Глаз (часть 1)
Крипи
Квартира совсем не изменилась с того момента, как Игорь был тут в последний раз. С первого взгляда было даже непонятно – грязнее стало или чище. Квартира и полгода назад выглядела почти нежилой.
Поставив чемодан на пол в прихожей, Игорь, не разуваясь, прошел в комнату и открыл окно. Старая рама, скрипнув, поддалась, и свежий июньский воздух ворвался в помещение, разгоняя остатки полугодичной затхлости. Опершись о подоконник, Игорь выглянул во двор, где провел почти все детство. Сейчас, через столько лет, все казалось до странного маленьким и игрушечным, а когда-то это был целый мир.
Игорь жил в этой квартире с рождения, а Марина утверждала, что помнила старую – ту, с которой они съехали, когда ей было четыре, потому что квартира была слишком тесной. Продали дачу, добавили – и переехали в эту, трехкомнатную. Правда, третья комната была больше похожа на кладовку, даром, что с окном, но именно там, разумеется, устроили детскую. Двухэтажная кровать, жаркий шепот с верхней полки, ледяной пот по спине, и страшно пошевелиться – Марина рассказывает страшилки.
Став постарше, Игорь перебрался спать в гостиную (где он сейчас и стоял, глядя в окно). Лучше пожертвовать плакатами и ощущением свободы, чем ждать под одеялом, пока шестнадцатилетняя Марина выйдет, наконец, из комнаты, и можно будет натянуть штаны. Пубертат был сложен и противоречив, и находиться в одной комнатке со взрослой красивой девушкой, пусть и сестрой, было решительно невозможно. Марина тогда тоже вздохнула с облегчением – неудобно при брате-подростке выщипывать брови или давить угри.
Родители, как всегда, были индифферентны к этим детским проблемам. Переехал в другую комнату – ну и ладно, но мы все равно будем смотреть телевизор до ночи. Они были эгоистами, ничуть не поспоришь, но эгоизм этот был приятнее, чем бесконечное хлопотание над чадом. Он дарил ощущение равенства. Мать и отец были отчаянно влюблены друг в друга, даже спустя двадцать лет брака, и к детям они относились по старой индейской мудрости. «Ребенок – гость в твоем доме. Дай ему все, что он просит, ни в чем не откажи, обеспечь необходимым – и отпусти с миром, когда он захочет уйти от тебя». Родители отпускали – физически и метафорически. Никакого ограничения свободы, никаких скандалов. «Вы уже взрослые, что такое презервативы, знаете?». Красные как раки Игорь и Марина кивают. Знаем, пользовались. Вот и прекрасно, вы уже большие, надеемся на вас. Будьте бдительны и осторожны. Кто нас в старости доглядывать будет, если с вами что-то случится?
Доглядывать не пришлось. После первого курса Игорь уехал на педагогическую практику вожатым в детский лагерь. Однажды вечером, за неделю до окончания смены, раздался звонок от Марины. Игорь нажал на кнопку черными от печеной картошки пальцами.
- Да?
- Игорь, - глубокий вдох, сглатывание. Сердце ушло в пятки. – Игорь, мама и папа погибли.
- Как? – Шепот, почти неслышный самому Игорю. Марина услышала.
- Мне сегодня позвонили. На море их прогулочный катер перевернулся. Отец попал под винт, мама захлебнулась. Еще двое человек погибли, кроме них. Голос у Марины сухой, неживой, как автоответчик. Игорь представил ее – сидит с прямой спиной, и глаза застыли, глядя в одну точку.
- Я сегодня приеду домой.
- Приезжай.
Отбой. В автобусе, который вез Игоря на станцию, он сидел так же, как Марина из видения – с прямой спиной, сцепив руки. И только в электричке он, наконец, смог заплакать.
После похорон им было тяжело жить вместе в этой квартире. Марина неловко исполняла обязанности хозяйки – варила супы на воде, которые они никогда не доедали, убирала кое-как. Она уже работала в юридической фирме помощником адвоката, и времени на дом у нее было мало. А у Игоря вообще не было никакого желания делать по хозяйству хоть что-то. Зачем, если все равно так, как раньше, не будет. Вяло ругались по этому поводу, потом заказывали пиццу.
Через полгода, зимой, он устроился ночным барменом и съехал на съемную квартиру к друзьям. Марина осталась, а к лету объявила по телефону, что выходит замуж. Игорь приехал – в первый раз после своего отъезда, встречаться с сестрой он предпочитал в кафе или парке, да и ей так было удобнее. Жениха Марины звали Паша, он так же был чьим-то секретарем в ее фирме.
