Глава 5

После короткого затемнения августа начал тихо разгораться сентябрь. Серая кошка стала чаще оставаться на ночь. Альбин завёл для неё специальную тряпочку и вытирал ей лапки каждый раз, когда она заходила в дом. Сквозняки из приятно прохладных сделались неуютными. Джил даже ухитрилась простудиться. Туолли, узнав об этом, велел Марсену найти большой глиняный горшок. «Вот такой», - Туолли показал высоту примерно в метр от земли. Зачем — сначала не объяснил. Но когда приказание выполнили — принёс четырёх огромных огненных ящериц. Таких ящериц ловили, чтобы отапливать дома самых знатных особ — в незапамятные времена, не только до Резонанса, но и до временного запрета на Мелодию Духа.

- Так в твоей роще жили саламандры?! - Восхитился Марсен.

Разноцветное сияющее лицо лльончелс выразило чуть заметное неудовольствие.

- Жили… они не то чтобы живут, мальчик. Очень уж ленивые. За то время, пока вы спите или гуляете, они даже расползтись не решатся. И это к лучшему.

Неприязнь Туолли к саламандрам объяснялась очень просто. Лет сто назад они бесконтрольно ползали по его рощице, оставляя за собой широкие выжженные полосы. Это портило внешний вид рощи, не говоря уже о том, что причиняло большие неудобства шайн, близким к растениям. Договориться с саламандрами было невозможно, они только спали, ели и ползали. Что самое обидное, съедали они гораздо меньше, чем портили при перемещениях. Наконец у Туолли лопнуло терпение, и он велел сослать их в землянку. Стены землянки очень скоро стали представлять собой горшок из обожжённой глины. Вернее, нижняя часть стен, где жили саламандры. Верхняя часть так и осталась сырой. Саламандры были слишком ленивы, чтобы пытаться выбраться из землянки, и текущее положение вещей их полностью устраивало. Собственно, и вверх-то они начали ползти только потому, что во всех остальных направлениях уже попробовали и никуда не приползли. Но с тех пор они пришли к выводу, что вверх — это слишком тяжело. А ползать можно и по кругу, раз уж хочется поддерживать себя в форме.

Туолли сказал, что шайн-саламандры питаются сухой травой. «А цветы едят?» - Оживилась Джил. Туолли изящно передёрнул плечами. Ещё чего не хватало, цветами их кормить, таких-то гадов, говорил этот жест.

Джил вдохновилась и принялась за эксперименты. За следующую неделю она выяснила три вещи.

Первая — если кормить саламандр сушёной морской мятой, то пламя становится зелёным и начинает шелестеть, как прибой.

Вторая — лаванда придаёт огню синий цвет и наполняет весь дом сладким травяным ароматом.

Третья — если кормить саламандр ра-хьяртианскими пряными травами, лучше поскорее найти крышку от горшка. И придавить её хорошенько. Нет, лучше сесть на неё. Лучше вдвоём. Нет, втроём. Альбин, где кошка?! Эй! Кто-нибудь!

Марсен тоже вдохновился и экспериментировал. Правда, он выяснил только две вещи.

Первая — от саламандр лучше не прикуривать.

Вторая — зато можно сварить кофе, получается даже лучше, чем на песке.

Тот самый залётный звукомаг с Западного Архипелага однажды тоже бросил туда какие-то сухие листики. Никто так и не узнал, что это за листики и как себя чувствовали саламандры, но всем в тот вечер было очень весело.

Эна, друг дома и лучший в городе гончар, сваяла для саламандр что-то вроде камина. Саламандры поначалу были озадачены, но потом поняли, что ползать по кругу можно и в камине. В конце сентября тепло вернулось, и их посадили на строгую диету.

