Гроза

Фред придирчиво ощупал задницу Сережи.

Гарольд ласкал Сережины пальцы, положив их на свою голую грудь, улыбался ему своими огромными горилльими губами.

«Какие горячие цепкие лапы, - подумал мальчик и еще, - Это, безусловно, конец!»

Тоскливо было у него на душе.

Ненависть, такая горячая, резкая, вырвалась из него газовым факелом, и вся вдруг протухла, скукожилась.

Сережа позвал их сам.

Огромные, глянцево-синие, не вырезанные, но выплавленные из лучшей пластмассы, эти моряки могли дать ему единственную пищу, в которой он нуждался.

Месть.

Безысходностью накрыло привоз, темной июльской тучей.

В ней пришла дохлая саранча и пыльные клубы, рваные газеты пикировали, как валькирии на поле боя.

Торговки засуетились, марлей закидывая лотки с рыбой.

Безногий ветеран Федот оскалился, кургузыми своими пальцами скрутил козью ногу, порывом ветра ее вырвало из руки и понесло, размахрило, бросило к ногам Сережи.

«Так тебе, - гордо вздернул он подбородок, - подыхай, Страна Советов!»

Остин и Сэмюэль безотрывно смотрели на парнишку.

Голод и пламя боролись в их глазах, черные их руки находились в постоянном движении, оба сидели на перилах, до Сережи их очередь еще не дошла, поэтому негры тискали друг друга.

Опасливые огоньки бродили меж вспышек похоти.

Фред засунул руку за пояс брюк.

«Неужели вот так, без боя?!» - Сережа вспомнил, как гордился русскими солдатами, поднявшими флаг на Рейхстагом, Фред часто дышал и хотел опрокинуть Сережу на колени.

«Is it safe to fuck here?» - Генри, приземистый коротыш с огромным бугром меж ног, Сережу начинало трясти при мысли, какое чудовище там прячется, единственный из пятерых не потерял голову и осматривался.

Сережа упал-таки на колени, ушибся, Фред, сопя содрал с него штаны, Сережа замычал, чувствуя, как поддаётся последний бастион - хлопчатобумажные трусы со знаком московского «Динамо», он хотел закричать, затрубить! Но перед лицом обнаружил совсем уж дикое - Гарольд расчехлился и приглащающе повел из стороны в сторону жуткой своей штуковиной.

- Ну, нет же! - воскликнул Сережа, и тут «Динамо» пропустило гол. 

Сережа закричал, отбиваясь от тарана, метящего в глотку.

Буря смяла этот крик, отбросила, негры сгрудились вокруг мальчонки, вцепились, раскачивали его, как лодку, топили, приговаривая:

- Oh, good boy... Yeah! This way...

Их накрыло стеклянной стеной, он утопил крики и стоны, но вдруг, отчаянным шилом, вкручиваясь в гул дождя, прозвучал милицейский свисток.

Гневный, серебряный, звонкий, он ударил негров, превратил их похоть в ужас.

- А, ну, стоять! - вопил, приближаясь участковый Германыч. - Хуи в земли! Кто пионера ебать вздумал?!!

Был участковый кривоног и обжорист, бежал с одышкой, над головой крутил ремень, свистал беспощадно и громко.

И лопались окна по всей Европе, и пятилась империалистическая шваль, и съеживались штуки у пятерых поганых негров, что вздумали отлакомить пионера Сережу.

А он лежал, надорванный, и мешал слезы стыда и радости, приняв в себя всю силу и горечь любви к Родине.