Хинтеркайфек - тайна массового убийства
Влада ГалагановаТеория политического убийства.
Подозреваемые Адольф и Антон Гамп.
Для полноты картины, мне бы хотелось ненадолго позвать вас с собою в путешествие по Германии тех лет. Ибо одна из весьма серьезных версий по делу об убийстве в Хинтеркайфеке, которую в свое время рассматривала полиция, лежит в плоскости, понимание которой невозможно без исторического экскурса. Экскурс этот будет в политическую ситуацию, сложившуюся к началу 20-х годов 20-ого же века в проигравшей Первую мировую войну Германии.
До Первой мировой войны, ни одна из стран мира не подвергалась репарации. Этот термин был придуман Версальским договором в 1919 году. Фактически это была та же контрибуция - платежи, налагаемые на побеждённое государство в пользу государства-победителя. Но было начало 20 века и страны – участницы договора решили, что негоже переносить средневековые принципы контрибуции в век грядущий. Так появилось более «милосердное» и современное понятие о репарации - материальной ответственности субъекта международного права за ущерб, причиненный в результате совершенного им международного правонарушения другому субъекту международного права, По факту же, если страна развязала международный конфликт и, в конце концов, проиграла – она обязана была ответить за свои действия. Звучит все это справедливо, за исключением того, что войны развязывают правительства, а не простой народ. А вот долги по проигранным сражениям отдает по большей части обычный люд. Декларируется это, разумеется, иначе, однако инфляция, обнищание, голод, падение экономики – это закономерные симптомы репарации и цена, которую платит народ за просчеты своих правителей и полководцев.
На момент наложения на Германию репарации, в стране сложилась тяжелейшая политическая ситуация. Отгремевшая в ноябре 1918 года революция привела к тому, что кайзер Вильгельм ІІ отрекся от престола и бежал из страны. Разумеется, «свято место пусто не бывает» – эту нишу мгновенно «заполнило» временное правительство. Стали вводиться многочисленные реформы, которые оказывались по большей части провальными и не принимаемыми народом. В стране назрело крайнее противостояние. Одна половина немцев ратовала за создание социалистической советской республики со свободами и правами, вторая была наотрез против. Уступать никто не хотел.
19 января 1919 года состоялись выборы в национальное собрание. Избранные депутаты собрались на первое заседание не в охваченном беспорядками Берлине, а в городе Веймар.
Решением этого собрания стало создание так называемой Веймарской республики. В нее вошло 15 германских земель и 3 вольных города. Республика, как водится, создала и свою Конституцию, которая вступила в силу 19 августа 1919 года. Конституция декларировала важные аспекты демократии и свободы граждан. Был введен договорной принцип работы, 8-часовой рабочий день, повышены пособия для безработных. Каждый немец получил право в любое время эмигрировать за границу. Он не мог «быть выдан иностранному правительству для суда или наказания».
Одним словом, дурной пример восставшей и «революционировавшей» России сподвиг и Германию стать «страной советов».
Именно правительство Веймарской республики и подписало такой ненавистный тогда немцами Версальский договор.
В июне 1919 года, после подписания Версальского договора, Германия вернула Франции Эльзас и Лотарингию и утратила свои колонии в Африке. Она не могла теперь иметь армию численностью свыше 100 тысяч человек, полностью была лишена права иметь военную авиацию и облагалась непомерными контрибуциями.
Большинство немцев считали принятие Версальского договора позором для нации.
Бытовало мнение, что его заключили германские граждане еврейского происхождения, сознательно приведшие страну к краху. Здесь все, как и у нас, славян: любой крах проще пояснить происками евреев. В народе стали пропагандироваться идеи расправы над ними, а в стране опять назревала революция: немцев не радовали предоставленные им свободы. Известные своей дисциплинированностью и законопослушностью, между свободой и порядком, они выбирали второе.
Политической нестабильности способствовало и то, что в Веймарской республике не был реорганизован старый бюрократический государственный аппарат, на своих прежних постах оставались императорские чиновники и полицейские, которые не были сторонниками Веймарской республики. Появились контрреволюционные формирования, ибо не было ни надзора, ни порядка. В стране начались путчи, вооруженные конфликты и расправы над сторонниками то одних, то других убеждений.
