Гражданское общество в Центральной Азии Преодолевая кризисы постсоветского периода выдержки из книги 3 часть
Чарльз БакстонКак сказала Маргарет Тэтчер, большой фаворит советских и Восточноевропейских либералов 1990-х годов: «Нам не нужно общество», потому что отдельные люди и частный сектор сделают все, что нам нужно. Но остается вопрос, сможем ли мы (или как мы сможем) построить гражданское общество, когда рушится общество вокруг него?
С политической точки зрения, Горбачевская политика перестройки и гласности 1980-х годов постепенно стала ставить под вопрос компромиссные взаимоотношения, установленные во времена правления Брежнева между руководителями Коммунистической Партии Советского Союза и национальными элитами в Центральной Азии. Этот компромисс предоставил долго прослужившим партийным секретарям республик, таким как Рашидов в Узбекистане, Кунаев в Казахстане и Усубалиев в Кыргызстане, свободу заключать сделки с региональными и традиционными группировками внутри своих республик. Во время нового более либерального режима Горбачева в Москве этим механизмом было привлечено новое критическое внимание (Рой, 2000; Кагарлицкий, 1999).
Экономический кризис 1990-х годов назревал в течение многих лет. Различные исследования, проведенные в 1980-х годах, указывали на постепенное усугубление проблем в сельском хозяйстве и промышленности в Центральной Азии. В последние годы советского периода на полках магазинов в Алматы или Ташкенте мало что можно было купить. Тем не менее республики существенно изменили свою политику в направлении капитализма. Так, в 1989 году было легализовано частное предпринимательство, а кооперативы были в числе первых коммерческих структур, которые воспользовались новым экономическим пространством. В действительности многие из первых миллионеров постсоветского периода встали на этот путь задолго до 1991 года.
В отчетах об этом периоде в Центральной Азии иногда можно прочитать, что новые правители в регионе (четверо из пяти новых президентов были бывшими секретарями партии) сначала поддерживали неудавшийся в августе 1991 года антигорбачевский путч советских военных и что сам народ «был не готов» к независимости. Во-первых, в условиях быстро развивающейся ситуации в конце 1980-х годов руководство Центрально-Азиатских республик часто исключалось из внутреннего круга лиц, принимавших решения в Москве, и лидеры перестройки ориентировались на западном, а не восточном направлении. Во-вторых, само население проголосовало против распада федерации на всесоюзном референдуме, созванном Горбачевым весной 1991 года (в Центральной Азии 75 процентов людей проголосовало против распада).
У международных агентств ушло почти целое десятилетие, прежде чем они признались, что в некоторых странах или сообществах потери вследствие «перехода» могут оказаться очень затяжными или даже бесконечными.
Была ли возможность иного, альтернативного перехода? Конечно, да. Сейчас регион живет с последствиями политики Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер и результатами поспешной, несправедливой и насильственной приватизации, проведенной национальными элитами в регионе. Однако Джереми Сахс, инсайдер при принятии решений о финансовой политике в отношении стран с переходной экономикой в начале 1990-х годов, признался несколько лет спустя, что запад мог бы принять стратегическое решение не предлагать «шоковой терапии» и что последовавших за ней краха и потерь «абсолютно точно можно было бы избежать». Можно и нужно было предпринять попытки использовать более умеренный пошаговый подход, защищая здоровье и источники средств для существования населения.
