Хинтеркайфек - тайна массового убийства

Вы наверняка бывали в нашей глухой славянской деревушке. В такой, где, кажется, заканчиваются все дороги. Там в кронах девственного леса каждое туманное утро рождается солнце. А прозрачно-хрустальная колодезная вода даже в самую невыносимую жару обжигает льдом губы. В таких местах ночи иссиня-черные и такие тихие, что биение собственного сердца кажется слышным на всю округу. Но даже в такой деревушке у многих сейчас есть газ, отопление и стиральные машинки. Конечно, быт наших деревень и сейчас тяжел, но давайте попытаемся себе представить деревенскую жизнь начала прошлого столетия. Мы окунемся с вами в год 1922 и попробуем вообразить условия жизни глухого немецкого хутора.

Верхняя Бавария. Один из семи округов самой большой части Германии.

От названия Бавария пахнет золотистым пшеничным пивом и дымными колбасками, которые румяные немки в белоснежных блузах подают в придорожных пивных. 

А если мы, птицей пролетев над ухоженными полями Германии, проследуем в самый центр Баварии, то найдем там великолепного вида, огражденный лесом и городской стеной с башенками, старинный немецкий городок Шробенхаузен.

Начиная с 1912 года район, окружающий этот городок, превратился в империю по выращиванию спаржи. С середины апреля по июль яркая ажурная зелень этого красивого овоща украшала поля фермеров, а многочисленные ярмарки зазывали на пробу необычных блюд из нее гурманов со всех уголков Германии. 

Именно одной из таких ферм, расположенных в 6 километрах от Шробенхаузена, был в 1922 году хутор Хинтеркайфек. Официальный адрес усадьбы значился: Греберн, № 27 1/2”. Греберн – это маленький поселок вблизи Шробенхаузена, а двор Хинтеркайфек находился примерно в 300 метрах за пределами поселка. 

Сейчас Хинтеркайфек на карте не найдешь. Вскоре после трагедии, случившейся в этой усадьбе, и о которой пойдет речь дальше, в 1923 году хутор сравняли с землей. А воспоминания о тех невероятных событиях постарались развеять по ветру.

Но сейчас, в 1922 году – это большое хозяйство с множеством построек и используемой под посевы землей. Усадьбе принадлежал 51 гектар земли, из которых около 3 гектаров занимал лес.

Кто построил усадьбу, и какой датой считать ее рождение, по-прежнему обсуждается многими исследователями этой истории. Известно лишь, что в 1869 году она уже существовала. 

Жизнь обитателей Хинтеркайфека была нелегкой: день начинался рано, был наполнен физическим трудом, а редкие развлечения запоминались на весь год.

В феврале 1922 года каждый житель Хинтеркайфека с петушиною песнью просыпался в 5.30. Выбираясь из-под пухового одеяла, разминая затекшие от твердой кровати бока, всем телом ощущал стылость неотапливаемого помещения. Утренний туалет ледяною водой из кувшина, и вперед на завтрак. 

Завтрак, да и обед обычно был по нашим меркам скудным: постная похлебка, в которой сиротливо плавал топленый на масле лук и отварной картофель. Хлеб, пиво, кислая капуста, картофельный салат и сезонные овощи и фрукты. Мясо в меню было нечастым явлением, и в основном в виде шницелей и колбасок. От голода спасала разнообразная выпечка: хлеба, пироги и всевозможные булочки в Баварии испокон веков пеклись знатные. Кто из нас не знает знаменитый яблочный штрудель. А между тем его родина - именно Бавария.

Хлеб всегда был одним из основных продуктов питания немцев. Пекли его исключительно женщины и в огромных количествах на несколько дней. Необходимо было накормить всех домочадцев, слуг и поденных работников. Перед выпечкой в печах хлеб обязательно накрест надрезали – немцы всегда были очень набожны и таким образом воздавали хвалу Господу за хлеб насущный.

Кстати, слуг, горничных и помощников далеко не каждый фермер мог себе позволить. Платить им полагалось поденно, к тому же работника требовалось обеспечивать рабочей одеждой, едой, а иногда и местом проживания. 

Разумеется, наемные работники и слуги значительно облегчали жизнь хозяевам сельских усадеб. Им можно было поручать самую грязную или тяжелую работу. Такой простой для нас сейчас процесс стирки белья, к примеру, становился целым событием. День стирки объявлялся заблаговременно, происходило это не чаще раза в месяц. В этот день все женщины хозяйства вставали раньше обычного. Белое и цветное белье разделяли, затем долго кипятили его в чанах. Стирали собственноручно сваренным мылом или стиральным порошком. Знаете ли вы, что первый стиральный порошок в Германии появился в 1907 году? И назывался он…Персил. 