Втроем пили чай на кухне. Марина, кажется, впервые за этот год выглядела счастливой и не изможденной. Паша вежливо улыбался Игорю, Игорь отвечал тем же.
- В июле регистрация, ты придешь? Мы пригласили всего пять человек, потом в кафе посидим.
- Конечно, приду. Что дарить?
- Укради из своего бара две большие пивные кружки.
Смех.
После свадьбы молодые затеяли ремонт – пора бы, ремонта тут не было лет двадцать точно. Дни у Игоря были почти свободны, и он приезжал помогать. Тот день он запомнил четко, вплоть до деталей.
Начали с гостиной и детской, спальню оставили на потом. Марина, смеясь, срывала старые обои – они отходили длинными пластами, и срывать их было действительно весело. Под привычными бледно-голубыми в цветочек обнаружились еще одни – грязно-зеленые в полоску. Решили клеить прямо на них, благо верхний слой держался кое-как, а старый почти не пострадал при срыве.
Игорь осторожно отдирал ленты бумаги у окна, когда Марина окликнула его.
- Смотри!
Он подошел к ней и обомлел. На стене, возле которой раньше стоял шкаф, на старых зеленых обоях был нарисован большой глаз. Сантиметров пятьдесят в длину, довольно художественно, вроде бы углем. На обратной стороне содранных обоев остался отпечаток. Зрачок глаза был чем-то замазан. Марина поковыряла ногтем.
- Штукатурка, вроде, или замазка. Кто-то решил художественно оформить дырку в стене?
- А кто тут жил до нас? Ты не помнишь, как въезжали?
Марина наморщила лоб.
- Помню что-то. Кажется, какие-то маргиналы – художники или хиппи, что-то в этом роде. Вроде, у женщины длинная коричневая юбка была, а мужик с бородой. Они приходили к нам документы подписывать.
Игорь пожал плечами.
- Ну, тогда не удивительно. Подумаешь, глаз. Отдерем или прямо сверху наклеим новые?
- Да сверху, это же винил, еще и под покраску. Все будет чётенько.
Через две недели ремонт был окончен. Новые обои сверкали, Пашин знакомый за копейки постелил везде ламинат, поменяли ванну. Замену окон оставили на будущее – денег на все сразу не хватало. Игорь время от времени заезжал к сестре на чай, но эти визиты становились все реже. В течение года он понял, что семейная жизнь сестры отчего-то ладится не так хорошо, как хотелось бы. Марина ничего не рассказывала, только грустно улыбалась.
- Марин, а племянники когда?
- Не знаю, Игорек, не знаю. Я стараюсь. – И снова печальная улыбка. У Игоря упорно складывалось впечатление, что во всем старается только она, но он держал свои мысли при себе. Незачем лезть в чужую семью, да и сестра сама далеко не дура.
Наступило новое лето, и Игорь принял судьбоносное решение – уехать в столицу. В родном городке перспектив и нормальной работы не было. Уже год он работал в двух местах – днем в школе, учителем английского, а вечером в своем баре. Игорь надеялся, что в большом городе он сможет устроиться в какую-нибудь хорошую английскую гимназию – на его малой родине таких не водилось. Шансов мало, но молодость на то и молодость, чтобы рисковать. А преподавать ему нравилось.
Жизнь в столице завертелась бешеным вихрем. Игорю таки удалось устроиться в английскую школу – правда, не учителем, а секретарем директора, но уже неплохо. Мужики в школах на вес золота, Игоря любили и обещали ему место учителя сразу, как только освободится вакансия – а одна из англичанок уже доверительно шепнула ему на ухо, что вот-вот уйдет в декрет. Вечером так же работа в баре, но гораздо более крутом, чем в родном городе. Игорь снимал квартиру с еще одним парнем и его девушкой, атмосфера была вполне добрососедской и по-общажному простой. Марина обычно звонила сама, но эти звонки становились все реже. В один из них она сообщила сухим голосом:
- Мы с Пашей расстались.
- Почему?
- Он нашел себе девушку, которая тут же забеременела от него. Его право.
- Мне приехать?
- Нет, что ты. Со мной все нормально, не переживай.
Она говорила так каждый раз, и Игорь не приезжал. Весной он уже работал учителем и ушел из бара. В их гимназии были разрешены дополнительные платные уроки, не ходить на которые среди чад обеспеченных родителей считалось дурным тоном, и очень скоро дела Игоря пошли в гору. Он снял сам однокомнатную квартиру, съездил на горнолыжный курорт. На море не хотелось. Звал с собой Марину – она отказалась.
