Гроздья гнева

— Пропади они пропадом, — сказал Эл. — Хочу в гараже работать.
Отец покорно шел за Томом. Услышав слова Эла, он круто повернулся к нему.
— Ну, будет. И скулит он, и жалуется, и причитает. Работать надо. Смотри, не такой уж ты большой, тебя и отлупить недолго.
Эл покраснел от злости. Он весь кипел.
Том подошел к нему.
— Перестань, Эл, — спокойно сказал он. — Хлеб и мясо. Надо на них заработать.

Они срывали персик за персиком и бросали их в ведра. Том не ходил, а бегал. Одно ведро доверху, второе. Он опрастывал их в ящик. Третье ведро. Ящик был полон. — Пять центов заработал, — крикнул Том и, подняв ящик, быстро зашагал к приемочному пункту.
— Тут на пять центов, — сказал он приемщику.
Приемщик заглянул в ящик, перевернул два-три персика.
— Сваливай вон туда. Не пойдет, — сказал он. — Говорили вам, не бейте. Надо осторожнее класть, а то ни цента не заработаете.
— Вот дьявол! Да как же…

— Легче, легче. Тебя предупредили с самого начала.
Том хмуро потупился.
— Ладно, — сказал он. — Ладно. — И быстро вернулся к своим. — Можете тоже выкидывать, — сказал он. — У вас не лучше. Такие не принимают.
— Да что в самом деле!.. — крикнул Эл.
— Надо осторожнее с ними. Не бросать в ведро, а класть.
Они начали снова и теперь клали персики бережно. Ящики наполнялись медленнее.

— Мы сейчас что-нибудь придумаем, — сказал Том. — А что, если Руфь, или Уинфилд, или Роза будут перекладывать их в ящики? Тогда быстрее пойдет. — Он отнес свой ящик на пункт. — Ну как, теперь есть на пять центов?
Приемщик осмотрел верхний ряд, копнул поглубже.
— Вот теперь лучше, — сказал он и поставил у себя отметку. — Поаккуратнее надо, только и всего.
Том быстро вернулся назад.
— Пять центов! — крикнул он. — Я заработал пять центов. Двадцать таких ящиков — и доллар!

Они работали без передышки. Вскоре их разыскали Руфь и Уинфилд.
— Вы тоже будете работать, — сказал им отец. — Перекладывайте персики в ящик. Только не торопитесь — по одному.
Дети присели на корточки и стали вынимать персики из ведра, и вскоре около них выстроилось еще несколько ведер. Том носил полные ящики на пункт.
— Седьмой, — говорил он. — Восьмой. Сорок центов заработали. За сорок центов можно купить хорошего мяса.
Время шло. Руфь хотела было улизнуть.

— Я устала, — жалобно протянула она. — Я пойду отдохну.
— Никуда ты не пойдешь, оставайся здесь, — сказал отец.
Дядя Джон работал медленно. Том успевал набрать два ведра, пока он набирал одно. Быстрее у него не выходило.
В двенадцать часов пришла мать.
— Я бы раньше поспела, да Розе стало дурно, — сказала она. — Так и упала замертво.
— Вы, наверно, наелись этих персиков, — обратилась мать к Руфи и Уинфилду. — Смотрите, понос будет.

Полное тело матери двигалось легко. Она почти сразу отказалась от ведра и собирала персики в фартук. К заходу солнца у них было сдано двадцать ящиков.
Том опустил на землю двадцатый.
— Доллар, — сказал он. — До какого часа работают?
— До темноты, пока видно.
— А сейчас в лавке отпустят в долг? Мать хочет купить чего-нибудь.
— Что ж, пожалуйста. Выдам вам записку на доллар. — Приемщик написал что-то на клочке бумажки и протянул его Тому.
Том отнес записку матери.