В те далекие времена антисанитарные условия жизни приводили к множеству бед и проблем. К примеру, основной причиной младенческой смертности в 1920-х годах была кишечная инфекция, вызываемая несвежей едой или некипяченым молоком. А навозные кучи лежали просто за забором, окружавшим двор, что приводило к невероятному смраду, сопровождающему всю жизнь сельских жителей. Более того, чем больше было подобных куч на полях хозяйства, тем более зажиточным оно считалось. 

Земля же фермерами обрабатывалась вручную. Сельскохозяйственная техника начала только появляться. Первый немецкий трактор был выпущен только в 1921 году и назывался «Бульдогом».

Разумеется, во времена описываемых событий такие экземпляры техники были редким явлением в немецкой глубинке и обычный рабочий день обитателей хутора Хинтеркайфек был наполнен тяжелым физическим трудом по обработке земли и сбору урожая.

Так вкратце выглядела жизнь обычных немецких жителей сельской глубинки 1922 года.

Хозяева Хинтеркайфека

Семья, обитающая в Хинтеркайфеке, была довольно зажиточной и нелюдимой. Жили они обособленно, общались с соседями лишь по большой необходимости. Их недолюбливали, считали странным и грешным семейством. Поэтому сведений о них впоследствии было собрано немного и все они, по большей части, имели негативную общественную оценку. 

Наемные работники в Хинтеркайфеке появлялись лишь в сезон посевных работ и сборки урожая. В холодное время года все дела по хозяйству выполняли сами Груберы, единственным наемным человеком в доме в такие времена бывала лишь горничная.

В 1922 году усадьбой владела 35-летняя Виктория Габриэль Грубер и ее дочь Цецилия. Первоначально Хинтеркайфек принадлежал на 3/4 ей и на 1/4 ее мужу Карлу Габриэлю, который с 12 декабря 1914 года считался погибшим во Франции, участвуя в Первой мировой войне, на которую ушел добровольцем вскоре после свадьбы. Весть о его гибели Виктория получила, будучи на сносях. Их дочь, Цецилия Габриэль родилась 9 января 1915 года и родного отца своего не знала. После его смерти она унаследовала его часть имущества. 

Поговаривают, этот брак для Карла Габриэля был просто выгодной сделкой: Виктория считалась богатой невестой, она была владелицей крупной усадьбы, и, невзирая на то, что являлась довольно миловидной девушкой, странности семьи Груберов были весьма существенны. Свидетели же утверждали - любви между Викторией и Карлом никогда не было. Карл брезговал своей женою и сторонился ее. Именно по этой причине он и отправился добровольно на фронт.

Виктория со своею дочерью проживала в Хинтеркайфеке с родителями – отцом Андреасом Грубером (родился 09.11.1858 г.), которому на момент событий исполнилось 63 года, и матерью Цецилией Грубер (родилась 31.03.1849 г.) 72 лет от роду. 

Как видите, Цецилия была старше своего мужа на 8 с половиной лет, а Андреас всегда имел повышенные сексуальные потребности. Поэтому, по исполнению дочери 16 лет с молчаливого согласия супруги, Андреас принуждает Викторию к сожительству. О творящемся в семье Груберов инцесте знали практически все в округе. Андреас был человеком хмурым и агрессивным. Он ни с кем не ладил, из-за своего скверного характера неоднократно попадал в потасовки и всяческие передряги, дома же колотил всех домочадцев за малейшую провинность. На любое колкое замечание постороннего в свой адрес взрывался и грозил «прибить обидчика». Поэтому селяне старались с ним не связываться. Фото самого Андреаса, к великому сожалению, не сохранилось. Но есть описание его внешности в "тюремных записях". Как утверждается в книге тюрьмы Штраубинг, Андреас был: ростом 1,65 м, коренастым светловолосым европейцем, с широким лбом, карими глазами, курапным носом и плохими зубами. 

Не в пример своему папаше, Виктория была девушкой красивой, тихой, застенчивой и набожной. Еще с детства, имея прекрасный от природы голос, стала петь в местном церковном хоре. За свои способности к хоровому пению, жители Греберна называли ее Жаворонком Хинтеркайфека. 

