«Я чувствую свою вину в том, что случилось. Видел, какой бардак творился, но никуда не обращался» — Игорь Востриков о трагедии в Кемерове

Сегодня в Москве проходит пресс-конференция Игоря Вострикова, который потерял всю семью. Его слова — взвешенные и громогласные, за ними чувствуется сила и уверенность. Но иногда он срывается чуть ли не на крик. Когда говорит о работе МЧС.

Буду честен, нового он практически ничего не сказал. После этого дисклеймера каждый вправе читать или не читать.

... помощь людям не пришла вовремя. Они долго ждали спасателей. Скорая могла бы откачать, пусть не всех, но многих. Уверен, МЧС — недееспособно, а в Кемеровской области — тотальная коррупция. Администрация города незаконно выдала разрешение на ввод здания в эксплуатацию. Это уже люди не из стройнадзора. Фамилии в интересах следствия разглашать не буду (тизер пресс-конференции был как раз в том, что Востриков назовет ряд фамилий людей, которыми следствие [пока что?] не интересуется, — Huepub), надеюсь, их посадят. Директор «Зимней Вишни» — некий Вишневский — живет в Испании. Я когда начал во всем этом разбираться, понял: законы идеальные. Но люди гнилые. На местах творят ужасные вещи. Это причина гибели моей семьи. Никто из МЧС не додумался залезть в окно, достать людей. Они же прыгали оттуда. Нужно наказать виновных. Сейчас они занимают руководящие должности.

Тулеев — почетный гражданин каждого города. Все ордена и регалии предлагаю отобрать. Тулеев обрёл ещё большую силу. Теперь он контролирует губернатора. У него культ личности. Авторитарный режим. Сын Тулеева сидит в финансировании по дорогам, все деньги на строительство проходят через него. Он ворует деньги. А его хотят сейчас наградить.

Илья Середюк — наш мэр. Его брат владеет помещениями в «Зимней Вишне». Но про брата ничего не найдёшь с интернете. Все вычистили.

Я не призываю к революции. Мы наоборот хотим иметь контакт с властью и помогать. Она же не справляется. Я чувствую свою вину в том, что случилось. Я видел, какой бардак творился, но я никуда не обращался. У нас был семейный бизнес. Я боялся. Его бы забрали, если бы я начал возмущаться. Осознание и гражданская позиция пришла позже, когда дети появились. Я трус был, но теперь больше не намерен сидеть и молчать