Глава 6

Прогнозы Джил оправдались. Марсен действительно провалялся чуть больше суток. Альбин не знал, просыпался он или нет. Но подозревал, что нет. Джил на занятия тоже не пошла, осталась дома и перетащила на диванчик в общем пространстве плед и все подушки из их с Марсеном комнаты. Она либо сидела рядом, занимаясь своими делами, либо забиралась под плед и сворачивалась клубочком у Марсена под боком. Серая надолго замирала в середине комнаты, обернув лапки хвостом, и смотрела совершенно дикими глазами — то в сторону Альбина, то в сторону дивана. Явно не могла выбрать и жестоко страдала.

Альбину тоже не очень-то хотелось возвращаться в университет. Но кто-то должен был выяснить, что по поводу происшествия думает общественность и насколько слухи близки к истине. К сожалению, задача его усложнялась тем, что ему не удалось выступить в привычной роли стороннего невидимого наблюдателя. Может быть, его и не было на поле в сам момент конфликта, но все вещи, включая осеннюю куртку, он оставил в учебном корпусе. А это однозначно изобличало его причастность к происходящему. Поэтому однокашники перешёптывались и косились, но стоило ему подойти или посмотреть в их сторону, все тут же замолкали. Альбин вообще заметил, что везде, где он появляется, тут же воцаряется неестественная тишина. Не каждый преподаватель мог рассчитывать на такую тишину, начиная лекцию. Но подходить с расспросами никто тоже не решался. Староста курса и вовсе смотрел на него с откровенным ужасом. Альбин прикинул, какими данными обладает староста. Знаток боевой звукомагии просит разрешения выйти, молнией вылетает на поле, после этого пятеро крепких парней валяются в отключке, лучший друг знатока боевой звукомагии тоже валяется в отключке, на следующий день лучший друг и девушка лучшего друга не появляются на занятиях.

Представив, что за сюжет может завертеться в старостиной голове на основе этих данных, Альбин тоже посмотрел в его сторону с ужасом. К сожалению, Альбин никогда не отличался выразительностью мимики, поэтому староста расценил этот взгляд как «ты следующий, падаль». К счастью, староста очень его боялся, поэтому снова так и не решился ни с кем поделиться своими домыслами.

Так или иначе, все преимущественно подозревали Альбина. Да, проблемы взаимоотношений между Марсеном и драчливыми ребятами ни для кого не были секретом. Но не было секретом и то, что попытки оказать сопротивление у Марсена выходили плачевно безуспешными. Поэтому никто и подумать не мог, что этот дохляк в одиночку уложил пятерых крепких парней.

Дома тоже царила тишина. Какая-то хрупкая и смутная тишина. Казалось бы, умолк всего один человек. Но вслед за ним почему-то все перестали издавать звуки.

Утром следующего дня тишина прервалась. Альбин направлялся на кухню, когда услышал сдавленный, но вполне жизнеутверждающий вопль. Облегчённо выдохнул — судя по тембру голоса, вопил Марсен.

- Что ты засунула мне за шиворот?!

И действительно.

- Успокойся, это всего лишь клёс. Милый, славный, пушистенький клёс.

- Джил!

- Что?

- Я больше никогда не повернусь к тебе спиной.

- Замечательно, я к тебе тоже.

- А ты-то почему?

- А как мне тебя обнимать, если я буду стоять к тебе спиной?

Похоже, дальше Джил в подтверждение своих слов продемонстрировала Марсену, что обниматься гораздо удобнее лицом к лицу.

Альбин выждал немного, затем максимально шумно проделал остаток пути.

Всё это время ему было морально… нехорошо. Сначала — из-за спячки, в которую впал Марсен. Не то чтобы Альбин не доверял прогнозам Джил, но не мог себе представить, что делать, если Марсен не проснётся в указанное время. Во-вторых, несмотря на слова Джил, он всё ещё чувствовал себя виноватым. Ему нужно было сказать Марсену о несовместимости их мелодий. Он должен был. Хотя бы потому, что однажды Альбин тоже может свалиться в такое же subito piano, а Марсен — попытаться его вытянуть. И в этом случае Альбин беспокоился не о себе. Лучше умереть от руки лучшего друга, чем жить потом с вечным, страшным чувством вины и безысходности.