Она как огня боялась своего отца, никогда ему не перечила, но все равно регулярно ходила в синяках. Именно от нее всем соседям Хинтеркайфека и стало известно о кровосмесительстве, царящем в усадьбе. Подвергнувшись отцовскому насилию, будучи практически еще ребенком, и доверив свою тайну священнику, она не ожидала, что подобная информация просочится и вскоре станет достоянием общественности. Священник же посчитал полученные сведения слишком греховными, и не долго думая, нарушил клятву исповеди. Так по округе поползли слухи о происходящем в Хинтеркайфеке между отцом и дочерью прелюбодеянии. Люди сторонились странного семейства, а Груберы и сами вели жизнь отшельников, общаясь с окружающими лишь по крайней необходимости. Как мирилась с подобными вещами Цецилия, чем отмаливала свои грехи Виктория – нам неведомо, но однажды людское терпение лопнуло и кто-то доносит на Груберов в полицию.

28 мая 1915 года после закрытого, но весьма унизительного судебного процесса, проведенного областным судом Нойберга, на основании заявлений нескольких свидетелей, Андреаса Грубера за кровосмешение приговаривают к году каторжных работ. Наказание же для Виктории, 1 месяц тюрьмы, было мягким, ибо судом было доказано насилие над нею со стороны отца. Спустя год, отбыв тюремный срок, Андреас возвращается домой, но каторга не изменила его извращенных пристрастий - инцест с дочерью продолжается. Можете себе представить пуританские взгляды немецкого сельского общества 20-х годов прошлого столетия. 

От семейства ненормальных Груберов окончательно отворачиваются, их признают изгоями, порицают и клеймят.

Самыми ближайшими соседями Груберов было семейство фермеров Шлиттенбауэров - Анны и Лоренца. Их дом находился в 500 метрах от усадьбы Хинтеркайфек. Лоренц Шлиттенбауэр был местным лидером, в почетную миссию которого входила координация сил и задач местечковых усадеб по засеву земель сельскохозяйственными культурами, рациональному использованию пастбищ, а также представление интересов сообщества в местном храме и государственных структурах.

Лоренц Шлиттенбауэр был уважаемой личностью хутора. Местное сообщество уже не первый год наделяло его подобными полномочиями, проявляя таким образом признание его неординарных способностей хозяйственника и качеств честного, порядочного человека. 

Но ничто человеческое и ему было не чуждо. В 1918 года скоропостижно, от болезни, умирает его первая (неофициальная) жена -Виктория. А уже спустя 14 дней после похорон, прямо в собственном сарае на сене он вступает в интимные отношения с Викторией Габриэль Грубер. По его дальнейшим заверениям, произошло это исключительно «по вине» самой «бесстыжей» Виктории, которая соблазнила его. Невзирая на скорбь по безвременной утрате жены, которую испытывал горе-любовник, он не смог устоять перед ее чарами. Как утверждал Лоренц, не более пяти раз он подобным образом «развлекался» с Викторией. Однако спустя время, все вдруг осознают, что Виктория Грубер опять носит под сердцем ребенка. 

В сельском обществе разгораются неслыханные баталии, кто же на сей раз является отцом чада Виктории: ее извращенец-отец или уважаемый герр Шлиттенбауэр. Назревает невероятный скандал с подмоченной репутацией овдовевшего лидера сельской общины. 

Сегодня утверждать с уверенностью, кто же и вправду был отцом ребенка Виктории, никто не возьмется. Многие соседи Груберов неоднократно становились невольными свидетелями кровосмесительных отношений Виктории и Андреаса и были абсолютно убеждены именно в его отцовстве. 

Подозреваю, что сама Виктория оказалась в крайне затруднительной ситуации, при которой без признания отцовства кем-то другим, рождение ребенка могло стать для общества прямым доказательством ее инцеста с отцом. К тому же она всеми силами стремилась уйти от насилия, которому подвергалась с детства. 

 Шлиттенбауэр же признавал, что симпатизировал Виктории. Он овдовел, его ферме требовалась новая хозяйка. И если уж так вышло, женитьба на Виктории могла решить не только эту проблему, но и снять с него позор прелюбодеяния. 

Не откладывая решение этого вопроса в долгий ящик, Лоренц Шлиттенбауэр оговаривает его с Викторией и идет просить ее руки к Андреасу Груберу. Фактически это опять была сделка, в которой обе стороны выигрывали. Виктория избавлялась от тирании отца и пыталась вернуть себе доброе имя, Лоренц приобретал жену и получал за признание отцовства…1000 немецких марок, что по тем временам было приличной суммой денег, если учесть, что буханка хлеба стоила не более 1 марки.

Казалось бы, и самому стареющему извращенцу - Андреасу Груберу это должно было быть на руку. Его дочь подвергалась общественному осмеянию и осуждению. Брак с уважаемым человеком мог снять с нее клеймо инцеста и позор рождения байстрюка. Однако, он наотрез отклоняет предложение Шлиттенбауэра, приправляя свой отказ омерзительным признанием: свою дочь он всегда и сам сможет «приласкать». 

