ХХХ

Уточнения для дам и господ

Для господ, которые принизили, обесчестили, скомпрометировали, извратили, разложили до гнили потенции сильного пола; для дам, которые превознесли и тем помогли укоренить вечную мужскую посредственность, я вношу эти уточнения — прямое хирургическое вмешательство во очищение первоначального смысла.

Дон Жуан не воплощает в себе суть мужской силы. Тот, кто тратит жизнь, коллекционируя женщин, явно ценит их более, чем они того заслуживают. Беспокойство и жадность донжуанов выдают посредственность. Им не приходит в голову собрать и вложить все в одно-единственное любимое тело и душу. Заблуждение неизлечимо. Разве поймут они, что никогда не овладеют всеми — а только многими? Червь беспокойства подрывает, подтачивает, сосет их душу. Неудачники, они гибнут раньше, чем успевают суровым трудом возвысить свою личность.

Никакое преодоление, никакое перевоплощение скрытых потенций, данных тебе твоей принадлежностью к мужскому полу, немыслимо без неустанной внутренней жизни. Из нее родится, если мы захотим, новый муж, властелин нового времени. Уловить внутреннюю пульсацию истинно мужского духа — значит уловить заложенную в нем силу. Отсюда, из духа открывается путь преодолений. Да будут прокляты предки! Но все равно: их мужественность, их чистая воля недоступны нам ни в физиологическом, ни в космическом плане. Некогда — за один миг или за тысячелетие — произошел тот болезненный переворот в сущностях — или критериях — или ценностях — как вам будет угодно. Откат от мужественности стал настоящей трагедией, если не падением для человека. Те, кто проник в суть первоначальной воли, воли человека-Бога, поразмыслив, многое поймут, задумавшись над этой простой фразой.

Однако, милые дамы, я не хочу ни утомлять ваш взор картинами давно забытого прошлого, ни докучать вам теологическим кокетством. Как бы то ни было, жизнь духа, жесткая внутренняя жизнь остается единственным спасением. Не усмехайтесь, господа, вам она незнакома, хотя вы думаете иначе. Ваша мнимая внутренняя жизнь заимствована из книг, сверена по знаменитостям и цветет в соседстве с изяществом Сикстинских мадонн. Вы зачитываетесь поэтами для снобов, утонченными, сладкоголосыми изысками. Ваша философия сложилась при первом же разочаровании чувств — разве не так? Ваша задумчивость выставлена напоказ в антрактах нордических спектаклей, на палубе парохода в сумерках, даже в одиноких прогулках. В ваших душах застрял сгусток отрочества, та бесполезная меланхолия, которую вы полагаете печалью гения, та снисходительность к себе, которая говорит о заурядной и самовлюбленной натуре. Вы чересчур женственны. Женская душа, конечно же, чарующа и беспредельна. Но оставьте ее дамам, любительницам чтения, или тем, что несут из салона в салон свой идеал — умника с голоском тенора.

Жизнь мужского духа сурова. Не судите ни по улыбке, ни по презрительной ясности глаз — за ними идет тяжкий труд, никому не ведомый, с поздними плодами. Труд всегда тяжек — поскольку предполагает схиму. Чувствуете, откуда веет рассвет? Спасение исполнится через аскезу, через дисциплину — и труднее всего ей поддается труд.

Как мне воспеть труд? Как воспеть мастерок, известь и камень, при помощи которых я возвожу стену духа к свинцовым вершинам в разводах заревого багрянца? Я хотел бы передать странице дрожь жадного аппетита, утоляемого в работе, когда согнута спина, блестят глаза и стиснуты кулаки. Духовная жизнь без дисциплины — ничто. Расхлябанность можно допускать время от времени как опыт. Никогда — как норму. Дисциплина, разумеется, не означает ни методологию, ни строгие предписания, ни умственную гигиену. А лишь непрерывность, упорство, одержимость в превозможении и в проникновении вглубь.