Таким образом, Германия пребывала в состоянии постоянного чрезвычайного положения и внутренней войны. Революционеры и социалисты, контрреволюционеры и правящая партия непрерывно боролись за власть в стране. Первая мировая война закончилась, и последствием было списание множества военной техники, боеприпасов и оружия. И многое из этого попало в руки простого народа и всевозможных военизированных групп. А там, где оружие, там всегда смерть. 1919 и 1920 годы стали для Германии особенно тяжелыми - она раздирается внутренними противоречиями и военными конфликтами.
После очередного мартовского восстания 1919 года в Берлине и апрельского в Баварии, в Мюнхене, правительство бросает клич фермерам, рабочим и простым гражданам сформировать народное, гражданское ополчение, призванное защитить страну от хаоса. Это народное ополчение стало именоваться гражданской самообороной (Einwohnerwehr).
Созданные формирования должны были, совместно с полицией, заниматься обеспечением порядка на подлежащих им территориях и быть своеобразным резервом для регулярных правительственных частей. И как вы понимаете, отряды гражданской обороны были снабжены оружием: по примерным подсчетам около 350 000 единиц огнестрельного оружия было выдано на руки простым работникам и фермерам.
Но, увы, и эти добровольные формирования не стали залогом порядка и стабильности в раздираемой противоречиями Германии. В марте 1920 года, в Берлине вспыхивает один из самых кровопролитных путчей « Каппа - фон Люттвица», в котором путчисты пытаются свергнуть правительство Веймарской республики. И на их стороне выступает ряд гражданских ополчений. Путч подавили, а гражданские ополчения приказано было расформировать, разумеется, с изъятием всего выданного вооружения. Но фактически это предписание в указанные сроки исполнено не было: была возвращена примерно половина из выданного вооружения (около 169000 единиц), а в таких землях как Бавария и Верхняя Силезия отряды ополчения просуществовали еще в течение года, наперекор правительственному распоряжению.
Бавария и подавно превратилась в прибежище консервативных политических сил и сторонников «старой Германии» и призывала к возврату монархического института в стране. Существует немало реальных исторических фактов о расправах баварских «бюргеров» над приверженцами Веймарской республики, о которых я, впрочем, не хотела бы здесь писать.
Одним из самых мощных таких формирований в Баварии было Мюнхенское гражданское ополчение (Einwohnerwehr Munchen), сформированное в мае 1919 года и просуществовавшее до июня 1921 года.
Теперь же давайте вернемся к нашей истории. До последних дней существования Мюнхенского гражданского ополчения, активным его членом был никто иной, как уже известный нам Андреас Грубер.
Я вынуждена была сделать столь длинное и пространное отступление в политическое положение Германии 20-х годов с целью подготовить почву для понимания версии, которую некоторые исследователи дела Хинтеркайфек называют «теорией политического убийства». Сводится она к тому, что некая группа соседей Груберов якобы утверждала - по ночам к дому опального семейства иногда подъезжали странные автомобили и повозки, в которые что-то загружалось. К слову сказать, в сохраненных документах по делу ни одного подобного официального свидетельства я не нашла. Но есть письменные утверждения самих полицейских, что такие слухи среди местных жителей действительно активно ходили. Однако, как вы знаете, людская молва часто– штука, далекая от правды. Невзлюбив кого-то, люди в своем злословии «изгою» могут приписать и ведьминские ритуалы и хвост с копытами.
Подозрения же исходили из предпосылки, что хутор Хинтеркайфе был идеальным местом для хранения не сданного оружия и утаенного вооружения времен Первой мировой. К тому же долгое время Андреас Грубер состоял в отделении мюнхенского гражданского ополчения, имея соответственно доступ к оружию и документам.
Существует, на мой взгляд, довольно мифическая история о хранении на хуторе украденных у ополчения Андреасом Грубером документов и запчастей от двух самолетов Fokker DIII. Когда же за документами пришли настоящие владельцы, Грубер потребовал от них выкуп за хранение и молчание, и в порыве злости, доведенные до отчаяния, гости убили жителей Хинтеркайфека. Но эта история современна, фактически ничем не доказана и походит больше на случай «один знакомый рассказал другому знакомому». Ни малейшего упоминания о подобном в официальных документах расследования, поверьте, нет.