Утро было привычно заполошным и весёлым. У всех троих оставалось ровно столько времени, сколько нужно, чтобы добежать до учебных корпусов, поэтому ничего срочного и серьёзного не обсуждали. Вечер тоже прошёл на удивление… обычно. Все вернулись домой почти одновременно, с разницей минут в пятнадцать. Марсен без умолку трещал что-то забавное и не слишком важное. Джил сочиняла какое-то согревающее зелье. Альбин изощрялся в остроумии, открывая новые грани шуток про шамер-иланских колдуний. Серая кошачья богиня сидела у него на коленях, умиротворённо тарахтя и линяя.

О событиях позавчерашнего дня не вспоминали. Как будто бы ничего не произошло. Это-то больше всего и напрягало.

К ночи Альбин довёл себя до бессонницы бесконечными попытками сформулировать то, что надо было сказать Марсену. Устраивать разговор при Джил не стоило, но это и не было проблемой. Есть парочки, которые как бы образуют некое сказочное чудовище о двух головах. Договаривать друг за другом фразы и всюду ходить в обнимку — это, конечно, очень мило, но при взгляде на двух склеившихся людей неизбежно возникает чувство неловкости.

Так вот, Марсен и Джил были не из таких. Они слишком хорошо чувствовали друг друга, чтобы уединяться напоказ. Поэтому Альбин не мучился с выбором момента. Он мучился с формулировками.

Около трёх часов ночи он понял, что всё-таки проблема в моменте. И что ему просто очень-очень не хочется заводить этот разговор.

К пяти часам утра он не выдержал и встал. Вышел на кухню, чтобы заварить чаю. Долго сидел в полумраке, обнимая ладонями чашку. Вдыхал пар, но так и не выпил ни глотка.

Услышав в коридоре шаги, навострил уши. Неужели Марсен до сих пор рисует для Джил рассветы? Больше того — он собирается творить заклинание такого уровня через два дня после того, как чуть не умолк навсегда?

Щёлкнул замок на входной двери. Ты хотел момент, безнадёжно сказал себе Альбин, вот тебе момент. Иди, трус несчастный, или презирай себя до конца дней своих.

Мысленно отсчитал десять секунд, отпустил чашку и решительно поднялся.

Марсен стоял в конце тропинки, огибающей их дом, на самой высокой точке холма.

- Коррективы вносишь? - Поинтересовался Альбин, остановившись у него за спиной чуть поодаль.

Плечи Марсена чуть вздрогнули. Он обернулся. В предрассветных сумерках его лицо смазывалось, но было видно, что он улыбается.

- Нет, просто не спится. Играть с погодой в такой момент — плохая идея.

- А подскакивать зачем? - Альбин встал рядом.

- Хочу посмотреть, как октябрь наступает.

Над взморьем висел туман. Утро было мягким, сонным, и пахло мокрыми листьями, оставляя на губах горьковатый привкус дыма и морского ветра.

Альбин от души глотнул этого тумана, как глотают для храбрости крепкую выпивку, и начал:

- Марсен, тогда, два дня назад…

- Я знаю, - легко откликнулся Марсен. - Я научился разбираться, что происходит с моей внутренней мелодией, пока я лежу без сознания. Это несложно. И совершенно необходимо, если практикуешь незнакомый и довольно-таки энергозатратный вид звукомагии.

Альбин почувствовал себя так, будто прыгнул с табуретки с верёвкой на шее, но верёвка оказалась слишком длинной и петля не затянулась.

Вполголоса сказал:

- Прости.

- За что? - Марсен повернулся к нему. - За то, что попытался привести меня в сознание? За то, что собственного звука для меня не пожалел?

- За то, что полез в твою мелодию, не разобравшись и не спросив разрешения, - буркнул Альбин. - Спасибо Джил, что всё обошлось, но ты и правда мог умереть.

- Не умер же. - Марсен снова улыбнулся, но улыбка вышла той самой, непонятной и далёкой. - Вы появились так быстро. Каждый раз, когда кажется, что я остался один и без поддержки, вы ловите меня. Иногда я подозреваю, что просто придумал вас, настоящие люди такими не бывают.