— Получай. Можешь набрать в лавке на доллар.
Мать опустила ведро и расправила плечи.
— Чувствительно в первый раз, правда?
— Еще бы. Ничего, скоро привыкнем. Ну, беги купи чего-нибудь поесть.
Мать спросила:
— А чего тебе хочется?
— Мяса, — ответил Том. — Мяса, хлеба и кофе с сахаром. А главное, мяса побольше.
Руфь заныла:
— Мы устали, ма.
— Тогда пойдемте со мной.
— Они только начали и уж устали, — сказал отец. — Сладу с ними нет. Надо их приструнить как следует, а то совсем от рук отобьются.

— Вот устроимся где-нибудь на постоянное житье, будут ходить в школу, — сказала мать. Она пошла в лавку, и Руфь с Уинфилдом несмело побрели следом за ней.
— Мы каждый день будем работать? — спросил Уинфилд.
Мать остановилась, поджидая их. Она взяла Уинфилда за руку и повела его за собой.
— Работа нетрудная, — сказала она. — Вам это полезно. И нам помощь. Если все будем работать, тогда скоро подыщем себе хороший домик. Надо, чтобы все работали.
— Я устал.

— Знаю, я тоже устала. Всем трудно. А ты подумай о чем-нибудь другом. Думай о том, как будешь ходить в школу.
— Я не хочу в школу, ма. И Руфь тоже не хочет. Мы видели, какие здесь ребята учатся. Противные. Дразнят нас — Оки! Мы их видели. Я не хочу в школу.
Мать с жалостью посмотрела на его белобрысую голову.
— Ты хоть сейчас-то не капризничай, — взмолилась она. — Вот устроимся, тогда пожалуйста. А сейчас не надо. Сейчас нам и без того трудно.
— Я шесть персиков съела, — сказала Руфь.

— Ну, будет понос. А уборной поблизости здесь нет.

Лавка, принадлежащая компании, помещалась в сарае из рифленого железа. Витрины у нее не было. Мать открыла затянутую сеткой дверь и вошла внутрь. За прилавком стоял низкорослый человек. Он был совершенно лысый, и его голый череп отливал синевой. Широкие темные брови таким резким углом взлетели над его глазами, что лицо казалось удивленным и даже испуганным. Нос у него был длинный, тонкий и крючковатый, точно клюв; из ноздрей торчали рыжеватые волосы. Черные сатиновые нарукавники прикрывали рукава его синей рубашки. Когда мать вошла, он стоял, облокотившись на прилавок.

— Добрый день, — сказала мать.
Он с интересом оглядел ее. Брови взлетели еще выше.
— Здравствуйте.
— У меня талон на доллар.
— Что ж, забирайте товару на свой доллар, — сказал продавец и визгливо хихикнул. — Да-с. На весь доллар. На один доллар. — Он повел рукой, показывая на полки. — Что угодно есть, — и подтянул нарукавники.
— Я думаю мяса взять.
— Все сорта держим. Фарш. Хотите фарша? Двадцать центов фунт.
— Что-то очень дорого. По-моему, я последний раз брала по пятнадцати.

— Да, дорого. — Продавец хихикнул. — А в то же время не так уж дорого. Поезжайте-ка за фаршем в город, на это уйдет почти галлон бензина. Выходит, что и не дорого, потому что бензина у вас нет.
Мать строго проговорила:
— А разве вы тоже потратили галлон бензина, чтобы привезти это мясо сюда?
Продавец восторженно захохотал.
— Так рассуждать — все шиворот-навыворот получится, — сказал он. — Мы мясо не покупаем, мы его продаем. А если б покупали, тогда дело другое.

Мать поднесла два пальца к губам и сосредоточенно нахмурила брови.
— Тут одно сало да жилы.
— Я за него не ручаюсь, может, оно и не сварится. И за то, что сам стал бы его есть, тоже не ручаюсь. Да мало ли чего я не стал бы делать.
Мать бросила на него свирепый взгляд. Она старалась сладить со своим голосом:
— А подешевле есть что-нибудь?
— Бульонные кости, — ответил он. — Десять центов фунт.
— Да ведь это одни кости?
— Одни кости, — подтвердил он. — Вкусный суп будет. Из одних костей.

