Главред

- Виктор Михайлович, драсьте! Я статью принёс про Тренера.

В дверях кабинета главного редактора спортивного издания стоял молодой журналист Саша Гуккалов. Впрочем, он уже нависал над Виктором Михайловичем, а не стоял в дверях. Главред был вынужден оторваться. Плавно сняв очки и положив их на стол, он повернул голову немного вправо и вверх. Туда, где находилось раздувавшееся от счастья лицо Гуккалова.

- Здравствуй, Саша, - холодно поприветствовал сотрудника Виктор Михайлович.

Виктор Михайлович Шевалинов вот уже 19 лет писал о футболе. Вернее, последние 8 лет он был главным редактором и непосредственно писал уже мало. Однако, за редакторской колонкой он следил исправно. И крайне дотошно. Словно солдат, который утюжил подворотничок.

И, откровенно говоря, Шевалинов считал, что в кабинет главного редактора не вламываются. Главреда пытаются не отвлечь от стратегически важных для издания дел. Сначала спрашивают разрешения войти, а уже после говорят о деле. Если в ответ не слышат молчаливое сопение человека, нависшего с сигаретой над бумагой. Но нынче время уже не то было. По крайней мере, Виктор Михайлович именно так пытался объяснить себе всё происходящее. Время уже другое. Не нужно стучать, не нужно лишних почестей. Да, и курить в кабинете уже тоже не стоит.

А вот статью Гуккалова читать нужно.

- Что там у тебя по Тренеру?

Многих забавлял тот факт, что тренером национальной сборной по футболу был человек с фамилией Тренер. А уж Виктор Михайлович, болевший футболом с самого детства, и вовсе находил это тончайшей иронией. Правда, иронизировать в своих статьях на этот счёт себе не позволял. Он искренне считал, что подобные каламбуры настолько очевидны, что до них может додуматься любой. Потому не видел использование подобного достойным своего высокого журналистского звания. Впрочем, у Саши Гуккалова было на этот счёт другое мнение.

- Я вам в скайпе ссылку на документ отправил, - звонко и радостно проговорил Саша. И вообще вёл себя так, как, наверное, вёл бы себя школьник, который впервые за семестр выполнил домашнее задание. Сиял, подпрыгивал и явно хотел, чтобы его великое детище оценили на “отлично”.

Виктор Михайлович надел очки и опустил взгляд на стол перед собой. Всё-таки, эта уже устаревшая привычка читать материалы в печатном виде, была неискоренимой. Не найдя перед собой листков бумаги с отпечатанными буквами, Шевалинов потянулся к ноутбуку, открыл скайп и перешёл по ссылке.

- “А Тренер - вовсе и не тренер”, - изрёк название статьи главред.

После чего Гуккалов заулыбался ещё сильнее и хлопнул по плечу Виктора Михайловича. Мол, смотри, Михалыч, какой я изобретательный!

- Саш, я почитаю, тебя позову.

- Не, Виктор Михалыч, так не пойдёт! Я в таком порыве это всё писал. Всю ночь не спал! Первым делом - к вам прискочил!

“Прискочил он”, - пронеслось в голове Шевалинова. - “10 утра - это он прискочил. Я в молодости в 8 уже в редакции сидел. Ночь он не спал. Небось, всю ночь этот каламбур про Тренера выдумывал. Ладно, не уйдёт. Придётся читать”.

Виктор Михайлович потёр переносицу, поправил очки и потянулся к чашке кофе. Вообще, куда привычнее ему было это всё делать с сигаретой. Ведь и курить он начал в университете, когда учился на журналиста, собственно. Тогда он уже писал о матчах команды из родного города. А почему нет? И на футбол сходил, и потренировался в написании, да и денег заработал. Много ли студенту надо было? Впрочем, этот опыт он по сей день считал бесценным. И бережно хранил блокноты с тех времён. Даже, порой, окунался в воспоминания. Листал страницы, смотрел минуты забитых голов, свои пометки, удачные формулировки. Всё это было для него чем-то особенным.