- Ты имеешь в виду, что настоящие люди слишком заняты причинением друг другу проблем, поэтому времени на взаимопомощь не остаётся? - Уточнил Альбин. - Тогда, по-моему, я тебе раз и навсегда доказал, что существую на самом деле.

- Вот-вот, - серьёзно кивнул Марсен. - Продолжай в том же духе, причиняй мне проблемы хотя бы изредка. Просто чтобы я помнил, что ты настоящий.

Оба умолкли. Рассвет проступал неяркой жёлтой полосой над морем, просачивался лимонным соком сквозь облака. В полном безветрии было слышно, как в саду падают листья, шелестят, как будто бы по веткам пробирается множество маленьких зверьков.

- Примерно год назад я впервые встретил Джил, - негромко произнёс Марсен.

- Год назад? - Удивился Альбин. - Я думал, вы вместе с конца января.

- Да. - Марсен прищурился на жёлтую полосу. - Но до этого мы долго валяли дурака. Точнее, я валял. Началось всё с того, что я пришёл к учебному корпусу, чтобы перехватить тебя. Мне в тот день крепко досталось. А у неё как раз пары кончились. Я сначала увидел её мельком, в профиль, а потом она уже повернулась спиной. Джил… её ведь и так стоит только увидеть, сразу думаешь — ого. В тот день она ещё и надела это своё пальто, помнишь, такое длинное и зелёное? Никаких шансов потерять её в толпе. Я долго шёл следом, как привязанный, всё придумывал, как с ней заговорить.

- Ты? Придумывал? - Недоверчиво фыркнул Альбин.

Марсен смущённо улыбнулся:

- Конечно. Легко что-то придумать, когда не заботишься о результате. А стоит попасться тем, кто для тебя важен — сразу начинаешь нести полную чушь. Разве не помнишь, как мы с тобой познакомились?

Альбин помнил. В то время у Марсена были какие-то неведомые враги и важное задание. И Альбин сказал, что он — напарник, присланный Марсену в помощь.

Что же. Если подумать, с того времени мало что изменилось. И хорошо, если так.

- Да ладно, - примирительно сказал Альбин, - хорошая была чушь. Смешная. Я до сих пор так думаю, если хочешь знать.

- Слава Изначальной Гармонии, - вздохнул Марсен. - Потому что для меня этот эпизод входит в число тех самых неловких моментов, которые мозг решает вспомнить, когда лежишь и пытаешься уснуть.

Альбин усмехнулся.

- А всё-таки, ты заговорил с ней в тот день?

Марсен покачал головой.

- Нет. Когда понял, что она сейчас свернёт в переулки, вызвал дождь. Как стоп-кран срывал. Даже не подумал, что физиономия у меня до сих пор разукрашена почище праздничного воздушного змея. Не знаю, как Джил, а я бы не обрадовался, если бы такой субъект подскочил ко мне на улице с зонтиком.

- Ма-а-а-арсен! - Укоризненно протянул Альбин. - Что за манеры? Ты что, настолько дикарь, что был готов обрушить дождь на ни в чём не повинную девушку, лишь бы перекинуться с ней парой слов? Мог бы сразу уж тогда дубиной по башке и в логово!

- А толку, - весело откликнулся Марсен. - Дождь-то не пошёл.

- Что?

- Она просто посмотрела в небо, щёлкнула пальцами и отправилась себе дальше. Ты когда-нибудь видел, как дождевые капли застывают в воздухе? А я видел. И могу поклясться, они упали на землю только тогда, когда она вышла из-под них.

- Джил знает, что это было? - Спросил Альбин.

- Вряд ли. Я даже не уверен, что она вообще помнит.

- Просто мне интересно, может ли это стать темой для продолжения идиотских шуток насчёт шамер-иланских колдуний… колдуней… колдуньев. Нет, всё-таки колдуний.

- Не смей, - угрожающе предупредил Марсен. - Это дорогой моему сердцу эпизод, так что даже не думай зубоскалить.

- Ладно, - вздохнул Альбин. - А что потом?

Марсен красноречиво поморщился.

- Много-много впустую потраченного времени. Можно сказать, я на неё охотился. А она — на меня. Точнее, иногда я обнаруживал её у себя за спиной. В разные моменты. Не во все эти моменты я мог собой гордиться. Она ничего не делала, просто наблюдала. Как шайн наблюдают за людьми, пришедшими в их леса. Но кончилось всё тем, что я бросил все прыжки и ужимки. И просто по-человечески с ней заговорил. Спросил, как дела.