***

В университете понемногу раскачивался учебный процесс. Большая часть времени уходила на организационные моменты, но в последнюю неделю уже начиналось что-то похожее на настоящие занятия. Хотя заставить кого-то учиться было сложно — по большей части, все смотрели в окно и размышляли о том, что осень припасла для Ленхамаари замечательную погодку. А погода и правда была хоть куда. Высокая яркая синь, тёплое золото листьев, всё ещё сочная зелень травы. Даже Альбин иногда ловил себя на том, что совершенно не хочет сидеть на занятиях.

В тот день он тоже никак не мог сосредоточиться на словах лектора. То и дело смотрел в окно, рассеянно следя взглядом за людьми, пересекающими поле перед корпусом. Из полудрёмы его вывело серебристо-зелёное пятно на периферии зрения. Присмотревшись, он узнал плащ Марсена. Это не удивило его и не обеспокоило. Ясно, до конца пары осталось десять минут, слинял пораньше, чтобы встретить Джил.

Но вот только… те пятеро, которые преградили ему дорогу, не выглядели так, будто хотели мирно поболтать.

Что же. Не только Марсен не любил, когда при нём делали больно его друзьям. Альбин с самым серьёзным видом, ничем не выдавая гнева и спешки, поднял руку и попросил разрешения выйти. Едва закрыв дверь, бегом бросился к лестнице, в несколько секунд преодолел шесть пролётов, пронёсся по коридору, пересёк холл, распахнул главную дверь…

Он бежал очень быстро, но всё равно не успел.

То, что он увидел на поле, запомнилось ему навсегда.

Сонный тёплый воздух прорезает короткая музыкальная фраза, звонкая и яростно-чистая. Красно-синий сполох разлетается полукругом, раскидав пятерых человек, как бумажных кукол.

Альбин поднялся с земли — выставив щит, он на всякий случай ещё и присел. И не зря. Услышав в неестественной после заклинания тишине какой-то странный звук, он посмотрел вниз и вправо. Под ноги ему подкатилось несколько камешков. Это срикошетившее заклинание выбило их из крыльца университета.

- Марсен, - тихо позвал Альбин.

Тот медленно, будто у него сильно кружилась голова, обернулся. Широко раскрытые глаза резко выделялись на побледневшем лице.

- Сработало, - сказал Марсен и слабо улыбнулся. - Смотри, сработало.

В следующий момент у него подкосились ноги. Альбин быстро шагнул к нему, успел поддержать за плечи, подцепить и вытащить упавшую в subito piano внутреннюю мелодию. Помог ему дойти до крыльца, усадил на ступеньку и велел:

- Сиди здесь и, пожалуйста, не теряй сознание.

- Постараюсь, - едва слышно прошелестел Марсен.

Альбин метнулся к телам на траве. Попытался определить остаточные обертоны заклинания. Чертыхнулся. Принялся проверять ближайшего к нему бедолагу на предмет физических повреждений. И скорее почувствовал, чем услышал, как Марсен снова что-то шелестит ему от крыльца:

- Это было силовое… совмещённое с демпфером, - донеслось до него.

Чистые квинты.

Случаи, когда силовое заклинание получалось совместить с демпфером, были настолько редки, что Альбин, к примеру, помнил всего одного звукомага, способного на такое. И за триста лет после смерти Иоланны Вайс, начальника кестасской полиции, на Континенте никто ничего подобного не повторял.

С другой стороны, это означало, что за сохранность забияк, получивших по соплям, можно было не беспокоиться. Полежат и встанут. Демпфер — штука неприятная, особенно в сочетании с силовыми воздействиями. Но не смертельная. Такой удар направлен только на внутреннюю мелодию, значит, парни отделаются головной болью и синяками на заднице.

Повернувшись к крыльцу, Альбин обнаружил, что Марсен, верный данному слову, отчаянно пытается остаться в сознании, но с каждой секундой у него это всё хуже получается. Мысленно воспроизведя заклинание, Альбин понял, что там, кажется, звучал не один инструмент. И не два.

- Как ты ещё не сдох, - пробормотал Альбин, садясь рядом и снова нащупывая внутреннюю мелодию в пульсации крови.