Углубляться в статью, на самом деле, не очень хотелось. К тому же, искушённого опытного главреда было трудно чем-то удивить. Тем более, что заголовок уже не внушал. Первой же мыслью было наорать и завернуть эту статью. Однако, был ряд причин читать.

А текст статьи изобиловал сильными выражениями, эмоциональными высказываниями и попытками продемонстрировать исключительную экспертизу автора в вопросах футбола. “Любой мальчишка даже из футбольной школы провинциального клуба разбирается в тактике лучше, чем Николай Иванович Тренер” - эта фраза особенно бросилась в глаза Шевалинову. “Да уж”, - пронеслось у него в голове, - “обида за то, что ты так и не стал футболистом, Сашенька, так и просачивается между строк”. К тому же, у самого Виктора Михайловича была обида на Гуккалова. Ведь в своё время сегодняшнему главреду пришлось отучиться на журналиста целых пять лет, исписать сотни листов бумаги, прежде чем ему самому впервые полностью понравилась собственная статья. Да, и с такой довольной рожей Шевалинов к своему главреду никогда не приходил. А вот у Гуккалова не было соответствующего образования. Однако, была широкая аудитория из интернета, читавшая и любившая очерки от Саши. Виктору Михайловичу казалось, что таким образом он привлечёт больше аудитории к изданию, и “освоит” обитателей интернет-просторов. Собственно, так и случилось. Однако, качество этой аудитории и их неумение мыслить вводили в тоску футбольного эстета в Шевалинове. Впрочем, время сейчас такое.

Главред вчитывался в статью и пытался в ней уловить хоть что-то стоящее. Однако, там были лишь ненависть, разгромная критика и сплошные обвинения. Из всего следовало, что Тренер - плохой, убрать его нужно было давно, а сейчас прям с позором и клеймом выгнать. Аналитики в этом не было. Эмоции. Лишь эмоции.

Виктор Михайлович читал, читал... а в голове проносилось: “Нет, Саша. Не журналист ты, конечно. Копирайтер. Не статьи ты пишешь, дорогой, а тексты. И ещё 5 лет назад я бы выставил тебя за дверь с такой откровенной халтурой! Но сейчас время другое. Ох, Тренер тебе во всём виноват. А я тебя на заседания федерации отправлял, я тебя знакомил с людьми. Ты же мог изучить вопрос, потратить время, собрать мнения, сделать аналитику. А ты что сделал? Ты человека в говне искупал. Сука ты, Саша. Ох, Сука! А не ты ли первый кричал, год назад, что Тренер - лучшее, что происходило в истории сборной? Не ты ли написал тогда статью на целый разворот о том, что мы на чемпионат попали только благодаря ему?”

Шевалинов знал, что качество материалов становится хуже и хуже. Такой материал, столь же далёкий от журналистского дела, сколь и мяч был далёк от ворот соперника. Однако, материал был как нельзя кстати.

- Саша, - строго начал главред, а в голове ещё раз прозвучали все те слова, которые действительно хотелось произнести, но продолжил он иначе: - сколько раз тебе говорить можно? “В течение” пишется через “е”! Одни и те же детские ошибки.

- Дык, исправим! - заулыбался журналист Гуккалов. - Исправим, Виктор Михалыч! Какие проблемы? Мы ж это быстро! Как статья-то? Хорошо? Ну, сильно же, да?

Саша не унимался. Всё по-дружески хлопал по плечу главреда, улыбался и, казалось, был готов взлететь под потолок.

- Нормально, Саша. Нормально. Вычитай ещё раз. Может, обороты пересмотри. Добавь цифр, если сможешь. И можно будет в печать.

Гуккалов дальше что-то ещё говорил, размахивал руками и рассыпался тысячей слов. Но главный редактор его уже не слушал очень давно. Он отложил очки в сторону, потягивал кофе и кивал головой. Затем выдал: “Молодец, Саша, иди работай” и сделал вид, что углубился в какие-то другие материалы. Гуккалов вышел из кабинета, закрыв дверь.