Можно представить, сколь унизительным было это сообщение, сколь оскорбительно это звучало для Шлиттенбауэра. Для человека его статуса, брак с Викторией и так был уступкой и потерей авторитета в глазах обывателей, а тут еще и столь оскорбительный отказ! В сердцах он грозится не признать отцовство и подать на Андреаса в суд за инцест с дочерью. По хутору с новой силой ползут слухи о грехопадении в семье Груберов.

9 июля 1919 года у Виктории рождается мальчик, которого нарекают Йозефом Грубером. Официально отца у мальчика нет, Шлиттенбауэр наотрез отказывается от отцовства и 13 сентября Андреас Грубер опять попадает за решетку. Одному Богу известно, чего стоило Виктории, в конце концов, все же уговорить Лоренца признать его своим сыном и уже 29 сентября с Грубера снимают обвинения и отпускают. Помимо крайне нестандартной ситуации и унизительного положения, в котором при этом оказывался Шлиттенбауэр (он признавал отцовство, но был не женат на Виктории), это вынуждало его выплачивать официальные алименты до совершеннолетия ребенка.

Йозеф Грубер был рожден вне брака и его опекуном записывают Андреаса Грубера. Таким образом, вполне вероятно, что Андреас стал отцом и одновременно дедом рожденного ребенка. Йозеф растет слабым, болезненным мальчиком, отставая в развитии от своих сверстников. Он маленького росточка и даже в два года умещается и спит в младенческой люльке. 

Тем временем, в доме Груберов прислуга не задерживается. Крутой нрав хозяина усадьбы, накаленная обстановка, связанная с ненормальными сексуальными отношениями домочадцев, приводит к тому, что слуги не выдерживают и бегут с работы. Очередная горничная уходит из семейства, объясняя это еще и тем, что за ней следят и угрожают. Андреас Грубер был довольно богатым фермером, не доверяющим банкам. Все свои сбережения он хранил в доме, о чем знали многие в округе. По заявлению горничной, она предупреждала хозяев Хинтеркайфека о их возможном ограблении и убийстве, однако каких-либо дополнительных действий по охране дома Грубер так и не предпринял. Заметив, что за нею кто-то следит, горничная в страхе собирает свои вещи и покидает усадьбу. Как окажется впоследствии, этим шагом она действительно спасет свою жизнь.

В ночь с 29 на 30 марта (четверг) 1922 года Андреасу Груберу не спится. Несколько раз просыпаясь, он слышит неясный шум на чердаке и замечает свет факелов неподалеку от дома. Однако, выскочив во двор, он никого не находит. А утром неожиданно обнаруживает следы на свежевыпавшем снегу, ведущие из лесу в его сарай. Две пары следов идут только в одном направлении, в сторону усадьбы, но не возвращаются в лес. 

Грубер воспринимает это свидетельством попытки ограбления. Осмотрев двор и дом, хозяин видит следы взлома помещений, но не видит следов обуви в самом сарае, вещи нетронуты и из дому ничего не пропало. В этот же день он едет в Шробенхаузен, где на рынке в разговоре с продавцом одного из магазинов, закупающих у Андреаса кур, высказывает опасение за жизнь свою и своих домочадцев. «Ночью мне не было покоя. Я видел, что кто-то ходит по моей земле. Я видел свет, но никого не поймал. Я уже приготовил оружие для защиты от разбойников. Боюсь, так просто это не закончится». Именно на рынке с Андреасом Грубером в последний раз кто-то общался.

В 17.00 31 марта в усадьбу Хинтеркайфек прибывает новая горничная – Мария Баумгартнер 45 лет от роду. О ней известно немногое. Она одинокая женщина, никогда не бывавшая в браке и не имеющая детей. С предыдущего места работы ее уволили из-за сложностей физического и психологического характера. Дело в том, что Мария от рождения была калекой - одна из ее ног на несколько сантиметров была короче другой. Она медленно передвигалась и быстро уставала. Ее «утиная походка» часто вызывала у людей насмешки и колкие замечания. У Марии же малейшие шутки на эту тему вызывали приступы хандры и периоды депрессий. Предыдущие хозяева со временем поняли, что с Марией сложно – некоторые поручения она была не в состоянии выполнять, и в вежливой форме ее попросили искать новое место работы. 

В Хинтеркайфеке ей отводят комнату, вводят в курс обязанностей и знакомят с обитателями. Больше и с нею никому не удастся поговорить. Первый рабочий день в Хинтеркайфеке станет для нее и последним.

Источник

Продолжение следует...