...Потом было что-то абсолютно, до идиотизма нормальное в духе обмена книгами. Как будто бы оба отлично знали, что происходит, просто исполняли необходимое количество социально одобряемых взаимодействий, которые для них были всего лишь фигурами танца. Однажды он позвал её посмотреть на старый маяк. Она согласилась. В тот вечер, проводив её домой, Марсен раскинул руки:

- Обнимашки?

Это было абсолютно нормально. Практически по-дружески. Наверное, только лишь на Восточном берегу не было принято приветственно или прощально обниматься.

Для Марсена это было абсолютно нормально. Ему многих случалось провожать домой.

Но впервые не был уверен, что его обнимут. И думал, что не переживёт, если не обнимут.

Всю жизнь потом гадал, что же подумала Джил, услышав, как бешено колотится у него сердце. И знала ли она, что спасла жизнь человеку, без страховки прыгнувшему с высоты достаточной, чтобы считаться падающей звездой и сгореть в слоях атмосферы ещё до столкновения с землёй.

Потому что она не разомкнула рук через секунду, как полагается при дружеских прощальных обнимашках. Так и стояла на цыпочках, тесно прижавшись к нему. Секунду, пять, десять. А потом заговорила:

- Городским сумасшедшим не полагается, чтобы их кто-то ждал дома, встречал на остановках, забирал с работы. Понимаешь? Просто не полагается. Городские сумасшедшие живут в маленьких домишках на отшибе, а о серьёзном разговаривают только с растениями, кошками и птицами.

- Хорошо, что городским сумасшедшим это всё не полагается, - заметил Марсен.

Джил чуть отстранилась — не размыкая рук, просто чтобы посмотреть на него снизу вверх непонимающе.

- Нас, - твёрдо сказал ей Марсен, - никто не будет забирать с работы и ждать дома. Как представлю что за нами вечно будет кто-то таскаться, бр-р-р... Маленький домик на отшибе я организую. А среди собеседников ты ещё забыла ежей, и совершенно зря, они нормальные ребята. Я проверял.

- Безнадёжно, - вздохнула Джил, ласково и печально улыбаясь. - Вот что я делаю, скажи мне? Я же знаю, что ничем хорошим это не кончится.

- Действительно, - согласился Марсен. - Тебе придётся заходить внутрь и делать домашку, а мне — ещё два километра идти под мокрым снегом, а потом тоже делать домашку. Но самое во всём этом ужасное, что нам придётся перестать обниматься. Ничего хорошего, ты совершенно права. Чтобы ты не очень расстраивалась, я тебе вот что скажу — можно продолжить завтра. Или послезавтра. В любое время.

…Альбин долго молчал. Марсен тоже больше ничего не говорил. Над ними разгоралось туманное небо — из-за этого тумана не было ни красного, ни синего, только ровный дымно-оранжевый во всю даль и во всю ширь. Первый октябрьский рассвет. Тревожный и всё-таки светлый. Как первое «не беспокойся», когда ждёшь плохих новостей.

- Это красиво.

Они обернулись. Джил стояла чуть поодаль, завороженно глядя в небо.

- Я бы хотел однажды такой нарисовать, - кивнул Марсен.

- А это не ты?

- Нет. Я подумал, что право на первый рассвет в октябре принадлежит миру. - Он подошёл к ней, взял за руку, сплёл её пальцы со своими. - Рисовать рассветы для тебя — это привилегия. Кто я, чтобы перебивать мир в такой момент?

Джил улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

- А кто ты, чтобы решать, когда ему высказываться?

- Я не решаю, - отозвался Марсен. - Но чтобы услышать другого, одному надо замолчать.

- Это если ты говоришь про смешную человеческую вещь под названием диалог, - вздохнула Джил. - Звучать одновременно и гармонично, а конфликтовать разве что для собственного развлечения — не для этого ли существует музыка? Замолкать и высказываться по очереди… для Изначальной Гармонии это ограничение, вроде как прыгать на одной ножке. Весело, но перемещению не очень способствует.