После этого Шевалинов отправил статью человеку, который её очень ждал. Вот и всё. Теперь дороги назад нет. Виктор Михайлович встал, медленно подошёл к двери и закрыл её. Затем достал из ящика стола сигареты и закурил. Раньше они курили всей редакцией. Приходили с утра пораньше, углублялись, помогали друг другу найти подходящее словцо, или контакт какого-нибудь функционера, с которым можно было договориться о том, чтоб тот прояснил ситуацию. Впрочем, бывали и ситуации, когда функционеры находили их сами. Дабы быть уверенными, что журналисты правильно опишут тот или иной инцидент, дадут нужную характеристику, осветят с правильной стороны. Так это называлось в их время.

Виктор Михайлович затягивался посильнее и пытался напустить побольше дыма. Запах дыма, типографской краски и деревянных столов - вот это были запахи футбола для него. Потому что именно в такой атмосфере он обдумывал свои статьи, когда ещё не был Виктором Михайловичем, а был простым журналистом Витей. Как же он гордился называть себя журналистом. А сейчас - это холодное и такое совковое слово - главред. Даже грустно.

Нет, однозначно, Витькой было быть лучше. Стадионы, трибуны, пресс-зоны, конференции и много разговоров с тренерами, функционерами, скаутами, агентами, футболистами. Ради этого Виктор Михайлович в своё время и шёл в журналистику. Ради этого рвался писать о футболе. И чем это кончилось?

Хорошо было быть Витькой. Смотришь футбол два часа, а потом пишешь о нём. Писать, кстати, занимало гораздо больше времени, чем смотреть. По крайней мере, для Витьки. Потому что Саша Гуккалов явно на статью тратил времени не больше, чем длится один тайм. По крайней мере, Виктор Михайлович так оценивал для себя его работу.

Быть простым футбольным журналистом Витькой приносило больше радости, чем быть главредом Виктором Михайловичем. Потому что главред Виктор Михайлович должен думать о судьбе всей редакции, да и своей семьи. Главреду Виктору Михайловичу нужно было в обед отвезти свой “Мерседес” на техосмотр, забрать из секции младшего сына вечером, сделать дома ремонт, отвезти жену и детей на отдых в следующем месяце. А простой журналист Витька радовался, как ребёнок, старой “Мазде”, купленной на первые в жизни “серьёзные” деньги. Тот парень радовался каждому новому знакомству в мире футбола. И был безумно горд, когда начал периодически обедать вместе с президентом федерации.

На столе главреда зазвонил телефон. Виктор Михайлович затушил окурок в пепельнице и медленно потянулся к трубке. На экране засветилось фото президента федерации. Пал Палыч Павельев улыбался. На самом деле, в жизни он это делал очень редко.

- Алло, - спокойно ответил Шевалинов на звонок.

- Виктор Михайлович, здравствуй, дорогой. Рад тебя слышать. Второй раз за день, - голос звучал мягко, но не заставлял сомневаться в том, что Пал Палыч был человеком влиятельным. И едва ли мягкость была его отличительной чертой характера.

- Взаимно, Пал Палыч, дорогой, - главред давно научился отвечать ему в тон.

- Почитал я материал твоих ребят. Хорошо работаете. Оперативно. Совсем недавно только обсудили, что делать, а ты организовал уже.

- Спасибо, Пал Палыч. Мы, считай, народные мысли озвучиваем. Пятая власть, всё же.

- Это да, это да, - плавно проговорил голос на том конце. - Ну, спасибо тебе ещё раз. Хорошо понимаешь суть происходящего. Со стариком, конечно, неприятно получается, но... Для того, чтобы грамотно построить работу, надо чем-то жертвовать. А, порой, и кем-то. Верно, Виктор Михайлович?

Не смотря на многолетнюю историю знакомства и сотрудничества, Павельев называл Шевалинова Виктором Михайловичем всегда. Нет, порой, проскакивало “Витя”, но уже лишь в каких-то очень непринуждённых беседах. Под коньяк. В общем, считал, Пал Палыч, что есть некий шарм в таком вот общении.

- Безусловно, Пал Палыч, - всё так же спокойно ответил Шевалинов. - Безусловно. Одно общее дело делаем. Во благо футбола. Людям на радость.

- Я рад, что мы друг друга понимаем. Ты, кстати, когда улетать собираешься? - Через месяц.

- Хорошо. Может, с супругой присоединимся к вам. Не против?

- Отчего же? Буду рад распить вместе бутылку хорошего коньяка.

- Вот и славно, - сейчас было слышно, что Павельев улыбался, - Не буду отвлекать, у самого работы по горло.

На этой ноте и распрощались. А Виктор Михайлович снова закурил.

“Когда всё пошло не так?” - снова закрутились мысли в голове. - “Это я что-то не так делаю? Или это мир полетел ко всем чертям. За что сейчас выгреб старик Тренер? Ведь, понятно, что в его 70 лет он неудобен всем. Ещё и пытался свои условия качать. С другой стороны, ему отвечать за результат. Должен же делать то, что считает нужным. К тому же, получалось. Зачем было пытаться ему навязывать решения со стороны федерации? Нет, решительно не понимаю. Не понимаю. Может, я просто уже слишком много не понимаю? Время сейчас другое. И футбол другой. И я другой. Что я могу изменить? Ничего. Старика не спасти. Да и сам он себя потопил уже окончательно. Только помог всем вокруг облегчить “слив”. Да, когда тебе 70, не слишком повоюешь. Всю кровь выпьют, а её и так осталось немного. На последней конференции голос дрожал безумно. Жаль, что у народа память короткая”.

У народа действительно короткая память была. Потому что сам Виктор Михайлович помнил своё знакомство с Тренером. Человек со столь звучной фамилией, не смотря на возраст, был полон энтузиазма и идей. Но, полноценно став частью системы, как водится, попал под жернова. И никто уже не помнил тех побед, за которые расплывались в комплиментах старику. Тем более, никто не мог проследить, в какой момент сломалось всё. Когда начала трещать игра команды, когда Тренер повесил руки. И голову.

Шевалинов ходил по комнате и курил. Он крайне сочувствовал Тренеру, но ничего с этим сделать не мог. И знал, что статья Гуккалова будет тем самым необходимым последним гвоздём. Вот именно это не давало ему покоя. То, что он становился инструментом в заколачивании гроба.

Виктор Михайлович вспоминал молодость. Первую свою заказную статью. Как раз, по просьбе Пал Палыча и писал. С этого их дружба и начиналась. Только проще тогда всё было. Нужно было игрока расхвалить. Сделать красивую подборку фотографий, мнения собрать. Да и написать о том, какой он хороший. Продать хотели парня подороже. Собственно, деньги за ту статью неплохо помогли в покупке старенькой “Мазды” журналисту Витьке. Ничего такого же. Расхвалил парня. написал о шикарных качествах, поговорил с тренерами, процитировал. Хороший материал вышел. Продали паренька. И заиграл он даже там, за бугром. Вот, наверное, был тот момент, когда Шевалинов чувствовать себя действительно счастливым. И денег заработал, и помог, вроде как.

А дальше просьбы Павельева становились другого характера. И в какой-то момент перешли в контекст угрозы: либо утопить карьеру, либо заработать денег сверху журналистской зарплаты. Не такой уж и приятной.

И вот сейчас Виктору Михайловичу не давало покоя одно. Он заказные статьи делал за деньги. К тому же, всегда пытался найти хорошие стороны, если задача была “слить” оппонента. Да, и всегда была вероятность вылететь вообще из журналистики. Это сейчас время другое - Интернет позволяет писать и говорить народу всё, о чём думаешь. А тогда иначе было. Совсем иначе. И деньги приходилось зарабатывать по-другому. Но, что не давало покоя Шевалинову, так это то, что Гуккалов написал свою уничижительную статью без наводки. Без заказа. Потому что Виктор Михайлович лишь за два часа до прихода журналиста говорил с Павельевым о том, что нужна такая вот статья. Чтоб людям поселить в голову, что Тренер провалился полностью, имея всё для наилучшего результата. А Саше Гуккалову даже задачу объяснять не пришлось. Он сам принёс.

“И кто из нас больше сука? Я или Гуккалов? Я брал деньги за такое. Вот только это отягощающий фактор или смягчающий? Гуккалов же оформил материал с особым садизмом. Он получал удовольствие от каждой строчки, от каждого словца. Ему нравилось выливать говно и обмазывать им человека. Пожилого человека, который работал на футбол всю жизнь. Человека, который Гуккалову морду за это не набьёт. Я-то не получал удовольствие, когда кого-то критиковал или втаптывал в грязь. Только деньги. Впрочем, это я оправдываюсь. Не хочу принять себя как мразь. Хотя, надо бы. Честно это было бы. С другой стороны, я же подобное делал изящнее. Но было ли это легче для тех, о ком я писал? Вряд ли. И, всё же, Гуккалов - сука. Сел и решил просто бочку дерьма вылить. И прикрылся журналистской работой. Да сказал бы это всё на кухне за пивом в компании мужиков! Вот только зачем в статью это? Можно было иначе сделать. Будто мы не кричали в редакции, мол, кретины, как можно было так проиграть. Но в тираж такие слова не шли. Мы пытались разбираться, найти положительные моменты, посмотреть цифры, проанализировать работу в течение всего срока. Другое сейчас время. Другое. Время быстрых действий. И решений. И время мразей”.

Дверь снова нагло распахнулась. Порог буквально перелетел Саша Гуккалов.

- Закончил, Виктор Михайлович! Всё поправил, - ему уже не терпелось подтверждение получить.

Шевалинов вяло сел за стол, открыл статью, пробежал глазами для вида. Ведь, на самом деле, он не собирался вчитываться. Поэтому спокойно отмахнул рукой, улыбнулся и благословил материал на печать. Радостный Гуккалов скрылся в глубинах редакции.

“И что теперь? Вот я подписал приговор человеку. Ладно, это громко сказано. Но мой вклад в это тоже есть. Может, и не столь большой, но есть. Ещё и в такую мерзкую статью. Мерзкую со всех сторон - и по сути, и по содержанию. Плевок в лицо человеку, футболу и журналистике”.

С этими мыслями Виктор Михайлович вышел из редакции. Курить он сегодня не переставал. Отправлял в зубы сигарету за сигаретой. Только это и спасало. Сев в машину, он долго не решался начать ехать. Мысли просто истязали главреда. Ад в голове вспыхивал новым пламенем с каждой минутой. Казалось, что прям сквозь пелену глаз можно было увидеть этот жар, этот огонь внутри.

Виктор Михайлович завёл двигатель, включил музыку и откинулся на сидении, задрав голову вверх. А в мыслях звенел один вопрос: “Кто больше мразь?” Главред закрыл глаза на секунду, затем в порыве обиды и испепеляющей горечи нанёс три удара руками по рулю и заплакал. Возможно, впервые в своей жизни заплакал от невыносимой боли. Боли от самого себя, от происходящего вокруг. От грязи и несправедливости, в которую он сам себя погружал с

каждым годом всё сильнее и глубже. Подобно подлодке, уходившей под воду в рейс, он уходил в океан жидкого дерьма. Всё то, что было так дорого, так важно, так любимо, всё скатилось в этот океан. Осознание этого погружало Шевалинова в состояние дикого отчаяния. Боль выжигала каждую клеточку изнутри. Руки Виктора Михайловича затряслись, лицо окаменело. Лишь нижняя губа подрагивала в нервном тике, а глаза наполнялись влагой. Неаккуратными и неуверенными движениями он потяну руку к бардачку. Извлёк из него серебристый пистолет, подаренный по очередному случаю старым другом.

Виктор Михайлович пустил себе пулю в висок.

Главред ушёл, оставив после себя лишь красные пятна в светлом салоне “Мерседеса”.