— А суповое мясо?
— Есть и суповое. Пожалуйста. Двадцать пять центов.
— Может, без мяса обойтись? — сказала мать. — Да им хочется. Просили мяса купить.
— Мяса всем хочется, мясо всем нужно. Возьмите фарш. Сало вытопите, пойдет на подливку. Ничего не пропадет. Костей выкидывать не придется.
— А почем… почем боковина?
— Вон куда вы махнули! Это едят только на рождество. Или в день всех святых. Тридцать пять центов фунт. Будь у меня индейка, я бы вам индейку дешевле уступил.
Мать вздохнула.

— Давайте два фунта фарша.
— Слушаю, мэм. — Он соскреб бледное мясо на вощеную бумагу. — Что еще?
— Еще хлеба.
— Прошу. Большая буханка пятнадцать центов.
— Ей цена двенадцать.
— Совершенно верно. Поезжайте в город, там купите за двенадцать. Галлон бензина. Что прикажете еще? Картошки?
— Да, картошки.
— На четверть доллара пять фунтов.
Мать с грозным видом двинулась на него.
— Наслушалась я вас, довольно! Я знаю, почем она в городе.
Продавец поджал губы.
— Поезжайте в город.

Мать посмотрела на свою стиснутую в кулак руку.
— Что же это такое? — тихо спросила она. — Вы здесь хозяин?
— Нет. Я здесь работаю.
— А зачем вы шутки шутите? Так легче, что ли?
Она разглядывала свои заскорузлые, морщинистые руки. Продавец молчал.
— Кто же здесь хозяин?
— Акционерное общество «Ферма Хупера», мэм.
— Оно и цены устанавливает?
— Да, мэм.
Мать подняла на него глаза и чуть улыбнулась.
— К вам, наверно, кто ни придет, все вот так злятся, как я?
Он помолчал, прежде чем ответить.

— Да, мэм.
— Потому вы и шутки шутите?
— То есть как?
— Такое подлое дело. Вам, наверно, стыдно. Поневоле отшучиваетесь. — Голос у матери был мягкий. Продавец, как зачарованный, смотрел на нее. Он молчал. — Значит, так, — сказала наконец мать. — Сорок центов за мясо, хлеб — пятнадцать, картошка — двадцать пять. Всего восемьдесят центов? А кофе?
— Самый дешевый — двадцать центов, мэм.

— Значит, ровно доллар. Работали семеро, а наработали только на ужин. — Она опять взглянула на свои руки. — Заверните, — быстро проговорила она.
— Слушаю, мэм, — сказал продавец. — Благодарю вас. — Он положил картошку в бумажный мешок и аккуратно загнул его сверху. Потом покосился на мать и быстро спрятал глаза, опустив их к прилавку.
Мать следила за ним и чуть улыбалась.
— Как же вы пошли на такую работу? — спросила она.

— А есть человеку надо? — сказал продавец и повторил грозно: — Надо человеку есть?
— Какому человеку? — спросила мать.
Он положил на прилавок четыре пакета.
— Фарш, картофель, хлеб, кофе. Ровно доллар.
Мать протянула ему талон и подождала, пока он запишет фамилию и сумму.
— Вот так, — сказал продавец. — Теперь в расчете.
Мать взяла пакеты с прилавка.

— Слушайте, — сказала она. — У нас нет сахара к кофе. Том — мой сын — захочет с сахаром. Слушайте. Они сейчас работают. Отпустите мне сахару, а талон я принесу потом.
Продавец отвел глаза в сторону — отвел так, чтобы не видеть матери.
— Не могу, — тихо сказал он. — Такое правило. Не могу. Мне влетит. Выгонят.
— Да ведь они работают в саду. Им уж, верно, больше десяти центов причитается. Дайте мне только на десять центов. Тому хочется сладкого кофе. Он просил купить сахара.

— Не могу, мэм. Такое правило. Без талона товар не отпускается. Управляющий то и дело мне это твердит. Нет, не могу. Не могу. Меня поймают. На этом нас всегда ловят. Всегда. Не могу.
— На десять центов?