Но есть версия и более основательная, нежели россказни о спрятанных в сарае самолетах и документах на них. И в ней существуют реальные, а не мифические подозреваемые. Имя им – братья Адольф и Антон Гамп.
Братья Гампы
Их имена впервые всплывают в документах расследования комиссара мюнхенской полиции Георга Рейнгрубера уже спустя 9 дней после совершенного в Хинтеркайфеке убийства. Как видите, мюнхенская полиция не зевала, и отрабатывала одновременно множество версий случившегося.
Опросив бывших коллег Андреаса Грубера по отряду гражданского ополчения, полиция узнает, что в их рядах примерно весной-летом 1919 года образовалась некая команда, состоящая из 9 человек и взявшая на себя самостоятельно решение ряда определенных задач и «проблем». Группа эта назвала себя «Командой по решению специальных задач», а идейными вдохновителями и организаторами стали братья Адольф и Антон Гамп, с которыми, как оказалось, был знаком Андреас Грубер и Виктория.
Компашка эта подозревалась и обвинялась в выполнении небескорыстно, разумеется, заказных политических убийств именно на территории Баварии и Верхней Силезии. Начав с убийств приверженцев Веймарской республики и декларируя поначалу свое неприятие к «народным советам», на деле оказалось, что им абсолютно плевать на идейные соображения. Поговаривали, что заказы на убийства отбирались ими просто - лишь бы заказ хорошо оплачивался. Адольф Гамп (1889 г. р.) «славился» своею беспринципностью, невероятной жестокостью и лидерскими качествами. Антон же всегда выступал его помощником, то есть человеком ведомым.
В ноябре 1921 года на братьев Гамп и трех их подручных заводят уголовное дело по обвинению в убийстве 9 фермеров. Однако, за недостаточностью улик расследование тормозится и братья Гамп остаются на свободе.
Имея всю эту информацию на руках, а также то, что родной город братьев – Карлскрон находится недалеко от Хинтеркайфека, по здравому размышлению комиссар Рейнгрубер решает проверить алиби братьев на момент совершения убийства в Хинтеркайфеке, то есть на период с 30.03 по 01.04. И письмом от 09.04.1922 отправляет запрос в полицейские участки округа Нойбург-Шробенхаузен искать Гампов, так как не исключено, что они принимали участие в ограблении и убийстве в Хинтеркайфеке. Адольфа Гампа вообще не находят – он в бегах. Антона Гампа обнаруживают лишь 12 августа 1926 года в городке Эмерсакер (Бавария, город неподалеку от Аугсбурга). Оттуда его немедленно переправляют в окружную тюрьму в Регенсбург.
А 21.10.1926 года Антона Гампа и его подружку, с которой он промышлял, судят. Но всего лишь за подлог, подделку документов и мошенничество. И присуждают отбыть в тюрьме всего чуть более 4 месяцев.
К сожалению, документы допроса Антона относительно их с Адольфом участия в убийстве в Хинтеркайфеке сгорели в 1944 году при бомбежке. Поэтому сказать что либо конкретное о результате самого допроса не представляется возможным. Но то, что допрос определенно был, заявил в 1953 году секретарь полиции Генрих Ней. А вот то, что Антон Гамп был осужден на столь маленький тюремный срок и лишь за мошенничество, свидетельствует либо о предоставленном им алиби на момент убийства в усадьбе, либо о невозможности полиции в 1926 году доказать его вину. Одним словом, тогда, в 1926 году версия о братьях Гампах, как убийцах семьи Грубер, автоматически «заглохла».
И вот в октябре 1941 года история о неуловимых братьях вдруг снова всплыла.
В Аугсбурге, в больнице, умирала Кресценс Майер, урожденная Гамп, родная сестра братьев Гамп. Как водится, отпустить грехи ей пришел местный священник – Антон Хубер. Именно он от умирающей женщины услышит историю об участии ее братьев в расправе над семьей Груберов в Хинтеркайфеке. Несчастная на смертном одре прошептала, что лично слышала похвальбы ее брата Адольфа о совершенном убийстве и знает как это доказать, но уже слишком поздно. Священник был смущен, ибо история Хинтеркайфека была ему знакома. Но что же делать – ведь он скован тайной исповеди? И все, что приходит на ум Хуберу, это записать имена возможных убийц на клочок бумаги. Довольно интересный поступок священника: невзирая на осознание невозможности выдать тайну исповеди, он все же решил для себя запомнить имена братьев Гамп. Зачем это было ему? Но в полицию он так и не пошел, лишь помолившись о загубленных душах убиенных.