Прежде чем советский период канет в Лету, пожалуй, стоит перечислить несколько пунктов, которые помогут объяснить, почему после 1991 года было так трудно поддержать, восстановить или реструктурировать основные аспекты социальной жизни. Географическая взаимосвязь производственных подразделений по всей огромной территории СССР; отсутствие региональной экономики на уровне республик, что обуславливало взаимозависимость с другими республиками; строгая координация деятельности из центра; идеологический и моральный фундамент, обеспечиваемый коммунистической партией и организациями, во главе которых она стояла (определяя обоснования, приоритеты и подходы к коллективным действиям); роль предприятий в социальной, а не только в экономической сфере, обеспечивающих не только работой, но и жильем, социальными услугами, детскими учреждениями и ресурсами для отдыха; менее значимая роль местных органов власти и отсутствие у них опыта управления услугами, предоставляемыми предприятиями; система, привыкшая работать на полную мощность для выполнения пятилетнего плана… Все эти взаимосвязанные элементы системы распались. С провалом денежных реформ Гайдара/Павлова в России в начале 1990-х годов единая валюта исчезла, а банковские сбережения всего населения испарились за одну ночь.
Шок, испытанный посторонними наблюдателями за развитием событий в 1990-х годах, является лишь тенью тех эмоций, которые испытывали бывшие советские граждане при закрытии многочисленных заводов и институтов и внезапной потере всех своих сбережений; и когда смотрели на пенсионеров и стариков, которые могли бы быть их родителями и были доведены до попрошайничества на углах улиц Москвы, Санкт-Петербурга, Алматы и Бишкека.
Выживание. Вопрос о выживании в постсоциалистической среде является центральным в работе ряда региональных специалистов с середины 1990-х (Хэнн и Данн, 1996; Вердери, 1996; Бриджер и Пайн, 1998). Эти исследователи попытались избежать слишком резких заявлений или обвинений в ту или другую сторону и посетили те части региона, где представители запада не были на протяжении семидесяти лет. Они применяли социально-антропологический подход, чтобы посмотреть на реальность обычной жизни людей, пострадавших от того, что в одном отчете Департамента международного развития Великобритании называется величайший экономический крах мира после 1930-х годов.
Во-первых, мы должны видеть оборотную сторону пьянящих образов «революции» 1989-91 гг. в Восточной Европе и странах бывшего Советского Союза. Эти образы перемен вошли в историю – уличные протесты во многих странах, падение Берлинской стены, суд над президентом Румынии Чаушеску, снос толпами памятников Ленину, замена партийных плакатов и лозунгов на зданиях символами капиталистических стран (например, рекламой) и т.д. Эти события действительно имели огромное значение, но они закрывали «огромные и непредвиденные последствия для всего населения» в регионе, которому придется «иметь дело с осколками коммунизма и хаосом нового строя». Например, после падения социалистических режимов в странах Восточной Европы магазины заполонились товарами из западных стран. Но далеко не всегда люди получали ежемесячную зарплату чтобы их купить. Как отмечает Хэнн, экономисты, политики и консультанты по вопросам управления, участвующие в реструктуризации в регионе «похоже, сначала лелеяли несколько необоснованную веру в неизбежность перехода к капиталистической экономике, основанной на спросе». В разных странах Восточной Европы и бывшего СССР наблюдались существенные различия между последствиями таких перемен. Последствия перехода значительно различались «не только между странами, но и между общинами и регионами в каждой стране» (Хэнн и Данн, 1996).
Только к концу 1990-х годов западные эксперты признали, что в результате перехода появились явные победители и проигравшие. По результатам одного исследования домохозяйств в Центральной Азии основными проигравшими были: (1) многодетные семьи, (2) бывшие получатели универсальных социальных выгод, (3) те, кто надеялся получить высшее образование и (4) регионы с более высокой плотностью населения, такие как Ферганская долина (Андерсон, 2003). Другими словами – подавляющее большинство населения!
В-третьих, темпы перемен были чрезвычайно высокими. Как отмечает Хэнн, в последнее время вынужденные увольнения ощутили на себе представители рабочего и даже среднего класса во многих странах мира. Однако в странах восточного блока переход от политики и реальности полной занятости к массовой безработице во всем регионе «начали обсуждать, когда все это уже произошло» (1996, 8). Цена перемен была слишком высокой.
Выдержки из книги "Гражданское общество в Центральной Азии. Преодолевая кризисы постсоветского периода".
Автор Чарльз Бакстон