Hello, world!

Путешествия на поездах как антидот от ежедневного стресса

В тот момент, когда я вошла в Аточа, здание центрального вокзала Мадрида, меня внезапно охватило знакомое чувство волнения. Мое сердце трепещет, пульс учащается, а настроение поднимается подобно температуре на улице в момент, когда солнце выглядывает из-за облаков. Я здесь не для того, чтобы встретить давно потерянного друга, не для встречи с любовником и не для того, чтобы отправиться в путешествие, призванное вычеркнуть все пункты из списка дел, которые необходимо сделать перед тем, как я сыграю в ящик. Я здесь всего-навсего для 2,5-часовой поездки в Барселону по работе. И почему-то я чувствую себя счастливее, чем пару минут назад, сама не знаю, почему. 

Если и есть что-то более волнительное в путешествиях, чем посещение незнакомых мест, то лично для меня — это посещение незнакомых мест на поезде. Аточа — не единственное место, где я чувствую себя пятилетним ребенком, разворачивающим подарок. Более чем 40 последних лет я каталась на разных поездах в Ташкенте, Мюнхене, Санкт-Петербурге, Бангкоке и Бостоне, и по сей день улыбка озаряет мое лицо, когда я снова встаю на перрон. Когда я упоминаю этот любопытный факт при моих друзьях, многие из них меня понимают. «Довольно редко бывало так, что я слышал идущий поезд и не хотел на нем оказаться», — писал Пол Теру в книге «Великий железнодорожный базар» (1975), первой из серии книг, посвященных путешествиям на поезде. Так что же привлекает нас в путешествиях на поезде? 

Моя любовь к железной дороге началась еще когда я ходила в детский сад. После того, как мне исполнилось 5, каждый август мы с родителями садились на поезд дальнего следования, который назывался «Сочи». Каждый день он покидал Москву почти в полночь, чтобы совершить 30-часовое путешествие, соединяющее столицу Советского Союза с Сочи, городом, находящимся на побережье Черного моря. Нашим пунктом назначения был Туапсе, небольшой город по пути следования поезда. Там жили родители моего отца. 

Несмотря на то, что месячное пребывание в доме папиных родителей всегда было удовольствием для меня — ленивые деньки, проведенные на пляже за поеданием бабушкиной стряпни — чего мне действительно хотелось, так это в очередной раз прокатиться на поезде. Потратить два дня и одну ночь, валяясь на спальном месте и поедая припасы, которые мы взяли в дорогу, глядя в окно на бесконечно меняющийся пейзаж и слушая истории незнакомцев. Все это одинаково очаровывало меня и в детстве, и позже, когда я была подростком. 

«Если вы любите путешествовать, то вы должны думать не столько о пункте назначения, сколько о самой поездке», — утверждает Марк Смит, который после долгих лет работы в сфере железнодорожных перевозок создал сайт Seat61, призванный помочь путешественникам планировать свои поездки на поездах. «Путешествие само по себе является ценностью, — продолжает он. — Если проводить аналогию между едой и путешествиями, то [иная точка зрения] звучала бы так: „Мне плевать, какая еда на вкус, я просто хочу набить брюхо“. Можете представить, чтобы известный шеф-повар сказал что-то подобное? Вот и для меня фраза „мне нужно лишь попасть туда, куда я хочу, сам процесс меня не волнует“ звучит примерно так же». 

Когда Смит запустил сайт, бóльшую часть пользователей можно было разделить на две категории: люди, которые из-за боязни авиаперелетов предпочитали передвигаться по железной дороге, и люди, изначально любившие поезда. Однако в последние несколько лет расклад изменился. Все чаще сайт привлекает путешественников, чьи отношения с самолетами не сложились по тем или иным причинам. Разочарованные низким уровнем обслуживания и раздраженные вечными задержками и отменами рейсов, а также излишними мерами безопасности, люди хотят использовать более спокойный и комфортабельный транспорт. Но удобство — не единственное, что привлекает людей. «Однажды проехавшись на поезде, человек открывает для себя дверь в новый мир», — делится Смит. 

Новый мир настиг человека в начале 19 века, когда по рельсам были пущены первые поезда. Если конечно не принимать во внимание, что история «поездообразного» транспорта продолжается уже более двух тысяч лет. В Вавилоне, Египте и Греции товары и люди перевозились в телегах, запряженных лошадьми или быками. Когда инженеры того времени заметили, что животные тратят меньше сил при передвижении по разработанной дороге, они решили строить дороги с колеями. Остатки этих античных прототипов железных дорог, называемых гужевыми дорогами, можно найти в Италии и Греции. 