Марсен чуть-чуть усмехнулся.

- Сработало, - ещё раз прошептал он. - У меня получилось.

По-хорошему, стоило бы уволочь его куда-нибудь в безопасное место и всё-таки позволить вырубиться часа на два. Но Альбину были нужны ответы. Сейчас. Кроме того, не тащить же его на себе.

Альбин прикрыл глаза, прислушиваясь на этот раз уже к своей мелодии. Заклинание передачи энергии было невербальным, но требовало серьёзной концентрации. Необходимо было удерживать в голове мелодию реципиента — а она, как правило, угасала или уже была слишком тихой. И выцепить свою собственную. Определить тональности, подобрать гармонии и свести их в одну…

Марсена встряхнуло короткой сильной судорогой, но в следующий момент он безжизненно обмяк на ступенях.

Ещё не успев толком испугаться, Альбин услышал прямо над собой мрачный голос Джил:

- Ну вот. Зачем ты изничтожил Марсена, злодей?

- Кто-то должен был, - отозвался Альбин. - Посмотри на эти бездыханные тела. Спрашивается, кто тут ещё злодей. Или судьбы павших в бою тебе безразличны?

- Пока что я вижу только одно бездыханное тело, судьба которого мне не безразлична. - Джил быстро опустилась рядом с Марсеном на колени, подобрав юбку. - Я к нему, между прочим, привязалась. Ну, не только к телу, конечно. Но лучше бы ты из него привидение сделал, что ли. Убивать-то зачем? Ещё и без меня!

- Я не убивал его, - уже по-настоящему встревоженно возразил Альбин. - Наоборот. Пытался оживить, применял крайние меры.

Джил посмотрела на него чуть ли не с жалостью.

- Вот поэтому пианисты больше никогда не будут великими. Ты что, ничего не знаешь о совместимости мелодий?

Альбин промолчал, ощущая хоровод ледяных мурашек где-то в области загривка.

- Кое-что знаю, - похоронным голосом сказал он. - Но я и подумать не мог, что мы…

- В общем, больше так не делай, - перебила Джил, прижав ладонь к шее Марсена. - Лучше сразу зови меня. А теперь, пожалуйста, умолкни минут на пять, хорошо? И зверски расправляйся со всеми зеваками, если тебе не сложно.

Альбин послушно заткнулся и принялся за создание звуковой стены. От любопытных звукомагов она спасает с успехом тюлевой занавески. Но всё же лучше, чем ничего.

Он постарался полностью сосредоточиться на сплетениях мелодии, выводящей их собственное звучание в тишину. Это делало их не столько по-настоящему невидимыми, сколько прозрачными, помогало замаскироваться, мимикрировать в открытом пространстве.

Было сложно. В голове прыгало столько беспокойных мыслей, что не получалось толком сосредоточиться. А когда ему всё-таки удалось вывести все неустойчивые ступени к разрешениям, в их с Джил мелодии вклинилась ещё одна. Альбин долго благодарил судьбу за то, что не вышвырнул её из общего фона чисто инстинктивно. Потому что мелодия принадлежала пришедшему в себя Марсену. Осознав это, Альбин плюнул на стену и развернулся к Джил, держащую голову Марсена у себя на коленях. Он должен был своими глазами видеть, что Марсен… ну, хотя бы скорее жив, чем мёртв.

Марсен улыбнулся, медленно поднял руку и слегка сжал ладонь Джил, лежавшую у него на шее.

- Я в порядке, - сообщил он, целуя кончики пальцев Джил. - Спасибо тебе огромное.

Перформанс под названием «я просыпаюсь чудесным солнечным утром после сладкого девятичасового сна» ему удался плохо. Медленные движения, еле слышный голос и чудовищная бледность свели на нет все его усилия. Лучше бы сообщил, что умирает в страшных муках.

Альбин бросил взгляд на Джил и подумал, что нет, всё-таки не лучше. Джил явно была не в настроении для таких шуток.