Проходит еще 11 лет, и однажды в 1952 году в беседе двух пасторов, Хубером и Августом Ритцлом, происходит разговор, в котором Ритцл признается, что в исповеди одной их своих прихожанок, имени которой он не помнит, слышал о виновности двух братьев Гамп в убийстве в Хинтеркайфеке. Эта исповедь у него состоялась еще в 1926 году в храме Вайндховена (Ритцл проработал там с 1910 по 1926 годы и был на месте преступления в Хинтеркайфеке). Пообщавшись, пасторы понимают, что говорят об одной и той же женщине: в разное время обоим из них Кресценс Майер в исповеди призналась, что ее родные братья являются убийцами семьи Грубер. Что произошло дальше, мне доподлинно неизвестно, но эта информация попадает в руки полиции.
Начинается второй виток расследования причастности братьев Гамп к убийству в Хинтеркайфеке. И совершенно невероятным образом, спустя столько лет находят след Адольфа: оказывается в 1942 году, в возрасте 52 лет он ушел на фронт добровольцем. До этого он, бросив свою официальную жену и ребенка, проживал с любовницей Магдаленой Шиндлер, у которой и скрывался от полиции.
В связи с возрастом, на фронт Адольфа не отправили, а вручив в руки винтовку, оставили служить под Вюрцбургом - охранять лагерь военнопленных. Там же, в военном госпитале Вюрцбурга, 29 февраля 1944 года он умирает от странных черепно-мозговых травм. Официальная причина его смерти: мотоциклетная авария. Однако, поговаривают, что Адольф Гамп настолько издевался над французскими военнопленными, что те, улучив момент, забили его до смерти. Таким образом, не допросить, ни обвинить теперь Адольфа Гампа было невозможно. Оставался Антон.
Начинается очередное расследование по подозрению Антона Гампа в соучастии убийства в Хинтеркайфеке. 6 мая он попадает за решетку. И вдруг окружной прокурор, доктор Попп делает сенсационное заявление. Был свидетель, утверждающий, что мотивом убийства семьи Грубер для Адольфа Гампа являлась ревность. Якобы Адольф Гамп имел интимные отношения с Викторией Грубер, а маленький Йозей Грубер, вполне вероятно, мог быть его сыном. Этим свидетелем был Иосиф Зигл, который утверждал, что слышал об этом от Лоренца Шлиттенбауэра. Но, как вы понимаете, Лоренц вот уже как 11 лет был мертв, и допросить его было невозможно. Зигл же утверждал: Шлиттенбауэр всегда винил в убийстве Груберов именно Адольфа Гампа. У них с Грубером велись ожесточенные споры о том, кто является отцом Йозефа, и Грубер, якобы, однажды сказал тому в сердцах, что лучше согласится на отцовство Шлиттенбауэра, нежели на отцовство Адольфа. В порыве звериной злобы Адольф и расправился со всею семьей.
В рамках нового расследования начинается повторный допрос многочисленных свидетелей и очевидцев. Но ни единого подтверждения интимной связи Виктории и Адольфа так обнаружено и не было. Соседи подтверждали, что Виктория знала Адольфа Гампа, но «свечку им никто не держал», и свидетельствовать официально, что у них была любовная связь, никто не брался. Доказать же участие в убийстве Антона Гампа и вовсе было невозможно. Просидев 23 дня в кутузке, 29 мая 1952 года его отпускают. Мотивируя это тем, что 20-летний срок исковой давности, по которой человека можно привлечь к ответственности за уголовное преступление, истек.
