чужих людей направлена, а на самого человека. когда он сам себя ненавидит.
- то есть, вину за что-то испытывает, к примеру?
- точно. кстати, точно. вот девушка, к примеру, несколько лет себя винила в том, что её изнасиловали. винила себя, и ненавидела тоже себя. идеальный кандидат, прекрасное - прости, отец, не в обиду - прекрасное сравнение с нефтью. это как месторождение, да. фонтан такой, понимаете?
- вы находите человека, который несправедливо ненавидит, скажем, себя. и забираете из него что-то, что вам нужно, чтобы получить ненависть. господи, я как будто в кино фантастическом. нет, давайте выпьем ещё. забираете что-то и делаете из этого чего-то ненависть. фонтан, да. бензин из нефти. но зачем вам, чёрт побери, ненависть?
- да при чём тут "зачем", чего ты заладил? они людям делают лучше, понимаешь? Еленка моя места себе не находила, ела себя живьём, всё у ней было из-за того случая, понимаешь? жениха убили - из-за того, мать померла - из-за того, всё у ней в голове было из-за того, что тогда произошло. раз пять, наверно, порешить себя хотела. уж и из петли доставали её, и топиться хотела, а эту уж, как её, уксусную. как её. эссенцию, во! еле вырвал бутыль из рук, и что меня тогда дёрнуло в подпол за ней спуститься. а ты - зачем, зачем.
старик одёргивает себя, прекращает жестикулировать, чтобы не разбудить дочь. двое мужчин внимательно и напряжённо смотрят друг другу в глаза, поочерёдно выпуская дым. мужчина в красном вытаскивает из-под балахона цепочку с жетоном - серп, молот и меч в круге - и поворачивает к старику, будто напоминая о чём-то.
- так, да не так, отец. людям лучше, но мы делаем это не для того, чтобы им было лучше. вернее, не потому, что мы хотим им сделать лучше. просто так получается, что им ещё и лучше от этого. зачем нам, говорите, ненависть, да?
- глаза у вас заблестели. не заблестели, вернее, а загорелись даже. вы же понимаете, что сейчас что-то мы с вами нащупали важное, правда? вы бы всё равно этим занимались, даже если бы людям становилось от этого хуже, правда?
- конечно.
- а вот другу, к примеру, ненависть можете из человека откачать? не ту, про которую говорили, а вот справедливую, например?
- можем, наверно, но зачем. пусть она в человеке остаётся. нам она не нужна, она не так... как сказать... сработает. специфическая, понимаете, нужна. именно такая, какую мы перерабатываем. желтоватая или красноватая. не нам нужна, а другим людям. у нас-то как раз с ней всё в порядке.
- да я вижу, Игорь, что у вас с ней всё в порядке. лично у вас даже в порядке. ваша-то какого цвета?
- моя совсем прозрачная, Виктор Палыч. с голубоватым даже, я бы сказал, отливом. как жидкий азот прозрачная. только таких, как я, очень мало. пока.
- а надо, стало быть, больше, я правильно понимаю?
- настоящая ненависть стала очень дефицитным продуктом. вы же должны понимать. посмотрите хоть вот на деревню эту, на людей посмотрите. вы же потому сюда и приехали, когда от города ничего не осталось уже? нет ненависти в людях. все помогают. участвуют все, поддерживают. кончается ненависть. а без неё некоторые, как бы сказать...
- специфические.
- ну да. некоторые специфические вещи не сделать. и вот получается, что ненависти в человеке нет, а работать надо. и что делать?
- если в человеке нет ненависти... если нет ненависти, надо, чтобы она появилась...
- точно так.
- и вы... господи. вы её... красноватую или, господи, желтоватую... почему именно такую? почему несправедливую и неоправданную? не потому же, что вы хотите её у людей забирать, чтоб не мучались?
- ну разумеется. она получается безадресная. для непривычного человека - слабенькая такая. у неё потенциал есть, а направления ни от обладателя, ни на цель нет.