- Не скажи, - возразил Марсен. - Можно весьма успешно прыгать на одной ножке.

Джил скептически вздёрнула бровь.

Конечно же, обратно к домику Джил шла, а Марсен прыгал на одной ножке. Альбина назначили судьёй, до домика они добрались одновременно.

И ещё долгих три недели всё было спокойно.

***

Марсену исполнилось девятнадцать. Они с Джил сделали из садика кусочек мая, временно увеличив температуру воздуха с помощью саламандр и наложив несколько мощных иллюзий. Там и праздновали, расположившись под светящимися гирляндами аэна, напротив непрекращающегося заката, в зарослях ароматных трав. Каждый порыв ветра поднимал облако лепестков роз-сиоху, и все смотрели, как они медленно опадают на землю, смотрели одинаково восхищённо и в первый раз, и в сотый.

Празднество получилось не слишком шумное и уютное. Кажется, никто даже толком не надрался. Всё было хорошо. Всем было хорошо.

На следующий день староста второго целительского курса, непривычно торжественный и подчёркнуто официальный, сообщил своим подопечным, что все они должны собраться после занятий на площадке перед главным корпусом. Подопечные отреагировали на это без энтузиазма. Староста добавил, что все ослушавшиеся встретятся с ректором лично. Судя по бледному лицу и трясущимся рукам, он не шутил. Не то чтобы это прибавило подопечным энтузиазма, но после занятий они всё-таки собрали вещи и отправились к главному корпусу.

- Что происходит? - Шепнула Джил, вынырнув из толпы рядом с Альбином.

Найти его и пристроиться рядом было несложно — остальные до сих пор держались от него подальше, а он был слишком горд, чтобы их разубеждать.

- Не знаю, - покачал головой Альбин. - Этот пустозвон в кои-то веки серьёзен. Ни слова из него не смог вытянуть, хоть он и боится меня, как диссонанс разрешения.

- А здесь весь второй курс? - Джил привстала на цыпочки, пытаясь охватить толпу взглядом.

- Нет. Тут вообще как-то… странно. Некоторые группы — с первого курса. Видел третьекурсников.

Джил чуть сжала губы и сощурила глаза.

- Альбин, - начала она, - ты же ответственный человек?

- Так говорят, - согласился Альбин. - Мама бы поспорила, что ответственный. Марсен поспорил бы, что человек.

- А расписание занятий на последней неделе сентября у тебя сохранилось, условно ответственный человек Альбин?

Альбин посмотрел на неё. Потом молча и очень быстро полез в рюкзак. Вытряхнул дневник, открыл страницу, где было вклеено общее расписание.

- Ага. - Палец Джил провёл по графе, где было расписание третьего курса. - Если всё так, здесь должна быть Кэсси из триста первой… да, - заключила Джил, снова окинув толпу взглядом, - она здесь.

- Вижу Илки из сто второй. - Альбин тоже закрутил головой, высматривая знакомых. - Джона из двести второй, Эну из четырёхсотой…

- Все в сборе, - резюмировала Джил. - Но это же значит, что…

Она вскинула голову и тревожно посмотрела на Альбина.

- Джил!

Рядом сквозь толпу пробился Марсен. Джил поймала его ладонь и крепко сжала обеими руками. Альбин вопросительно приподнял бровь - «ты знаешь, что происходит?»

- Я подозревал, что мне это так просто не оставят, - вздохнул Марсен. - Но слышит Изначальная Гармония, я слишком стар для публичных экзекуций.

- Главное — молодость души, - нравоучительно сказал ему Альбин. - Помни, бунтарь не стареет.

Они вошли под звуковой купол перед площадкой. Этот купол носил название «Право голоса» и автоматически усиливал всё, что говорили с трибуны. Становился слышным и голос того, кто поднимал руку. Остальное приглушалось.

На трибуну вышел ректор, невысокий мужчина, к пятидесяти годам отрастивший себе лысину и животик. Из-за специфического телосложения его называли «сеньор Бемоль». Но это вовсе не означало того, что он не пользовался уважением среди студентов. Напротив. Возможно, это был самый популярный ректор за всю историю Университета Ленхамаари. Несмотря на чудовищную занятость, он всегда оказывался в нужное время в нужном месте, если кому-то надо было подмахнуть заявление на стипендию, запрос на общежитие и всё в таком роде. Надо сказать, это значительно упрощало выживание в условиях всеобщего бюрократического хаоса.