Звонки почти сошли на нет, и Игорь стал звонить сам.
- Ну как оно, Марин?
- Так себе, братик.
- Мне приехать?
- Нет, что ты.
Один и тот же диалог, одинаковые ответы. Через два года завуч торжественно вышла на пенсию, и всеобщей протекцией на ее место заступил Игорь. Молодые училки водили вокруг него хороводы – красавец, молодой, холостяк! Но что-то мешало ему создать свою семью, просто не хотелось, и все. Все романы не длились больше месяца, и Игоря это устраивало.
Летом, когда школа вышла на каникулы, неожиданно раздался звонок от Марины.
- Плохо мне, Игорек, очень плохо.
- Я сегодня приеду.
- Приезжай.
Игорь сразу вспомнил тот давний звонок сестры, когда она сообщила о смерти родителей. Он надеялся, что ничего столь же ужасного в этот раз не случилось, но голос Марины был совершенно потухшим, не бодрящимся, как обычно.
Едва зайдя в квартиру их детства, Игорь понял, что у сестры все очень плохо, и давно. На полу был слой пыли, занавески побурели от табачного дыма. Марина выглядела ужасно – волосы, которые она осветляла с шестнадцати лет, отросли почти наполовину и висели неопрятными лохмами, худая до синевы, под глазами темные круги. Сестра обняла Игоря, и он поразился, насколько тоненькой и невесомой стала ее рука.
Первое, что заметил Игорь, войдя в гостиную – пустая винная бутылка, спрятанная за занавеской. Второе – глаз, нарисованный черным маркером на обоях на той стене, где когда-то стоял шкаф.
- Это ты нарисовала?
- Ага. Помнишь, он тут был? Пусть и сейчас будет.
В гостиной явно пытались прибраться, но неловко и на скорую руку. Игорь выложил на стол гостинцы – балык, сыр, пирожные из кофейни неподалеку, колбасную нарезку. Марина пошла ставить чайник. Зайдя на кухню и заглянув в холодильник, Игорь понял, что колбасы будет недостаточно.
- Марин, у тебя тут мышь повесилась. Ты чем питаешься?
- Не хочется есть что-то, аппетита нет.
Впрочем, пару бутербродов за чаем она все-таки съела, перемежая их со своим невеселым рассказом. С Пашей у них как-то не заладились с самого начала - быстро стало ясно, что Марина выбрала его просто от одиночества, почти не глядя. Нет, парень он был не плохой и даже думал, что любит Марину, но проверку временем их так называемая семья не выдержала. Марина пыталась забеременеть, в надежде, что ребёнок скрепит разваливающийся брак, но и тут ничего не выходило.
Оставшись одна, Марина постепенно совсем потеряла вкус к жизни. Автоматически ходила на работу, растеряла всех друзей - они обижались, что она не поддерживает общение, а такого человека, который понял бы ее по-настоящему и поддержал, не нашлось. А месяц назад Марину уволили с работы, и это окончательно выбило ее из колеи.
- Мариш, ты из дома-то выходишь?
- В магазин иногда. А куда мне еще выходить?
Игорь вздохнул. Сестру совершенно необходимо было раскачать, и он верил, что у него получится. Весь следующий день они провели за уборкой. Марина сначала лишь неохотно помогала Игорю, но к середине дня уже вовсю солировала - она всегда была аккуратисткой. Игорь с удовольствием констатировал, что сестра повеселела, оживилась и вечером приняла предложение брата сходить в пиццерию.
Неделю все было прекрасно, Игоря утром встречал горячий завтрак, а вечером - чистая квартира. Он немного расслабился и уже не находился неотступно при сестре, время от времени встречался со школьными друзьями, и даже закрутил романец со школьной любовью Маргошей, которая за десять лет стала только краше.
Тревожный звонок прозвенел на восьмой день, когда Игорь проснулся ночью и на цыпочках вышел в проходную комнату, где спала сестра. Сначала он подумал, что спит, и даже потер глаза - уж больно странная картина предстала его взору. Марина сидела на полу, по-турецки скрестив ноги и неподвижным взглядом вперясь в стену, где был нарисован огромный глаз. Освещала эту картину свеча, стоящая перед ней на полу. Игоря Марина не замечала и головы не поворачивала.
