Горе от ума

 Как истинно в Москве всему своя печать.
                     Есть добродетели, которые хоть стары,
                     А продолжают вековать,
                     Преодолев и моды и пожары.
                     Чтоб не трудить себе ума,
                     Мы скажемте: всё нынче, как бывало,
                     И прежде были те ж открытые дома,
                     Входило всё что ни попало
                     Есть, пить и предавать на суд
                     Столов убранство, роскошь блюд,
                     А путешественник не раз середь обеда
                     Тишком разгадывал на лбу
                     Иного земляка-соседа,
                     Что был привинчен он к позорному столбу.
                     Вам нравится в сынках отцовское наследство,
                     И прежде им плелись победные венки:
                     Людьми считались с малолетства
                     Патрициев дворянские сынки,
                     В заслуги ставили им души родовые,
                     Любили их, ласкали их,
                     И причитались к ним в родные. -
                     Коли теперь соборы всех седых
                     Бранят, чего не разумеют,
                     А редко путное затеют,
                     Всегда готовые к журьбе, -
                     Певали прежде песню ту же,
                     Не замечая о себе:
                     Что старее, то хуже.
                     Теперь гром сабель, шпор, султан,
                     И камер-юнкерский кафтан
                     Узорчатый - красавицам прельщенье,
                     Не то ли ж было искушенье,
                     Когда из гвардии, иные от двора
                     Сюда на время приезжали!
                     Кричали женщины: ура!
                     И в воздух чепчики бросали.