Сеньор Бемоль оглядел толпу. Он носил очки, но они не делали его взгляд беспомощным. Это были стёкла оптического прицела. Сквозь этот прицел он сейчас и наблюдал за своими студентами. Впечатление было жуткое, даже Альбин поёжился. Особенно когда ректор удовлетворённо кивнул. Как будто нашёл нужную мишень.

- Добрый день, учащиеся.

Его сипловатый голос раскатился под куполом, достигнув каждого.

- Простите, что отнимаю у вас время, но нам с вами предстоит разобраться в очень серьёзном деле.

Марсен рядом негромко, но явственно фыркнул.

- Я понимаю, что вы, по причине недостатка жизненного опыта, недооцениваете силу дипломатии, - скорбно вздохнув, продолжал сеньор Бемоль. - А потому считаете, что разногласия можно и нужно разрешать грубой силой.

Здесь фыркнула уже Джил.

- Опомнились, - дрожащим от гнева голосом пробормотала она, - сколько раз десять должны напасть на одного, чтобы хоть кому-то это показалось ненормальным?

Альбин подозревал, что кому-то показалось ненормальным нападение одного на десятерых. Но ничего не сказал. Ректор продолжал свою речь:

- Как тот, кто несёт ответственность за сохранность учащихся, я должен быть в курсе методов, которыми вы решаете конфликты. Не могу сказать, что мне это очень интересно или приятно. Опять же, тот факт, что вы учитесь в этом университете, позволяет вам выдавать себя за людей мыслящих и ответственных. Более или менее успешно.

По рядам прокатились смешки.

- Именно поэтому я всегда был уверен, что вы и сами способны разобраться со своими проблемами, - закончил сеньор Бемоль. - Но сейчас ситуация явно вышла из-под контроля. Сегодня мне приходится стоять здесь, перед вами, и объяснять, что применять на однокашниках боевую звукомагию и сбегать с места происшествия — это нехорошо. Однако, - он чуть повысил голос и снова оглядел толпу, - у виновника есть шанс сохранить лицо и объясниться. Двадцать седьмого сентября перед корпусом целителей кто-то применил силовое заклинание против пятерых студентов. Я хочу, чтобы тот, кто сделал это, поднял руку. Прямо сейчас.

Альбин знал, что этим кончится. И вскинул руку чуть ли не раньше, чем ректор договорил.

Одновременно в воздух взметнулись руки Марсена и Джил.

Ректор, кажется, был слегка раздосадован.

- Я была там, - отчётливо выговорила Джил. - И могу всё объяснить. Они получили по заслугам.

- Она права во всём, кроме одного, - перебил Марсен, - её там не было. Да, ребята нарвались, но нарвались на меня.

- Спасибо, что пытаетесь прикрыть меня, - громко сказал Альбин, - но, думаю, всем очевидно, кто это сделал. Нелегко избавиться от старых привычек.

Позади него нервно сглотнул староста.

Ректор наблюдал за происходящим с таким же энтузиазмом, с каким наблюдал бы, наверное, за мышиной вознёй.

- Прекрасный, похвальный пример картонного героизма, - сказал он. - Сразу видно людей, которые в жизни никому никогда толком не врали. Но если вы настаиваете... что же. Все свободны. Кейн, Марсен и Хьюз — вы знаете, где мой кабинет. Прошу быть там через десять минут.

Толпа медленно растаяла. Их троих все обходили по дуге, как будто боялись попасть в Поле Подозреваемых В Решении Конфликта Недозволенными Методами. И случайно заразиться.

До кабинета ректора шли в молчании.

- Ну вот зачем ты вылез? - Горько спросила Джил, когда они свернули в последний коридор. - Я бы просто наплела что-нибудь про покушение на мою честь. Или что у меня непредсказуемые перепады настроения. Я же девочка. Мне бы это легко сошло с рук.

Вместо ответа Марсен просто остановился, молча притянул её к себе, ткнулся губами в макушку.

- Здорово, но что это означает? - Пробурчала Джил ему в плечо.