Кто работает на постоянное духовное преодоление, тот дистиллирует мужественность до эссенций, пьянящих своей чистотой. Вы не узнаете, любезные дамы, в мрачном неофите, прошедшем пытку инициации, лощеного господина, блестящего дилетанта литературных салонов, сноба и любителя модной философии. Вот что вам следует усвоить: ваш наметанный глаз никогда не уловит истинные достоинства мужчины, беспокойный дух товарища, запредельные пути любовника. Благодарите, любезные дамы, псевдодуховность, ваше лакомство, которое стряпают скомпрометировавшие свой пол. Почитая ее за истинную, превознося ее как лучшую пищу для ума, вы органически отстраняетесь от чистого мужского духа. И уж не мы, конечно, тому виной.

Первый знак предпринятых духом шагов — это молчание. Разумеется, ему далеко до сурового немотствования аскета. По складу своему мужчина чужд откровенничаньям, этой напасти отроков и сентиментальных, женоподобных душ. К чему признания? К чему дробить себя, делясь болью или радостью? Зачем допускать чужую мысль и в это последнее прибежище истинного уединения — в переживания духа? В строгом молчании мужчина добывает свои внутренние сокровища, о которых никто не должен подозревать. Такое молчание не выставляет себя напоказ. В повседневной, обывательской жизни, какую мы вынуждены терпеть, его надо скрывать за легким поверхностным разговором.

Мужскую натуру душит возмущение и одолевает гадливость при виде суррогатов — подделок под личность, снобов — любителей порисоваться печатью скорби и тайны на челе. Милые дамы, вы охотно попадаетесь в сети этих надушенных юнцов, которые разглагольствуют о грезах, о славе, о меланхолических странствиях, о прекрасных принципах, об оригинальности. Вот глубокая рана, которой мужской пол обязан вам: оригинальность. Вам подавай оригиналов: чем субтильней, тем лучше, всех, кого надломила катастрофа, всех, у кого каша в голове, любую бездарь, которая повторяет как попугай парадоксы знаменитого педераста, нашпигованных чужими цитатами философов, дилетантов с трескучей погремушкой вместо души, поэтов и поэтишек, самих себя зачисливших в гении, наглых, глумливых эрудитов, старых греховодников из числа газетных писак, мистиков с грошовыми потугами на святость. Милые дамы, и это для вас — настоящие мужчины, идеальные женихи, герои вашей мечты. Берите же их. Если вы заберете их всех — то-то радости будет нашему брату!..

А вы, судари мои, если вы всерьез решили взрастить личность до вершин — не льститесь на ту чувственность, о которой все говорят, не имея о ней представления. Чувственность мощная, захлестывающая, дамам неведомая, волнует плоть только того, кто умеет ее укрощать. Трепет губ, ноздрей, глаз — пустяки в сравнении с ожогом желания, на которое способны глубины тела и духа...

Не сетуйте на то, что вас не понимают, не надевайте маску тех, кто клянчит сочувствия и интереса к себе. Жалкие подобия мужчин, они полощутся, как флаги женоподобия, не способного снести ледяной холод рассудка. А поскольку путь к немедленному успеху ведет через топи — откажитесь от успеха. Вы пожнете успех другого рода — когда придет час.

Вот несколько надписей со скрижалей для дам и господ, которые хотели бы видеть мои уточнения в доходчивой форме:

Дон Жуан был неудачником. Слишком падкий до женщин, остывая, он все равно находил “забвение” среди юбок.

Новое мужество, созвучное новому человечеству, строится на духовной жизни. Чистый муж без устали правит ее на внутреннем точиле, испытывает, усугубляет.

Женский род прельщают суррогаты внутренней жизни: заурядный, бесплодный, “с чужого плеча” идеализм.

Кризис первого этапа в развитии мужчины: переход от подобия духовности к строгой и дисциплинированной работе духа.

Феминизация общества — сильный искус на пути эволюции. Первейшие враги мужчины: самолюбование и снисходительность к себе, откровенничанье, дешевая меланхолия, снобизм. Единственное спасение: духовная аскеза.