Вокруг нарастал шум. Это однокашники вышли на перемену и обнаружили пять бездыханных… уже не очень бездыханных тел. Жертвы злодея Марсена тоже начинали шевелиться и скорбно стенать.

- Альбин, я же просила!

Голос Джил прозвучал неожиданно гневно и резко. Альбин осознал, что недоделанная стена больше не защищает их от любопытных взглядов, и мысленно чертыхнулся.

- Ладно, - пробормотала Джил. - Уже неважно. - И обратилась к Марсену: - Можешь идти?

К удивлению Альбина, тот кивнул и встал.

- Что происходит?! - Крикнула какая-то первокурсница. В тёмных глазах — ужас и жадное любопытство. Скорей, скорей узнать, первой, скорей всем рассказать!

- Ничего особенного, - будничным тоном отозвался Альбин. - Массовый солнечный удар, так бывает. Особенно с теми, кто не научился за лето шевелить ушами. Мы столько возились с этим придурком, ты бы знала. Но он абсолютный бездарь.

Марсен у него за спиной покаянно вздохнул. На более громкие звуки его пока не хватало.

- Пришлось вместо него ушами шевелить, - закончил Альбин. - А ведь мы предупреждали. И если ты ещё не умеешь шевелить ушами, самое время научиться. Мы всем помочь не успеем, будешь как вон те бедолаги.

Первокурсница (а также несколько её товарок) так обалдела перед лицом истин, которые Альбин открыл ей с видом столь серьёзным, что послушно посмотрела в сторону бедолаг. За ней повернулись и остальные. Пока в их головах происходили процессы переосмысления привычной реальности, Джил, Альбин и Марсен успели исчезнуть из виду.

- Получилось даже лучше, чем со звуковой стеной, - заметила Джил.

- Моя школа, - одобрительно подтвердил Марсен. - Спасибо.

- Не за что, - легко откликнулся Альбин. Который знал, что поблагодарили его не за спасение от любопытных, а за толчок в спину, позволивший Марсену сохранить равновесие и не грохнуться во второй раз.

Впрочем, выглядел он уже вполне живым. На лицо вернулись кое-какие краски, а опасная ломкость движений исчезла.

Всю дорогу они провели в молчании. Но когда за ними закрылась дверь их домика в Меренранта, Джил объявила:

- Я гениально умею держать в руках себя и вообще кого угодно. Но учтите, это не тот случай. Если мне немедленно не расскажут, что это было, я очень расстроюсь.

- Нечего на меня так смотреть, Марсен, - предупредил Альбин, - я тоже расстроюсь. Я даже ещё сильнее расстроюсь.

- Хочешь сказать, что ты к этому не имеешь отношения? - Джил скосила на него глаза.

- Никакого, - покачал головой Альбин. - Когда я спустился, он уже сыграл какую-то убийственную штуку, которая всех расшвыряла по кустам. Даже меня чуть не убил и не заметил.

- Извини, - вздохнул Марсен.

Он успел уютно расположиться на диване, стоявшем в общей комнате. Похоже, когда он оказался вдали от всех опасностей, на него снова накатила сонливость.

Что же. Может быть, Джил и любила его больше всех на свете, но рядом с такой Джил никто не мог чувствовать себя вдали от опасностей. Пасмурное небо Шамер-Илана набухло грозовым дождём, а шайн распевали зловещие ритуальные речетативы и требовали кровавых жертв.

- Это можно объяснить в двух словах? - Сжалился Альбин. - Если нет, то мы можем оставить тебя в покое на пару часов.

Марсен снова вздохнул. Это был очень мучительный вздох. Затем он одним движением поднялся на ноги.

- Я лучше покажу.

Он вскинул руки... и словно исчез в вихре разноцветной мелодии.