- Что никому и никогда не будет позволено говорить про тебя такую чушь, - твёрдо сказал Марсен. - В том числе — тебе самой.

Джил высвободилась и широко ухмыльнулась.

- Это мы ещё посмотрим.

Альбин подумал, что тоже нуждается в обнимашках. Ректора он не боялся, но знал, что враль из него никудышный. И что вполне достаточно просто начать смотреть на него с подозрением, чтобы Альбин на чём-нибудь прокололся. Если бы ему предстояло отпираться, он бы с успехом убедил ректора в своей виновности. Но ему предстояло именно убеждать.

Впрочем, какие бы ни были у них с Джил планы, ректора они совершенно не волновали. Он только устало поморщился, проходя мимо них к своему креслу:

- Сеньора Хьюз, вы появились на поле через три минуты после того, как несчастные полетели вверх тормашками. Если только вы не владеете секретом инверсии всей Мировой Гармонии сразу, у меня нет оснований вас подозревать. А вы им не владеете, иначе необратимые и разрушительные последствия этой инверсии проявили бы себя к текущему моменту. Поэтому я попрошу вас покинуть мой кабинет. Что до вас, сеньор Кейн, - он посмотрел на Альбина сквозь очки-прицелы, - то вам с успехом удалось бы прикрыть товарища. Если бы вы хоть немного разбирались в Мелодии Духа. Но вы, к сожалению, пианист до мозга костей. Так что приберегите свои легенды для кого-нибудь ещё. А я знаю, что сочетание силового заклинания и демпфера вам не по зубам. То же самое, сеньор Кейн. Присоединяйтесь к сеньоре Хьюз и постарайтесь удержать её от штурма моего кабинета, пока я говорю с сеньором Марсеном. Я надеюсь на ваши навыки боевой звукомагии.

- Мы остаёмся, - неожиданно звонко и дерзко сообщила Джил.

- Нет, - очень спокойно возразил ректор. - Я бы мог исказить пространство и просто выставить вас. Но я предлагаю вам выйти самостоятельно.

- А я могла бы подслушать происходящее в вашем кабинете восемью разными способами. - Джил в упор посмотрела в стеклянно блестящие очки. - Но я предлагаю просто разрешить нам остаться.

Сеньор Бемоль даже крякнул. Как показалось Альбину, одобрительно.

- А вы что же молчите, сеньор Марсен? - Он повернулся к Марсену. - Скажите своим друзьям, что они вовсе не обязаны следовать за вами везде и всюду.

- Именно поэтому и не скажу, - холодно отозвался Марсен. - Потому что они не обязаны. И знают это сами. Я ими не командую. С людьми можно ещё и так общаться. Без приказов и команд. Надеюсь, вы об этом тоже помните.

«Перегибает», - с тревогой подумал Альбин. Но Бемоль только лишь кивнул:

- Принято. Ладно, можете остаться. Но я напоминаю — беседовать будем мы с сеньором Марсеном. Поступит хоть один комментарий — вышвырну обоих, не слушая возражений. Садитесь.

Альбин и Джил опустились на мягкие, но всё равно неудобные стулья у стены. Марсен остался стоять, широко расставив ноги и развернув плечи.

- Мне кажется, я попросил вас сесть, - повторил ректор.

- Спасибо за предложение, но я предпочитаю стоять, - глядя куда-то сквозь него, отозвался Марсен.

- Как хотите, - пожал плечами ректор. - Похоже, вам вообще нравится смотреть на людей сверху вниз, не так ли?

- О, нет, - возразил Марсен. - Нет никакого удовольствия в наблюдении за теми, кто унизил себя до уровня бешеных животных, нападающих стаей.

- Поэтому вы предпочитаете отбирать у них остатки самосознания посредством боевой звукомагии? Может, поблагодарить вас за то, что вы не набросились с демпфером и на меня? - Усмехнулся ректор.

Марсен впервые с начала разговора посмотрел на него.

- Вы, - серьёзно сказал он, - возможно, в силу жизненного опыта, умеете решать проблемы другими методами. Дипломатическими.

- Рад, что вы внимательно меня слушали, - процедил ректор. - Но где же была эта внимательность, когда я объяснял, что новшества с Западного Архипелага у нас не приветствуются? Когда я ясно сказал, что в этих стенах не должно упоминаться имени Яна Ленца? Ни его, ни остальных троих… героев.