- как лактобактерии.
- точно так. для стимулирования, так сказать, иммунитета.
- потому что она... да? помогает выработать, да?
- помогает выработать, да. такую же прозрачную.
- с голубоватым отливом. да. я понимаю теперь.
выпили молча. старик уложил голову окончательно уснувшей дочери на колени и сверлил взглядом мужчину в красном.
- дыру прожжёшь, отец. я тебя предупреждал сразу, что это не ряса монашеская и что я совсем не святой.
- да нет, я чево. я ничево. Еленке-то всё равно добро сделал. всё равно господь тебя...
- бога нет, отец. сто раз просил уже. Виктор Палыч, вы весь этот разговор начали не просто так. я вам достаточно объяснил уже, теперь вы мне скажите что-нибудь.
- скажите, человек-нефтеперерабатывающий завод, у вас резервуары, так сказать, грузовые танки эти вот - они ограниченны как-нибудь?
- конечно, ограничены. мы потому и перемещаемся всё время. я сегодняшнюю порцию еле принял, пью вот как не в себя, чтобы улеглась. лично я на этот раз переполнен уже, вы же видели, за домом там сегодня. мне теперь донести её только бы. я же последнюю ночь в деревне, завтра стартую уже.
- не стартуете. нет, точно не сможете отказаться.
в повисшей тишине тихо смеётся чему-то во сне девушка. старик сидит, крепко зажмурившись и вжав голову в плечи, будто в ожидании удара.
- моя жена. у нас был сын, понимаете. слушайте. девять лет назад. замечательный мальчишка, долгожданный, любимый безумно, продолжение нашей с ней любви, а не как бывает, знаете. удвоение, а не перераспределение.
- я слышал таких историй, Виктор Палыч, понимаете, сто. может, двести. утонул в реке? похитили? не углядела, что ли? простите, что я так, просто я вижу, что вы прожили и пережили уже. вы поймите, я не смогу вместить. это как с едой. избыток любой еды, он же...
- вы не понимаете. грипп.
- в смысле? что грипп?
- он заболел гриппом. от неё заразился. в городе и так эпидемия была, детский сад закрыт, я со сломанной ногой и так дома лежу, она дома и сидела. отпуск взяла. на работе. и тут решила выйти на денёк.
- и там, что ли?
- и там. да. к вечеру уже зашмыгала носом, да. на третий день у сына температура. на восьмой умер. за пять дней умер, понимаете.
- так-так-так. нет, нет, подождите. а вы?
- а я что. я ни разу не чихнул.
- то есть, она не только себя...
- разумеется. я-то не заболел. он заболел, а я нет.
- это потрясающе. и все девять лет? а что девять лет вы делали?
мужчина в красном разливает в два стакана, подносит к третьему, старик качает головой. он смотрит на мужчину в пиджаке с болью и сочувствием. мужчина в красном смотрит с интересом и возбуждённо.
- разговаривал. психоаналитики, там. терапия. в больнице лежала. в смысле, в клинике неврозов.
- отлично.
- попытки самоубийства. дважды пыталась убить меня.
- это потрясающе. это просто замечательно! дальше?
- дальше уехали из города. ото всех. ну а потом началось, сами понимаете. сначала война, потом это всё.
- а сейчас?
- успокоилась внешне. но я всё равно вижу, что у неё внутри.
мужчина в красном залпом допивает стакан, закуривает сигарету, молчит с минуту.
- завтра сходим к вам. не приводите. а то перед людьми неудобно, я уже всё равно сказал всем, что не могу больше. но это смогу. это потрясающий случай, это уже готовая рафинированная субстанция. это нам очень нужно. очень. завтра. заходите за мной сюда завтра. прямо сюда. я посплю сейчас. простите. в смысле, я прямо тут посплю, простите. в смысле, уже прямо сейчас.
мужчина в красном засыпает за столом. в кулаке зажат медальон на цепочке.