— И на один не могу. — Он умоляюще посмотрел на нее. И вдруг его лицо преобразилось — испуга как не бывало. Он вынул из кармана десять центов и опустил их в кассу. — Вот, — с облегчением сказал он, достал из-под прилавка маленький пакетик, расправил его, всыпал туда немного сахара, взвесил и добавил еще несколько кусков. — Получайте. Все в порядке. Принесете талон, я вычту свои десять центов.
Мать не сводила с него глаз. Ее рука потянулась к пакетику с сахаром и положила его сверху на кульки.

— Спасибо вам, — негромко сказала мать. Она подошла к двери и, став на порог, оглянулась. — Одно я заучила крепко, — сказала она. — Все время этому учусь, изо дня в день. Если у тебя беда, если ты в нужде, если тебя обидели — иди к беднякам. Только они и помогут, больше никто. — Дверь за ней захлопнулась.

Продавец облокотился на прилавок, глядя матери вслед своими удивленными глазами. Раскормленная пестрая кошка вспрыгнула к нему, подошла лениво и потерлась о его плечо. Он протянул руку и прижал ее к щеке. Кошка громко мурлыкала, подергивая кончиком хвоста.

Том, Эл, отец и дядя Джон возвращались из сада, когда было уже совсем темно. Они шли, устало волоча ноги.
— Протягиваешь руку, срываешь персик — только и всего; а спина прямо разламывается, — сказал отец.

— Дня через два пройдет, — сказал Том. — Слушай, па, я после ужина хочу пойти разузнать, что там творилось за воротами. Покоя мне это не дает. Пойдешь со мной?
— Нет, — ответил отец. — Я хоть немножко хочу пожить так, чтобы работать и ни о чем не думать. Последнее время только и делал, что мозгами шевелил, — замучил их насмерть. Нет, я посижу немножко, а потом спать.
— Ну а ты, Эл?
Эл отвел глаза в сторону.
— Я, пожалуй, поброжу по лагерю, оглядеться надо, — ответил он.

— Дядя Джон не пойдет, я знаю. Что ж, схожу один. Меня любопытство разбирает.
Отец сказал:
— А у меня любопытство тогда разгорится, когда тут полисменов поубавится.
— Может, ночью их там не будет, — сказал Том.
— Проверку им устраивать я не собираюсь. Ты матери лучше не говори, куда идешь. Не то она изведется.
Том повернулся к Элу.
— А тебе не любопытно узнать, что там происходит?
— Я лучше по лагерю поброжу.
— Девочек разыскивать?
— Это мое дело, — огрызнулся Эл.

— А я все-таки пойду, — сказал Том.
Они вышли из сада в пыльный проход между двумя рядами красных домишек. Кое-где из дверей лился неяркий желтый свет керосиновых фонарей, а внутри, в полумраке, двигались черные тени. В дальнем конце прохода, прислонив винтовку к коленям, по-прежнему сидел караульный.
Том замедлил шаги, поравнявшись с ним.
— Здесь есть где помыться, мистер?
Караульный пригляделся к нему в темноте, потом сказал:
— Видишь цистерну?
— Да.
— Там шланг есть.
— А вода горячая?

— Подумаешь, важная птица! Ты кто — Джон Пиртойнт Морган, что ли?
— Нет, — сказал Том. — Что вы, что вы! Спокойной ночи, мистер!
Караульный презрительно фыркнул.
— Горячая вода! Вот новости! Скоро, чего доброго, ванну потребуют. — Он угрюмо посмотрел вслед Джоудам.
Из-за угла дома вышел второй караульный.
— Ты что, Мэк?
— Да все эти поганые Оки. Спрашивает: «Горячая вода есть?»
Второй караульный опустил приклад на землю.

— Вот они, правительственные лагеря, что делают. Эти, наверно, тоже там побывали. Нет, до тех пор, пока с правительственными лагерями не покончим, добра не будет. Не успеешь оглянуться, у тебя чистые простыни потребуют.
Мэк спросил:
— Ну, как там, за воротами?
— Весь день сегодня орали. Теперь федеральная полиция за них взялась. Достанется этим крикунам. Говорят, там какой-то один — высокий, худой — всех подзуживает. Сегодня его поймают, и тогда всей этой заварухе конец.