Альбина будто прошило ледяной иглой. Он пока не очень понял, почему так нервничает, но ситуация была явно хуже, чем казалась на первый взгляд. Гораздо, гораздо хуже. Начать хоть с того, что это у Марсена с ректором, оказывается, не первый разговор по поводу боевой звукомагии.

- С вашего позволения, - вежливо произнёс Марсен, - я вообще не упоминал ничьих имён. Заклинание, которое пришлось использовать в целях самообороны, я придумал сам.

- С каких пор вы владеете кэлингой? - Вскинул брови ректор.

Марсен промолчал.

- Я жду ответа, - с металлом в голосе напомнил ректор.

- Я пытаюсь подобрать формулировку, которая бы вас не раздражала, - отозвался Марсен.

Он по-прежнему стоял перед ректором навытяжку, прямой и непривычно серьёзный. Куда-то в один момент исчезла вся его дурашливость, хрупкость и лёгкость.

- Бросьте ваши увёртки, Марсен, - поморщился ректор. - Я не желаю вам ничего плохого. Не стоит издеваться надо мной только ради того, чтобы впечатлить ваших друзей.

- Я не издеваюсь, - качнул головой Марсен. - Но всё ещё надеюсь быть услышанным и верно понятым.

Ректор внимательно посмотрел на него, сначала сквозь очки, потом — поверх очков.

- Значит, вы утверждаете, что это была самооборона. Что по-другому было нельзя. Но вы никогда не говорили мне о… проблемах со сверстниками.

Теперь брови вскинул уже Марсен:

- Хотите сказать, что вы никогда о них не знали? Серьёзно? Это для кого-то было секретом?

- Хорошо, - ректор терпеливо надавил на столешницу ладонями, - вы можете сообщить мне имена тех пятерых, которых вам пришлось вразумлять такими варварскими методами?

Марсен, снова затвердев лицом, негромко ответил:

- Мне кажется, раз уж я здесь, вам эти имена известны ничуть не хуже.

- Думаете, это они на вас нажаловались? - Усмехнулся ректор. - А зря. Они тоже молчали.

- Какое благородство, - мрачно заметил Марсен.

На этот раз ректор рассмеялся уже в голос:

- А вы и правда всех по себе судите, да? - Отсмеявшись, добавил: - Нет, Марсен, благородство тут ни при чём. Просто это очень стыдно — получить отпор от того, кого привык считать жертвой. Я их понимаю. Но вот чего я не понимаю — как вы, с вашим характером, с вашим умом могли хладнокровно применить боевое заклинание на живых людях? Пятеро идиотов, которым приспичило поиграть мускулами… да уж, достойные противники. Конечно, вы радостно записали их в самые настоящие враги и понеслись уничтожать. Ну что, чувствуете себя героем? А если бы кто-то из них действительно умер?

- Заклинание не было смертельным. - Марсен вскинул голову, глядя на ректора прямо и яростно. - За всю историю звукомагии никто не умирал от демпфера.

- Но вы только что сказали, что сами придумали это заклинание. И оно принадлежит к Мелодии Духа. А Мелодия Духа может сработать как угодно, если дать ей нужную интенцию. Кто-нибудь может подтвердить, что вы не собирались убивать этих несчастных идиотов? Их родители, например, совершенно в этом не уверены.

Альбин увидел, как у Марсена слегка приподнимаются плечи — на глубоком-глубоком вдохе вместо слов: «Я тоже только потом понимал, что убивать меня не собирались — когда уползал домой всего-навсего с трещинами в костях и отшибленными внутренностями».

Но Марсен так ничего и не сказал. Ректор ещё некоторое время выжидательно на него смотрел, затем устало потёр пальцами переносицу, приподняв очки.

- В общем, сеньор Марсен, я услышал всё, что мне было нужно. Мне очень жаль прощаться с таким перспективным студентом, как вы. И поверьте, я сделал всё, что мог. Постараюсь всё-таки уговорить сеньора Канселара пересмотреть своё решение относительно вас, но… пока что вы исключены из Университета Ленхамаари без права восстановления. Ваш студенческий билет, пожалуйста.