Газеты пестрели заголовками, что убийцу-зверя выпускают на свободу. Антона травили, но спустя почти два годы были вынуждены замолчать. 22.02.1954 года распоряжением главного прокурора доктора Райтера все обвинения с Антона Гампа были сняты, и впредь любое упоминание его, как соучастника убийства, каралось законом. Заявления же умирающей его сестры Кресценс Майер тоже подвергли сомнению, заявив, что и она могла с какой-то своею целью врать.
Итак, могли ли быть братья Гамп убийцами в усадьбе Хинтеркайфек?
Прежде чем перейти к рассмотрению иных подозреваемых, которые попадали в поле зрения немецкой полиции в процессе расследования, мне следует осветить вам некоторые аспекты дела, которые непосредственно относятся к загадке убийства в Хинтеркайфеке. Это два момента. Первое, хотелось бы подробнее остановиться на орудиях преступления. Второе – описать моменты наследования усадьбы и в целом вопроса наследства погибшего семейства Грубер.
Как вы помните, первоначально орудием убийства в деле Хинтеркайфек полиция считала кирку, на которую ей указал герр Шлиттенбауэр. Приличной экспертизы орудий преступления на то время не существовало, вообщем-то кирка примерно подходила, к тому же на ней были видны странные бурые подтеки, похожие на кровь. Но уже тогда, даже осмотрев тела погибших в полевых условиях, медэксперты выражали сомнение, что это орудие преступления было единственным использованным в убийстве. Вызывали сомнения раны на телах – они разнились, и эксперты не представляли, каким образом можно было киркой причинить резаные раны, каковые присутствовали на теле маленькой Газилии.
Итак, что же такое кирка? Давайте к ней внимательно приглядимся.
Исходя из информации, дарованной нам интернетом, кирка издавна использовалась человеком в хозяйстве с целью выкорчевывания из земли камней, которые мешали процессу распахивания почвы, а также для скалывания льда, обтесывания камней и кирпичей. Орудие это могло иметь вид такой как на фото (именно так и выглядела кирка, найденная полицией в сарае Хинтеркайфека).
Как видно на изображении, у такой кирки отсутствовало такое понятие как именно режущая часть. Да, она могла оставлять «крестообразные» следы на теле и голове, если удары накладывались один на другой. Она же могла оставить и колющую рану, ибо имеет один заостренный край. Но это орудие не давало пояснений, откуда на шее ребенка появились такие глубокие и широкие раны? Ко всему прочему, очевидно, что практически все убитые получили и удары тяжелым, тупым предметом. Между тем, у кирки отсутствует и тупая рабочая часть, есть только сам черенок. Таким образом, если предположить, что били именно киркой, то убийца мог это делать только черенком самой кирки, что неудобно. Именно поэтому, у медэкспертов и полиции сразу возникло предположение, что убийцы могли использовать еще какие-то, дополнительные орудия для совершения этого жестокого акта. Этот момент приводил к предположению, что в убийстве участвовал более, чем один человек.
Однако впоследствии, почти через год, как я уже писала, было найдено другое орудие преступления - мотыга. Но прояснила ли она эти моменты?
Давайте внимательно вглядимся и в ее строение и предназначение.
Это орудие труда уже является исключительно сельхозинструментом. То есть это рабочая, металлическая часть, насаженная на черенок. И орудие это предназначено для разрыхления почвы и удаления сорняков. Она имеет один край, такой же как у кирки, и второй – тупую часть обуха, подобного топору. Таким образом, если рассматривать мотыгу, как орудие преступления в деле Хинтеркайфек, находятся пояснения для рубящих повреждений, а также следов от ударов тупой частью мотыги. Однако, так и остается вопрос резаных ран у Цецилии и прибавляется вопрос о точечном ранении на щеке у нее же. Доказательством того, что именно мотыга была основным орудием этого страшного преступления, является наличие именно человеческой крови и волос на ней и нахождение ее спрятанной на чердаке дома. По сути, это достаточно весомые доказательства, но, конечно, не 100%-ые. В любом случае, выходит, что в убийстве «участвовали» другие орудия преступления. Одним из них мог быть найденный карманный нож. На мотыге после исследования найдена была человеческая кровь, ее индивидуальная принадлежность, как вы понимаете, неизвестна. На ноже крови эксперты не нашли. Отпечатки пальцев тоже пытались снять, но все, что есть на сегодняшний день в сохранившихся документах, так это фраза, что ни на мотыге, ни на ноже они «не были найдены». К своему большому сожалению, я не могу ответить четко на вопрос, не было ли там найдено ВООБЩЕ никаких отпечатков пальцев. Ибо документов, свидетельствующих об этом, увы, не сохранилось. Но выглядит это, по меньшей мере, странно. Наверняка, хотя бы на мотыге точно должно было быть множество отпечатков пальцев разных людей, ибо это обычное орудие труда, используемое как хозяевами Хинтеркайфека, так и их работниками. Тогда где же все эти отпечатки? Неужели преступники оказались столь просвещенными личностями, владеющими знаниями в области судебной криминалистики на 1922 год в Германии?