— Если все так просто уладится, пожалуй, мы останемся без работы, — сказал Мэк.
— Для нас работа всегда найдется. Ведь это Оки! За ними нужен глаз да глаз. А если уж очень притихнут, можно и расшевелить немножко.
— Вот снизят оплату, тогда, наверно, забеспокоятся.
— Ну еще бы! Да нет, ты не бойся — без работы сидеть не будем. Здешние хозяева не зевают.

В домике Джоудов ярко горела печка. На сковороде шипели и брызгали салом котлеты, в котелке с картошкой закипала вода. Комната была полна дыма, и желтый свет фонаря бросал на стены густые черные тени. Мать хлопотала у печки, а Роза Сарона сидела на ящике, подпирая коленями свой тяжелый живот.
— Ну как, получше тебе? — спросила мать.
— Жареным очень пахнет — мутит. А есть хочется.
— Пойди посиди в дверях, — сказала мать. — Я все равно ящик скоро разломаю.
Мужчины вошли гурьбой.

— Мясо, ей-богу, мясо! — крикнул Том. — И кофе! Ух и проголодался же я! Сколько персиков съел, а сытости никакой. Ма, где помыться?
— Сходите к цистерне. Там и помоетесь. Я детей туда послала.
Мужчины вышли.
— Вставай, Роза, вставай, — понукала мать. — Или в дверях садись, или на матрац. Ящик мне нужен.
Роза Сарона поднялась, опираясь о ящик руками. Она подошла к матрацу и тяжело опустилась на него. Руфь и Уинфилд тихонько вошли в дом и, стараясь быть как можно незаметнее, молча стали у стены.

Мать посмотрела на них.
— Чует мое сердце, что темнота вам на руку. — Она поймала Уинфилда и пощупала его волосы. — Мокрые… а грязь, наверно, так и осталась.
— Без мы-ыла, — протянул Уинфилд.

— Знаю. Сегодня не удалось купить. Завтра, может, будет и мыло. — Она вернулась к печке, поставила тарелки на ящик и разложила по ним еду. Порция — две котлеты и одна большая картофелина. К этому три ломтя хлеба. Потом разлила по тарелкам горячее сало из-под котлет. Мужчины вернулись с мокрыми волосами и мокрыми лицами.
— Подать мне ужин! — крикнул Том.

Они взяли каждый свою порцию. Ели молча, жадно и дочиста вытирали тарелки, подбирая подливку хлебом. Дети ушли в угол комнаты, поставили тарелки на пол и припали к еде, как звереныши.
Том проглотил последний кусок хлеба.
— Еще дашь, ма?
— Нет, — ответила она. — Это все. Вы заработали доллар, он тут весь и есть.
— Вот только это?
— Здесь торгуют с надбавкой. Надо съездить в город при первой возможности.
— Я не наелся, — сказал Том.

— Завтра будете работать полный день. Завтра накормлю как следует… вечером.
Эл вытер губы рукавом.
— Пойду поброжу здесь немного, — сказал он.
— И я с тобой. — Том последовал за братом. В темноте он подошел к нему вплотную. — Может, все-таки пойдешь со мной?
— Нет. Я уже сказал — лучше поброжу здесь немного.

— Как хочешь. — Том повернулся и неторопливо зашагал вдоль прохода между домишками. Дым из труб стлался низко, фонари четко вырисовывали квадраты дверей и окон. В дверях сидели люди и смотрели в темноту. Том видел, как они поворачивали головы, провожая его глазами. От последнего домика дорога вела к скошенному лугу, на котором при свете звезд виднелись темные копны сена. Тонкое лезвие месяца подбиралось к западу, а вверху длинным прозрачным облаком тянулся Млечный Путь. Ноги Тома мягко ступали по пыльной темной дороге, рассекавшей надвое желтизну скошенного луга. Он сунул руки в карманы и пошел к главному въезду в лагерь. Вдоль дороги виднелась насыпь. Том слышал, как журчит вода в оросительной канаве, пробираясь среди травы. Он поднялся на насыпь и, посмотрев вниз, увидел отражения звезд, растянувшиеся в темной воде. Федеральное шоссе было недалеко. О его близости говорили огни быстро мчавшихся машин. Том пошел в ту сторону. Он различил при свете звезд высокие, оплетенные поверху проволокой ворота.