Вместе с падением Римской империи гужевые дороги потеряли популярность и не использовались вплоть до 18 века, когда почти ото всех шахт в Британии шли проложенные дороги, облегчающие транспортировку угля до завода. Затем человечество изобрело паровой двигатель, и в конце 1820 года коммерческая железнодорожная сеть начала расползаться по всей стране. Это ускорило темпы индустриализации и сохранило за Британией право считаться мировой доминирующей экономической силой, по крайней мере на время. В конце концов облака туманного дыма, извергаемые паровым двигателем, заполонили континентальную Европу — так же как Россию, Индию и Соединенные Штаты. 

Вдобавок к тому, что появление железной дороги спровоцировало экономический бум, оно также оказало значительное влияние на социум. Поначалу чересчур дорогая для среднестатистического английского рабочего, поездка на поезде стала доступной после подписания «Закона о регулировании железных дорог» в 1844 году, который обязывал каждую железнодорожную компанию предоставлять отправлять как минимум один пассажирский поезд с ценой билетов, доступной большинству людей. «В 19 веке практически не было такого аспекта жизни общества, на которое бы железная дорогая не оказала влияния, — говорит Кристиан Волмар, историк железнодорожной отрасли и автор книги «Дорога из железа: иллюстрированная история железной дороги» (2014) — Стало вполне реальным провести целый день на берегу или посетить городской рынок; из-за железных дорог увеличилась посещаемость спортивных событий. И конечно это коснулось сельскохозяйственной отрасли. Возьмем, к примеру, молоко. В Лондоне его производили коровы, находящиеся в подвалах специализированных зданий. Теперь же, после изобретения вагонов-рефрижераторов, коров можно было вывезти из центра Лондона за город». 

В Соединенных Штатах также заметили социальные изменения в обществе, вызванные распространением железной дороги. Спровоцировав великое переселение на запад, поезда стерли границы между публичной и частной жизнью. «Во время поездки на поезде люди были вынуждены заниматься личными, домашними делами на виду у всех, — говорит Эми Рихтер, историк в Университете Кларк (штат Массачусетс) и автор книги «Home on the Rails: Women, the Railroad, and the Rise of Public Domesticity» (2005). — Что восхищает во время поездки на поезде — так это возможность наблюдать за незнакомыми людьми. Особенно это применимо к домохозяйкам, которые не так часто выходят из дома. Во время путешествия они могут просто сидеть и слушать беседы случайных незнакомцев, что дает им хотя бы представление о насыщенной городской жизни». В 19 веке железные дороги стали тем публичным местом, на которое американские женщины вполне законно претендовали, находясь вне дома. 

Тем не менее, поначалу поезда вызывали у людей недоверие. Их называли «изобретением дьявола» в США, а в Великобритании считали, что они могут стать потенциальной угрозой для здоровья, в частности — для глаз и дыхательных путей; поезда вызывали страх. В Российской империи, где первая железная дорога была построена в 1836, слово «поезд» стало синонимом бездушного прогресса, ставящего скорость превыше созерцания. «Железная дорога к путешествию что бордель к любви. Так же удобно, но так же нечеловечески машинально и убийственно однообразно», — написал в 1857 году Лев Толстой своему приятелю Ивану Тургеневу, русскому прозаику. Убежденный в том, что новые технологии столкнут его любимую Россию с праведного пути традиционализма в бездну скорости, бездушности и глупости, он написал роман «Анна Каренина» (1878), где слово «поезд» является синонимом беспокойства и трагедии. 

Пройдет 150 лет, и то однообразие, которое так не любил Толстой, станет лекарством от прогресса, а не его следствием. «Поезда были созданы для медитации», — писал британский поэт-лауреат Джон Бетчеман в 1940 году. Британский журналист и автор книги «The Trains Now Departed: Sixteen Journeys into the Lost Delights of Britain’s Railways» (2015) Майкл Уильямс соглашается с ним. Я говорила с Уильямсом пару дней спустя после его возвращения из поездки от дома в Лондоне до Ганновера (Германия). Путешествуя исключительно по железной дороге, он сменил три поезда и потратил почти целый день на поездку. Тем не менее, по его словам, оно того стоило. «Есть что-то безмятежное в поездке на поезде, своего рода выдержанность, — объясняет он. — Вы можете созерцать пейзаж во время пути — это не сравнится ни с каким другим видом транспорта». 

Созерцание было моим любимым занятием, пока мы ехали на поезде «Сочи». «Не мешай мне, я размышляю», — сказала я однажды своему деду, когда он задал мне вопрос в неподходящее время. Мне было 6 лет и я была полностью поглощена видом из окна моего купе. Наш ежегодный путь проходил практически через весь Советский Союз, с севера до юга, и со своей верхней полки я, валяясь на подушке, наблюдала, как целая страна проносится мимо. Небольшие деревни с деревянными избушками, будто вышедшими прямиком из сказок, сельские дороги, пересекающие поля и напоминающие мне о балладах Пушкина, и дети, бегающие босиком вдоль путей и машущие проезжающему поезду. Созерцание подобных картин позволило мне раскрыть те черты России, о которых я больше никак бы не узнала, позволило осознать себя среди этого раздолья. 