Сердце Игоря ушло в пятки от иррациональной жути, которой было пропитано все происходящее. В его голове мелькнуло, что это лунатизм, что ее ни в коем случае нельзя будить - он слышал о таком. Но и просто стоять в дверях, глядя на ее неподвижный профиль, было невозможно.
- Марина! - хрипло позвал он.
Сестра медленно повернула голову. С немыслимым облегчением Игорь увидел, что она не спит, и взгляд ее вполне осмыслен. Марина слабо улыбнулась уголками губ.
- Игорь! Ты почему не спишь?
- В туалет вышел. А ты почему? - Игорь прочистил горло и подошел к сестре.
- Да не спится что-то. Медитирую вот.
- Так, давай ложись. Я чуть со страху не поседел.
Отпуск близился к концу, и Игорь все сильнее чувствовал, что все его усилия пропадают втуне. Сестра при нем бодрилась, но он чувствовал, что это наигранно. Еще три раза он заставал ее ночью за “медитацией”, но Марина, как всегда, отшучивалась. Ему хотелось взять ее за плечи и сильно встряхнуть, привести в чувства, но он осознавал, что они недостаточно близки для этого. Оба взрослые люди, у каждого своя жизнь. Душевного контакта не вышло.
Игорь уехал, и все пошло по накатанной колее - звонки раз в неделю с дежурным "все нормально", своя жизнь у каждого. Игоря иногда кололо предчувствие близкой беды, но он старался гнать это чувство. Потом он нередко клял себя за это малодушие, но что-то изменить он уже не мог.
Зимой раздался звонок с телефона сестры. Игорь взял трубку.
- Привет, Мариш, как ты?
В трубке несколько секунд было молчание, а потом она заговорила низким мужским голосом.
- Васильев Игорь Петрович?
- Да. Кто это?
- Оперуполномоченный Карасев. Ваша сестра Малинская Марина Петровна?
У Игоря противно засосало под ложечкой. Он уже знал, что услышит дальше.
- Моя. Что с ней?
- Мертва, повесилась. Скорее всего, суицид, но нужно проработать все варианты.
Какие там варианты - соседки рассказали Игорю, что Марина весь последний месяц не выходила из квартиры, и они забили тревогу тогда, когда из квартиры пошёл отчетливый и однозначный запах. Никто к ней не приходил, никто не уходил. Марина наложила на себя руки. Игорь взял отпуск за свой счёт и поехал в город, где у него не осталось близких. В морге заплатил немалые деньги гримеру - лицо Марины было почти чёрным. Остановился в гостинице, в квартиру детства заходить не было сил.
После похорон он надеялся уехать обратно тем же днём, но знакомые напомнили ему о правах на квартиру, и, когда первый приступ горя и оцепенения прошел, Игорь пошел к нотариусу. Через полгода ему пришло письмо от нотариуса с напоминанием, что он, Васильев Игорь Петрович, теперь может вступать в права наследования. Игорю ужасно не хотелось ехать туда и иметь дело с этой квартирой, но все-таки это деньги, которые не помешают. Ещё один вклад в полную независимость.
И вот он тут, стоит у окна, глядя во двор. Запах в квартире неприятный - пыль напополам с чем-то таким, что заставило Игоря распахнуть окно, жалобно звякнувшее старыми рамами. Игорь прошелся по квартире, оценивая обстановку. Под кухонным столом обнаружился штабель бутылок - водочных и винных. Предсказуемо и страшно. Толстый слой пыли, впрочем, как и тогда, когда он был тут в гостях, а в коридоре - грязные следы чужих ботинок на полу. Когда Марину нашли, как раз сходил снег - в первый раз за теплую и переменчивую зиму.
Игорь решил сделать ремонт и продать квартиру. А какие еще варианты - возвращаться он не собирался, сдавать хлопотно. Ему хотелось таким образом раз и навсегда разделаться с прошлым. Ремонт решил делать сам - позвонил по паре объявлений, удивился ценам у мастеров. Сделать все по минимуму - окна, обои, двери. И хватит с него.
На другой день он заказал окна и двери, сам остался в гостинице. Их привезли через два дня и сразу установили. Игорь глубоко вздохнул и поехал за обоями.
Квартира встретила его ещё большей пылью и грязью. К чёрным следам в коридоре добавились белые по всей квартире - монтажники штукатурили откосы. Новые окна и двери не придали уюта, на фоне старой мебели и пузырящихся обоев они смотрелись инородно. Игорь переоделся в потертые джинсы, распахнул окно настежь, чтобы не задохнуться от пыли, и принялся за работу. Отодвинул мебель от стен, принялся срывать обои. Тогда они наклеили их очень халтурно - целые полосы винила буквально отваливались сами.