Для справки: дактилоскопия, как метод криминалистической экспертизы, в Германии была впервые введена в работу в 1903 году, а повсеместно – уже в самом конце 1912 после полицейского конгресса, состоявшегося в декабре этого года. То есть на 1922 год дактилоскопия уже довольно активно использовалась полицией. Германия всегда слыла своим умением идти в ногу с прогрессом. Уже в 1911 году в Дрездене была открыта первая криминалистическая лаборатория, где работали известнейшие химики Германии, разрабатывая новые методы токсикологической экспертизы. То есть новые методы криминалистики в те годы разрабатывались и внедрялись. Таким образом, вполне очевидно, что преступники на 1922 год могли уже быть наслышаны о новейших методах получения полицией улик и доказательств. Вообще, довольно забавным является тот факт, что часто преступники оказываются более просвещенными в методах и способах избегания уголовной ответственности, нежели полиция в ее доказательствах.
Одним словом, может статься, что преступники действительно могли вытереть все отпечатки пальцев с орудий преступления в Хинтеркайфеке, ибо либо были наслышаны о методе снятия отпечатков пальцев, либо уже были под следствием до того, и проходили процедуру дактилоскопирования. А вот предполагать, что экспертиза ВООБЩЕ не нашла никаких отпечатков в связи с недобросовестным отношением к работе, не решусь. Хотя в стране и была некоторая политическая и послевоенная неразбериха, однако немцы очень щепетильный народ, относящийся к своей работе внимательно. Да и сам процесс снятия отпечатков пальцев мюнхенская полиция практиковала уже почти 10 лет.
Момент с отсутствием отпечатков пальцев на орудиях преступления является крайне важным. Не думаю, что простой сельский люд в глухих деревнях и хуторах знал о новациях в криминалистической экспертизе. А вот тот факт, что о дактилоскопировании мог знать убийца, может наталкивать на мысль, что убийцей мог быть либо закоренелый преступник, либо местный, до этого уже побывавший под следствием.
Теперь стоит остановиться на самом моменте, каким образом был определен владелец найденной мотыги. Как вы помните, Шлиттенбауэр заявил, что это украденный у него предмет. Однако, очевидно, что просто заявления герра Шлиттенбауэра для полиции было явно недостаточно, и следовало это как-то доказать. Так вот, как оказалось, Лоренц не смог внятно пояснить, почему считает данную мотыгу собственной. Он невнятно мычал, говорил, что «уж свою-то вещь узнает», но убедительных доказательств так и не привел. А вот спустя два года, 19 мая 1925 года, на допросе это его заявление было опровергнуто одним человеком – 20-летним Георгом Зиглом.
Его свидетельство гласит, что в 1921 году на протяжении 12 недель он служил поденным работником на хуторе Хинтеркайфек (обратите внимание, что на 1921 год ему было всего 16 лет). И лично наблюдал эту мотыгу у Андреаса Грубера. Более того, он смог привести убедительные доказательства идентификации именно этой мотыги.
Так, им было заявлено, что осенью 1921 года мотыга эта была сломана, и ее чинил сам Грубер. Он сделал новый черенок из палки, которая в двух местах имела дефект древесины, проявлявшийся волнистостью волокон. Сама металлическая рабочая часть была закреплена слишком большим, и потому выступающим на сантиметра 3-4, болтом. Однако, оказалось, что это крепление было недостаточным, и тогда Грубер прикрепил ее к черенку двумя дополнительными железными скобами.