Созерцание, как и любое путешествие, определяет наше сознание. Когда рутина, хоть и временно, но отступает, а за окном идеальный фон для взгляда внутрь себя, мы можем и поразмышлять. Другие виды транспорта могут мешать этой активности: в самолете недостаточно удобно, за рулем нужно быть внимательным. А поезда вдохновляют нас. «Вы — часть непрерывного процесса создания и разрушения связей, из которых вы состоите», — пишет социолог и географ из Британии Дорин Массей в книге «For Space» (2005). Забытая роскошь в обществе, движущемся со скоростью вирусного спама, процесс созидания своего я, в котором есть место для того, чтобы искриться, рождаться и разгадывать — только на поезде. 

Связи, создаваемые нами в то время, как мы пересекаем тысячи километров, не ограничиваются теми, что уже находятся внутри нас. Мы связаны с местами, в которых побывали, например, когда просто бросая взгляд на железнодорожную станцию, мы ощущаем ее родство с городом даже на расстоянии, так же как когда покупаем снеки и ведем краткие беседы с местными на промежуточных станциях. На поезде «Сочи» — а иногда и в пути по Транссибирской магистрали — на какой бы маленькой станции мы ни останавливались, вдоль поезда всегда шел непрерывный поток местных продавцов. Пожилые женщины в косынках с корзинками, полными свежих пирожков — острых или сладких — проходили мимо нашего купе, их теснили крепкие женщины в фартуках, продающие яблоки, сливы и персики. Запах еды вместе с их акцентом и той любовью, с которой они называют своих покупателей доченька и сынок, заполнял вагоны и надолго оставался в них даже после того, как мы покидали станцию. 

Несколько лет назад я вернулась в Россию после долгого отсутствия. Я заказала билеты на поезд из Санкт-Петербурга до Одессы для себя и своей восьмилетней дочери. Мне хотелось, чтобы она испытала то же, что испытала и я когда-то: целый день вместе, непрерывная канитель книг и разговоров, хорошая возможность целиком потратить время на себя, для себя и друг с другом. Прямо как моя мама тридцатью годами ранее, я упаковала в дорогу вареные яйца, помидоры, огурцы, хлеб, сыр и яблоки. Мы позавтракали, пообедали и поужинали вместе без телевизора, телефона и интернета. Когда проводник приносил чай (так же как и во время моих поездок на «Сочи» — с двумя кубиками сахара и в классическом граненом стакане с подстаканником), мы пили его с конфетами, купленными во время остановки, смотрели в окно и просто разговаривали. 

Большая продолжительность поездки — с учетом того, что ты не привязан к своему месту, как в самолете или в автобусе — также приводит к появлению временных групп людей, которые не образовались бы больше ни при каких условиях. Находясь вдали от своих близких среди незнакомцев, вы получаете возможность удовлетворить ваше любопытство к людям, обзавестись общими переживаниями и ненадолго подружиться с кем-нибудь. Когда мы путешествовали на «Сочи», эти беседы поддерживали ход нашего путешествия, как электричество двигало вперед локомотив. После того, как мы заходили в вагон и складывали чемоданы, нам в голову приходил один и тот же вопрос: «Кто займет четвертую койку в нашем купе?» Мы заключали пари, будет ли это мужчина или женщина, молодой человек или старая бабушка, разговорчивый или замкнутый спутник. В микромире сообществ, организованных на 30 часов, соседство имело значение. Храпел ли ваш попутчик или нет, имело не такое большое значение, как то, каким человеком он мог оказаться. 

Этот потенциал для взаимодействия, налаживания связей и открытий, был раскрыт в бесчисленных романах, фильмах и даже рекламных роликах. В детективе «Убийство в „Восточном Экспрессе“» (1934) Агата Кристи развернула действие внутри роскошного поезда, который настолько занял ее воображение, что стал единственной декорацией романа. В фильме «На север через северо-запад» (1959) Альфред Хичкок использовал пассажирский экспресс «20 Century Limited» с Центральной железной дороги Нью-Йорка как площадку для действия и обсуждения важных тем. Реклама компании «AT&T» в 2010 году проиллюстрировала, как в результате аварии на железной дороге познакомились родители будущего президента. Подобно байкам, что рассказываются во время полетов и усиливают наши страхи о крушении самолета, как, например, в фильме «Полет» (2012), или о бездушном, скоротечном и никчемном существовании, как в фильме «Мне бы в небо» (2009), рассказы о поездах чаще повествуют нам о романах, дружбе и товариществе.