Сбоку у дороги шевельнулась неясная в темноте фигура. Чей-то голос окликнул его:
— Эй! Кто идет?
Том остановился как вкопанный.
— Кто это?
Человек встал и подошел ближе. Том увидел револьвер у него в руке. В лицо ему блеснул свет карманного фонаря.
— Ты куда это отправился?
— Да так, вышел погулять. А что, разве не разрешается?
— Гуляй где-нибудь в другом месте.
Том спросил:
— А за ворота нельзя выйти?
— Сегодня нельзя. Ну как — повернешь назад или мне подмогу вызвать свистком? Заберем тебя.

— Да плевал я на это, — сказал Том. — Нельзя так нельзя, спорить не буду. Можно и назад повернуть.
Темная фигура отступила. Фонарь погас.
— О вас же беспокоимся. А то сцапают тебя эти пикетчики.
— Какие пикетчики?
— Да красные.
— А, — сказал Том. — Я про них ничего не слышал.
— Видал, когда проезжали?
— Видал каких-то, да там было столько полисменов, что не разберешь, кто где. Я думал, авария.
— Ну, ступай.

— Ладно. Назад так назад. — Том повернулся и зашагал прочь. Он прошел по дороге ярдов сто, потом замедлил шаги и прислушался. Около оросительной канавы дрожащим голосом заливался енот, вдали злобно тявкала привязанная на ночь собака. Том сел у дороги и снова прислушался. Он слышал тонкое, нежное курлыканье ночной птицы и осторожный шорох зверьков в скошенной траве. Он посмотрел по сторонам — темные копны сена, его не будет видно, — встал и медленно вышел на луг, пригибаясь на ходу почти вровень с копнами. Он шел медленно и то и дело настороженно останавливался. Наконец впереди показались пять рядов туго натянутой проволоки. Он лег на спину, просунул голову под нижний ряд, приподнял проволоку рукой и, оттолкнувшись ногами, подлез под нее.

Он уже хотел встать, когда на шоссе показались люди. Он пропустил их далеко вперед, потом поднялся и зашагал следом за ними. Он присматривался по сторонам, нет ли здесь палаток. По шоссе изредка пробегали машины. Через ручей, пересекавший луг, был переброшен бетонный мостик. Том заглянул через парапет вниз. На дне глубокой лощины виднелась палатка, освещенная изнутри фонарем. Он постоял на мостике, разглядывая человеческие тени, ползавшие по брезенту. Потом перелез через изгородь, зашагал под откос, сквозь кустарник и низкорослый ивняк, и, спустившись, вышел на тропинку, идущую вдоль ручья. Перед палаткой на ящике сидел человек.

— Добрый вечер, — сказал Том.
— Ты кто такой?
— Да я… так просто… шел мимо…
— Знаешь здесь кого-нибудь?
— Нет. Говорю, я мимо шел.
Из палатки высунулась голова. Чей-то голос спросил:
— Что такое?
— Кэйси! — крикнул Том. — Кэйси! Как тебя сюда занесло?
— Ах, черт! Да ведь это Том Джоуд. Входи, Томми, входи.
— Ты его знаешь? — спросил человек, сидевший на ящике.
— Его? Надо бы мне его не знать! Сколько лет знаю. Мы сюда вместе приехали. Входи, Том. — Он схватил Тома за локоть и втащил в палатку.

Там — прямо на земле — сидели трое мужчин, посреди горел фонарь. Мужчины недоверчиво посмотрели на Тома. Один — загорелый, угрюмый на вид — протянул ему руку.
— Очень приятно, — сказал он. — Я слышал, как тебя Кэйси встретил. Кэйси, это тот самый, о котором ты говорил?
— Он, он самый. Ах ты господи! Где же все твои? Что ты здесь делаешь?

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь