Главное

Обычно Боря с Владимиром не разговаривали ни о каких серьезных, глубоких вещах, о беспокойствах каких-то, жизненных ценностях, перспективах - о том, о чем, в представлении как Бори, так и Владимира, должны хоть иногда разговаривать два хороших друга. Хотя оба считали себя довольно хорошими друзьями. Старинными.

Они практически не говорили о сексе и женщинах потому что оба были давно и безнадежно женаты и имели по двое-трое детей, и поэтому тема секса и женщин для обоих была как например тема марафона для безногого инвалида.

А если иногда тема эта всплывала, никаких вдумчивых, откровенных разговоров, конечно, не получалось, отделывались пошлыми шуточками, какими обычно и отделываются мужчины в разговоре друг с другом, желая зачем-то показаться тупее и банальнее, чем они на самом деле есть.

Даже когда Боря рассказывал Владимиру о Маше, он все эти ураганы, все тектонические сдвиги и сотрясения, которые происходили тогда в его душе, с ужасом для себя перевел на язык сисек, минетов и прочей какой-то совсем несущественной по сути физической привлекательности. Да! - говорил себе Боря, - да! конечно же боже мой несущественной! Ведь главное же не это! Но даже кое как затесавшиеся в разговор "люблю" и "не могу без нее" выглядели блеклыми и жалкими по сравнению с густо нарисованой картиной красоты, молодости и плоти.

Поэтому вчера, когда Боря задал Владимиру обычные свои вопросы про как жизнь и как на работе, он совсем не ожидал получить в ответ длинную, рваную тираду о каком-то экзистенциальном тупике, о страхах, об относительности приоритетов.

- А что случилось-то? - озабоченно спросил Боря, поглаживая влажную и холодную пивную кружку. 

- Да ничего. Я тоже вот все жду, когда что-то случится, чтобы начать шевелиться. А ничего не случится!

Боря сделал большой глоток, внутренне перестраиваясь, как робот-трансформер, для осмысленного диалога.

- Ты преувеличиваешь.

- Что я преувеличиваю? - Владимир нервничал, он ничего не ел и не пил, а только тыкал тупым столовым ножом в салфетку, все ожесточеннее. - Ты вот помнишь ты рассказывал мне про Машу?

- Про какую Машу? Про "Машу" Машу?

- Да, про ту с которой ты там тогда

- Ну, - Боря поставил локти на стол, предварительно убедившись, что его новому свитеру ничего не угрожает.

- А ты знаешь, что было потом?

- С ней? А что? Давно не пересекались. Этот Денис был, она уехала к нему то ли в Благовещенск, то ли в Нарофоминск, но там пробыла недолго, он был в целом низкий человек, скотина. Изменял ей со студенткой одной из текстильно-промышленного. Потом Сережа-вурдалак. Кровь из тампонов высасывал. Дальше не знаю.

- А потом был Прохоров.

- Миша?! Из восемнадцатой?

- Да какой Миша? Миша... Скажешь тоже. Володя Прохоров, начальник второго молотильного.

Боря вспомнил Володю Прохорова, лысого, немногословного мужчину, который оживлялся только когда разговор заходил о водопроводных трубах небольшого диаметра.

- И что он?

- Прохоров привез Машу в Норильск, где мы и познакомились.

- Погоди, - Боря знаками показал официанту, что хочет еще пива и куриных крылышек. - А как ты узнал, что это та самая Маша? Она тебе вот так вот прямо сразу все и рассказала?

- Ну почему сразу... - Владимир посмотрел на Борю взглядом щенка, насравшего хозяину на подушку, то есть с чувством вины и превосходства одновременно.

В человеке вообще мирно уживается хорошее и плохое, подумал Боря, например за рулем человек бывает одинаково доволен собой и когда решительно пресекает попытку зарвавшегося наглеца втиснуться перед своим носом, и когда великодушно уступает место зазевавшемуся недотепе.

- Мы встречались с ней два месяца

- Когда?

- Февраль-март

- И ты ничего мне не говорил?

- Мы с тобой не виделись все это время. Не буду же я тебе звонить и говорить "Боря, привет, как дела, я ебу Машу, до встречи"

- Ебу! Мог бы позвать пива попить, посидели бы, спокойно бы все обсудили

- А мы что сейчас делаем?

- Сейчас уже декабрь

- Какая разница. Так даже лучше. Маши нет.

- Совсем?

- Считай, что совсем. Она в Соликамске с одним пожилым армянином. Суреном. Он дроссели продает.

- Что продает?

- Дроссели.

Боря и Владимир надолго замолчали - Боря переваривал только что полученную информацию, в особенности его взбудоражили дроссели, а Владимир думал о том, что наша жизнь напоминает полет на самолете. Летишь над волшебными пейзажами, блестящими ниточками-ручейками, игрушечными домиками, крошечными машинками, миниатюрными деревцами, над лоскутными одеялами полей, над лентами дорог, и так хочется все это потрогать, опуститься туда, окунуться в эту сказку, а когда опускаешься - опять все та же серая бетонная полоса, жухлая трава и похмельные мужики в оранжевых жилетах.

В довершение ко всему, подошел официант и сказал, что крылышки кончились.