Несомненно, заклинание было боевым. Но ничего общего не имело с тяжёлой ударной звукомагией, которой славился Ленхамаари. Ничего общего. Что-то лёгкое, красочное, весело-яростное, как ветер перед весенней грозой. Почти как ра-хьяртианские праздничные песнопения. Попадись Альбину такое в драке — был бы счастлив проиграть. Потому что игра того стоила.

- Откуда? - Едва слышно спросил он, когда музыка затихла.

Но Марсен только загадочно улыбнулся, снова опускаясь на диван.

Джил встала перед ним.

- И когда ты собирался рассказать? - Её голос болезненно дрогнул.

Марсен пожал плечами:

- Я думал, тебя раздражает, когда я об этом говорю.

Тёмные глаза Джил вдруг полыхнули неистовым зелёным пламенем.

- Ты думал, что будет лучше втихушку продолжить? - Всё ещё спокойно поинтересовалась она. - Может быть, тебе казалось, что это будет забавно?

Альбин почувствовал себя между двумя электрическими зарядами в грозовой туче. Потому что помрачнел и Марсен.

- Возможно, я что-то пропустил, - сказал он так же сдержанно, - но не припомню, чтобы мне кто-нибудь что-нибудь запрещал.

- Не запрещал, - всё с тем же леденящим спокойствием согласилась Джил. — Но неужели мне надо стать стервой просто для того, чтобы ты себя не угробил? Я никогда не считала тебя слабым. Сила измеряется вовсе не количеством набитых рож. Я была уверена, что если тебе так уж нужно уметь за себя постоять, то ты научишься… не знаю, превращать конфликты в мюзиклы, перерисовывать весь мир заново. Я не знаю. Я думала, ты найдёшь способ.

- И я его нашёл.

- Да. В боевой звукомагии.

- Я сделал то, что у меня не получалось никогда. - В голосе Марсена больше не было ни намёка на обиду, только звенящее нетерпение. - Разве это не доказывает, что возможно всё? Разве у меня вышло плохо?

Джил на секунду закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Потом села рядом с Марсеном. Обняла его за шею и прижалась лбом к его лбу.

- Ты чуть не умер, - тихо сказала она. - Я знаю, что ты прошёл большой путь и сделал невозможное. Знаю, что тебе было очень тяжело, но ты ни от кого не ждал поддержки. Знаю, что ты действительно сотворил что-то новое. Но я не могу назвать это новое прекрасным. Сегодня для тебя, наверное, особенный день. Ты впервые дал отпор. Доказал себе и пяти идиотам, что ты сильнее. Но для меня это был просто обычный учебный день. А потом человек, которого я была не готова потерять, чуть не умер у меня на руках. Не потому, что пожертвовал жизнью ради кого-то. Не потому, что пришло его время. Просто. Вот так. На ступеньках университета. Вот эта мелодия, - она коснулась его груди, - чуть не прервалась. Я сидела рядом и пыталась хоть что-нибудь сделать, а она утекала у меня сквозь пальцы. Как тень. Я дошла до самого твоего затакта, чтобы её вытащить. Ты что же, заставишь меня ещё раз через это пройти в ближайшие лет сто?

- Во-первых, - с притворным возмущением начал Марсен, - неужели тебе настолько не понравился мой затакт? Во-вторых — почему это ты отводишь мне какие-то жалкие сто лет? Если ты не собираешься меня бросать, я намерен прожить не меньше тысячи. Тебя это тоже ждёт, имей в виду.

Джил улыбнулась, но в этой улыбке снова было что-то болезненное.

- Целитель знает, насколько хрупки люди и как легко прерываются мелодии. А ты для меня сейчас и вовсе стеклянный. Я не прошу тебя перестать делать невозможное. Но неужели ты не видишь, куда тебя ведёт боевая звукомагия?

Марсен чуть отстранился, обнял её лицо ладонями. И сказал ей, очень тихо и серьёзно:

- Прости меня. Я не имел права так с тобой поступить. И не знаю, как доказать, что действительно сожалею.