Все эти конструктивные особенности мотыги, появившиеся у нее не в момент «рождения», а в процессе починки, Зигл смог наглядно продемонстрировать и абсолютно уверенно заявил, что считает эту мотыгу некогда принадлежащей именно семейству Грубер.
Таким образом, после этого заявления, полиция в край запуталась и уже не понимала, кому же принадлежала изначально мотыга. Однако, напрашивался один вывод: скорее всего эта мотыга на момент преступления давно находилась на хуторе Груберов, и значит убийца воспользовался тем орудием, которое ему подвернулось под руку.
В отношении же найденного карманного ножа информации в сохранившихся документах осталось и того меньше. Его описания не существует, и лишь встречается пояснение, что он был карманным. А значит, что найденный нож был небольшим холодным оружием. Но ни фирма - изготовитель, ни количество лезвий, ни то, был ли он складным или нет, ни его состояние, нам неизвестно.
Полиция опросила соседей и бывших работников Хинтеркайфека, и два человека подтвердили, что видели идентичный найденному нож у Андреаса Грубера. То есть очень вероятно, что это орудие принадлежало тоже хозяину усадьбы. Но как тогда оно оказалось на полу в сарае недалеко от места убийства? Очевидно, что есть два варианта: либо Грубер его обронил в какой-либо день, предшествующий преступлению (нож действительно был найден под слоем сена), либо он с ним пришел в сарай и может быть пытался обороняться. Нож, носимый постоянно мужчиной в кармане, является незаменимым помощником во многих делах. Тем более это касается жителя сельской местности, где постоянно нужно что-то мастерить и чинить. Но тут возникает несколько «но». Грубер был найден одетым только в исподнюю рубашку и кальсоны. Ни то, ни другое не имеет карманов, это нижнее мужское белье. Значит, второй вариант маловероятен – карманный нож просто негде в такой одежде было принести. Мог ли Грубер с ним выбежать из дому, узнав об опасности? Конечно, это очень сомнительное средство самообороны, но так могло произойти, если Грубер в силу каких-либо обстоятельств не мог воспользоваться чем-то более серьезным. Но и первый вариант – с потерей ножа до самого убийства, тоже выглядит как странное и практически невероятное совпадение: ножу суждено было быть потерянным именно там, где вскоре совершится массовое убийство. Конечно, это возможно, но вероятность такого крайне низка.
Однако, дальше возникают куда более серьезные вопросы. Почему на найденном ноже нет ни следов крови, ни отпечатков пальцев? Значит и его вытерли? Выходит, независимо от того, использовали ли найденный нож в убийстве или любой другой нож, нож, принадлежащий Груберу, был протерт? Но кем и зачем?
То, что, скорее всего, одним из орудий преступления все таки выступал нож, я практически уверена. Оказывается, мотыга собственно никогда не бывает настолько острой, чтобы ею можно было произвести разрез. Для возможности проведения надреза, она должна быть заточена на угол в 30-40 градусов, что достигается крайне сложно для такого грубого орудия труда, да и затупится она буквально сразу же в работе, отсюда так ее никто обычно и не натачивает. Значит, все же нож в преступлении был использован. И если не найденный, то использованный в убийстве, принадлежал преступнику и был им унесен.
Некоторые исследователи дела Хинтеркайфек считают, что возможным орудием убийства мог стать и обнаруженный на месте преступления металлический обруч от бочки.
На данном фото видно, что из себя представляет подобный обруч. К сожалению, в документах полицейского дела о самом обруче практически ничего не говорится. Известно лишь, что он был найден недалеко от места сваливания трупов в сарае, был довольно стар и на нем невооруженным взглядом были видны следы крови. Но даже количество этой крови не освещено. Ибо, одно дело «залито кровью» и другое - «капли крови». Считается, что именно данным обручем могли быть нанесены раны на шее маленькой Цецилии. Подобные обручи действительно довольно остры, но и им далеко до ножа. Тем более старому обручу. Лично я считаю, что это маловероятно. А следы крови могут быть пояснены брызгами, которые при совершенном побоище, наверняка, были повсюду. В любом случае, установить доподлинно сейчас это невозможно. О его исследовании на наличие человеческой крови и отпечатков пальцев мне ничего не известно.
Окончание следует