Границы

У всего есть предел. Даже дети знают об этом — хотя и познают его вслепую, лишь на собственном опыте, ожидая поощрений либо запретов от старших. 

Я — снова дитя. У меня в руках — бесконечный мешок подарков. Так где же мои старшие? Без них границы дозволенного неумолимо расширяются, пока не сотрутся вовсе. Если, конечно, сердолик в перстне не истает раньше. 

Как обнаружилось, его питает что угодно красное. Что угодно. От огней светофоров и объявлений, пронзительно ярких в осенней круглосуточной мороси, до хрустящих сухоцветов. От охапок листьев, собранных у дома, до рассветов и закатов. Всё гаснет и увядает, отдавая себя камню от одного прикосновения, одного отблеска алого света. Перегорают лампы, рассыпаются прахом гладкие листья, быстро наступают длинные сумерки. Они всегда настигают на улице. И раз за разом я бесстрашно иду сквозь синеватую тьму. Кто бы ни шел навстречу — завожу руки за спину. Ведь если на вас нет перчаток — ваши руки замерзли. 

Они будут красными. 

Мало ли что может случиться с вами, если даже сам город приходит к бесконечному ноябрю. 

Я больше не делаю ничего из того, чем жила раньше. Незачем. В алом омуте есть всё, что может мне понадобиться. Теперь я лишь собираю все оттенки красного, какие могу достать. Я приношу их домой, растворяю в воде: тазы поглубже, пошире, мысли вслух подлиннее. Уже не желания даже — монологи. Я говорю с теми, кто — вторая часть «мы». 

Кристалл и перстень. 

Видимо, первый нужен, чтобы напоить второй, когда кругом закончатся алые краски. 

Однажды мы доберемся и до этого. 

Нет, не совсем так. 

Они наверняка хотели бы, чтобы я устала носиться по городу и окрестностям, соскребая с их палитры все оттенки красного. Но не на ту напали. Я всегда обожала собирать мелочевку: бусинки из кучи — по цветам, зернышки — вручную из колосьев. В этом есть свой азарт. Это длинный путь, и тем самым он всегда интересней короткого. 

Попутно я не перестаю размышлять о форме. Объеме. 

Помнится, в мысленных образах мне встречался флакончик с чем-то красным, который женщина в шляпке носила при себе, в сумке. Для чего? Не для того ли, чтобы сделать сосудом… не что-то, а кого-то? 

А что, если влить его в себя? 

Колба с пузатым телом — точно как для зелий на картинках. Химическое стекло. Закаленное, прочное. Притертая пробка. Случайно не разольешь, а когда понадобится, жидкость всегда будет под рукой. Выпью, если попытаюсь разбавить краски города чужим алым. Все равно терять будет уже нечего. Нет, может, и не выпью… Но мысль об этом будет удерживать на грани достаточно долго. Да и вообще, иметь немного алого при себе даже в крошечном, но замкнутом объеме — это еще любопытнее… 

Столько направлений пути, но границ всё не видать. 

Что же еще можно сделать с этой силой, не нанося миру непоправимого вреда? 

Опускаю руки в непрозрачную воду — и там, отзываясь на ставшее уже привычным желание, переплетаются мои и чужие пальцы. 

Склоняюсь. Заглядываю в таз. Там мерцает блик лампы и мое тусклое отражение всех оттенков красного. Видно ли меня с той стороны? Может, это как одностороннее стекло? Пока понятия не имею, как узнать об этом, но думаю, что непременно узнаю. Перстень определенно попал в нужные руки — если, конечно, смысл обладания в изучении и овладении всей его загадочной силой. Я обожаю перебирать и раскладывать по порядку все мелочи… а потом собирать из них что-то грандиозное. 

Что угодно состоит из мелочей. 

Опускаю руки еще, поглубже. Уже по локоть. Принуждения нет. Ощущения дна посуды — уже давно тоже. Но там — чьи-то горячие ладони. И не то из любопытства, не то из необъяснимого доверия хочется держаться к ним поближе. 

Может, это и есть тот, кто подкладывает все эти удивительные вещи в ответ на мои просьбы? Ну, как… фамильяр? Я же теперь, как видно, ведьма... 

А может, это и не руки вовсе. 

Может, в том мире и нет людей. 

Я никогда не тяну сцепленные ладони на себя. 

Зачем? 

Но, может, однажды скоплю побольше красного, наберу воды в ванну — да и лягу туда вместе с перстнем. Может, даже решусь нырнуть с головой. Многие ли так делали? Кристалл и перстень точно не ответят. Хорошо бы спросить об этом ту женщину… 

Но даже через алый омут она совсем не отзывается. 

Что ж, не страшно. Наоборот: так даже интересней. Я буду искать другие зацепки и пути. Я заполню своими знаниями всю книгу, вложу свои записи в ладони с той стороны и буду ждать ответа. И пока я не узнаю точно, что за этим последует, да и алого в сердолике не накопится достаточно, чтоб окрасить полную ванну, это будет лишь еще одной отдаленной границей дозволенного и возможного.