Закончив со спальней, Игорь перекурил и двинулся в гостиную. Соседки, вызвавшие тогда милицию, кое-как застелили диван, на котором спала Марина, но её следы были свежи - полная окурков пепельница, бутылка пива за диваном. Игорь поднял её и поморщился - остатки жидкости прокисли и воняли отвратно. Выкинув бутылку, Игорь вернулся в комнату, сдвинул в центр полупустые старые шкафы и принялся за дело. Странный Маринин рисунок на стене вызывал у Игоря какое-то неприятное чувство. Стоило повернуться к нему спиной, как Игорь начинал ощущать затылком чей-то сверлящий взгляд. Впрочем, это и неудивительно, с полуметровым-то глазом на стене. Немного поборовшись с собой, Игорь не удержался и начал с этого участка, лишь бы поскорее избавиться от мерзкого ощущения присутствия.
Отодвинув от стены стол, Игорь взялся за отошедший край бумаги и потянул. Обои отрывались ровно, куском, обнажая старый слой - тот, что они когда-то заклеили. Показался край нарисованного там глаза, который скопировала Марина. Очистив весь участок, Игорь отошел и полюбовался на дело своих трудов.
Глаз не сводил с него внимательного и спокойного взгляда.
Игорь увидел, что зрачок немного отличался по цвету от остального рисунка. Порывшись в обрывках обоев, Игорь нашел разрисованный кусок, и убедился, что в нем на месте зрачка круглая дырка. Игорь подошел ближе. Так и есть – Марина зачем-то вырезала круг на обоях, а потом замазала прореху маркером. Проведя пальцем по стене, Игорь почувствовал выпуклость. Присмотрелся, пощупал – так и есть. Похоже, в стене была круглая дыра, замазанная шпаклевкой.
Игорь ковырнул ее ногтем. Шпаклевка была странной фактуры, как старый сухой пластилин, она с готовностью отваливалась и крошилась. Через какое-то время Игорь поймал себя на том, что проковырял дыру почти до середины, и палец уже болит. Зачем он это делает? Ее нужно просто замазать сверху более качественной шпаклевкой, и все. Но мысль эта была мимолетной. Игорь пошел на кухню и взял ложку.
Дыра очищалась легко. Как выяснилось, она была почти идеальной круглой формы, сантиметров семь в диаметре. Интересно, кто и зачем просверлил ее? Прокопав шпаклевку почти на пятнадцать сантиметров, Игорь вдруг остановился. Дом – хрущевка, стены тонкие, стена смежная с соседями. Скоро он дойдет до чужих обоев и может их случайно прорвать. Да и зачем он это делает?
Игорь посмотрел на горку белых крошек у своих ног, чертыхнулся и пошел за веником. Дырку, немного подумав, он заткнул кухонным полотенцем, которое приготовил для разглаживания свеженаклееных обоев.
Через час Игорь закончил очищать стены. Начинать поклейку не хотелось совершенно, настроение стало каким-то ватно-вялым. Быстро собрав бумагу в два огромных пакета, Игорь вынес их на помойку, потом принял душ и пошел перекусить в ближайшую пиццерию.
Выйдя на улицу через час, он остановился в нерешительности. Ехать в гостиницу отчего-то не хотелось, и Игорь медленно двинулся в сторону дома. Странно – ведь квартира сейчас имела еще более нежилой и неопрятный вид, чем раньше. Но удивительное дело – Игоря тянуло туда, и сопротивляться не хотелось.
В шкафу в родительской спальне нашлось чистое, отглаженное постельное белье, пахнущее лавандой. Мама всегда держала в шкафу ароматические шарики с сухими травами. От такого знакомого и родного запаха защемило сердце. Игорь взял себя в руки и постелил постель в бывшей детской, как и тогда, когда приезжал в гости к сестре. Их двухэтажная кровать была по-прежнему жива.
Ночь пришла невыносимо душной и безветренной. Ни кондиционера, ни вентилятора не было. Несмотря на распахнутые окна, в квартиру не проникало ни малейшего дуновения. Игорь долго лежал, обливаясь потом, сон никак не шел. Промаявшись два часа, он, наконец, встал. Чай, прохладный душ – последние методы борьбы с бессонницей.
Потирая воспаленные глаза, Игорь вышел на кухню, поставил чайник, не включая свет. Впрочем, темнота была не полной – довольно ярко светила луна. Игорь закурил и пошел в гостиную.
В полумраке полотенце, торчащее из нарисованного глаза, выглядело как слеза. Немного помявшись, Игорь подошел и вытащил тряпку. На него пахнуло легким сладковатым запахом гнили – так пахнет постельное белье, забытое в тазу под ванной. Запах был очень мимолетный и слабый, и Игорь совсем не удивился – принесло сквозняком с кухни, мало ли что там могло завоняться. Бросив тряпку на пол, он поднял ложку и принялся копать дыру дальше.
Именно это не давало ему спать, а вовсе не жара.
Через минуту ложка копнула пустоту. Игорь слегка вздрогнул. Треска рвущейся бумаги он не услышал. По телу разлилось восхитительное ощущение нарушения запрета и испуга, забытое с детских лет. Шалость удалась. Представив круглую дыру в оштукатуренной стене соседней квартиры, он нервно хихикнул.
После секунды раздумья Игорь прошел в свою спальню, взял с тумбочки мобильный телефон. Фонарика в нем не было, и он просто разблокировал экран. Осторожно посветил в отверстие.
И не увидел ничего.
Подсветка смартфона была довольно яркой и часто заменяла Игорю фонарь, но теперь она освещала лишь маленький отрезок «туннеля» глубиной сантиметров в пять, дальше свет исчезал во мраке. Разочарованно вздохнув, Игорь снова заткнул отверстие. В голове крутилась трусливая мысль, что утром соседи устроят скандал, обнаружив в своей стене дырку, заткнутую полотенцем, но ничего поделать он уже не мог. Впрочем, пришла удовлетворенность – гештальт был завершен, и Игорь сразу почувствовал сонливость. Едва добравшись до постели, он рухнул туда и тут же уснул.
∗ ∗ ∗
Едва разлепив глаза, которые даже сквозь закрытые веки резал солнечный свет, Игорь моментально вспомнил свои ночные приключения и на секунду съёжился. Но взбешенные соседи не ломились в дверь, а телефон молчал. Может, дырку закрывает шкаф? Или в квартире никто не живет? Нет, живет, - поправил себя Игорь. Он не раз слышал за стенкой тяжелые шаги.
Умывшись и одевшись, Игорь подошел к глазу и осторожно вытянул полотенце. И тут же с отвращением выронил его – ткань была слизистой и скользкой. Игорь понюхал пальцы и с трудом подавил рвотный рефлекс. Так может пахнуть кухонная тряпка, месяцами погребенная под раковиной. Игорь буквально увидел, как тряпка кишит бактериями, которые разъедают ткань и распространяют зловоние. Тщательно помыв руки с мылом, Игорь осторожно взял полотенце через пакет, и кинул его в мусор. Странно, он был уверен, что взял из шкафа чистое и свежее полотенце. Наверное, Марина сунула на полку нестиранное, вот оно и завонялось за ночь в скрученном положении.
В ярком утреннем свете дыра выглядела еще темнее, чем ночью. Игорь снова светил в нее телефоном, но опять ничего не увидел. Оставив это бесполезное занятие, он пошел завтракать во вчерашнюю пиццерию – там ему понравилось.
К полудню Игорь обклеил новыми обоями две стены в родительской спальне. Устроив очередной перекур в гостиной, он не сводил глаз с рисунка на стене. Дырка была не заткнута, черный зрачок смотрел прямо на Игоря. Это было неприятное, и вместе с тем притягательное чувство. Так чувствуешь себя под взглядом мамы, когда напакостил. Ощущение чужой мощи и авторитета, и ты – маленький, беззащитный перед этим колоссом, но знающий в глубине души, что ничего серьезного тебе не грозит. Игорь почувствовал, что сигарета обожгла пальцы, и вскочил с дивана. Он поймал себя на том, что уже пять минут сидит, не сводя глаз с Глаза и не моргая. Его собственные глаза болели и слезились, сигаретный дым немилосердно резал их. Проморгавшись, Игорь вышел на балкон. Так. Нужно собраться с мыслями. Игорь осознавал, что дыра в стене действует на него как-то… нет, просто действует. И ему не нравилось это ощущение зависимости и чужого присутствия. Нужно поскорее замазать ее, зашпаклевать и забыть. Но перед этим обязательно сходить к соседям, объяснить ситуацию и извиниться. Заплатить за ущерб, в конце концов.