На этот раз Джил улыбнулась искренне и светло:

- Твой затакт впустил меня так же легко, как мой собственный. Это гораздо больше, чем можно сказать и даже сделать. Так что не вздумай ничего говорить и доказывать. И, кстати, мне там было хорошо. А про сто лет я сказала в том смысле, что тогда я буду морально готова опять спасать тебе жизнь.

- Отлично, - проворчал Марсен, - похоже, ты надеешься, что через сто лет я поумнею и попытаюсь сыграть в ящик от чего-нибудь более интересного, чем боевая звукомагия.

- Не без этого, - согласилась Джил. - Но вообще-то я имела в виду, что ты не попытаешься сыграть в ящик раньше.

Альбин тихонько вышел.

На душе было муторно. Собственно, как ещё можно себя чувствовать, когда ты чуть не убил лучшего друга?

И как ему теперь об этом сказать? Привет, дружище, мне не хватило терпения дождаться, пока ты придёшь в себя, так что я применил на тебе технику, которой не владел. Считай за честь, не каждому выпадает стать жертвой во имя науки.

Очень весело.

В саду, куда он ушёл предаваться самобичеванию, его мгновенно заметили клёс. Выползли из лавандовых кустов, нежно воркуя шамер-иланские ругательства. Двое расположились на плечах, третий взгромоздился на голову. Эти маленькие существа чувствовали боль и умели как-то её вытягивать. Интересно, рассеянно подумал Альбин, способны ли они проделывать тот же фокус с душевными терзаниями?

С дерева спустилась серая кошачья богиня. Боднула его головой в колено, оставив на чёрных брюках несколько клочьев шерсти. Сейчас, в разгаре осени, она отчаянно линяла. Правда, Джил утверждала, что божество не может линять. Божество — предвестник явления Большой Белой Птицы Каои-лэйнн и укутывает мир потеплее перед грядущими холодами.

Серая осторожно потрогала ногу Альбина лохматой лапой — можно? ничего, если я тут пристроюсь?

- Если бы ты знала, к кому ластишься, трижды подумала бы, - вздохнул Альбин.

Серая внимательно посмотрела на него круглыми жёлтыми глазами и чихнула.

- Будьте здоровы, ваше кошачество.

Серая чихнула ещё раз и всё-таки полезла штурмовать человечьи колени.

- Я чуть не убил придурка, которого всегда ругал за то, что он пользуется непроверенными методами, - уныло поведал ей Альбин. - Знаешь, почему я его чуть не убил? Потому что воспользовался непроверенным методом.

- Перестань. Ты тут ни при чём, - ответил ему мелодичный голос.

Альбин вздрогнул так, что один из клёс, протестующе пискнув, слетел у него с головы. Ошалело уставился на кошку, растянувшуюся у него на коленях. Но желтоглазое божество больше не издавало никаких звуков, кроме умиротворённого тарахтения. И всем своим видом демонстрировало, что Альбин может извести хоть сразу всех придурков в Ленхамаари — пока у него есть колени и пальцы, симпатий кошачьего божества он не утратит. В почёсывании кошек за ухом пианисты — лучшие, это все знают. Возможно, за этим они, пианисты, и существуют.

Заново обретя смысл жизни, Альбин решился оглянуться. За спиной, конечно же, обнаружилась Джил.

- Как пациент? - Альбин постарался, чтобы это прозвучало небрежно, но вышло опять уныло.

- Спит. - Джил опустилась рядом в траву, аккуратно подобрав юбку. - Можно делать ставки, когда проснётся. Мой прогноз — послезавтра утром.

Кошка, не открывая глаз, подвинулась так, чтобы накрыть её ногу пушистым хвостом. Клёс посмотрели в сторону Джил и мгновенно перебрались ей на плечи.

- Таб-эрфаи мэ до хоса де ллаимх, - ласково сказал один.

- Куир мо ссьюла мах, - ещё нежнее подтвердил второй.

- Спасибо, дорогие, - вздохнула Джил, - это именно те слова поддержки, которые хочется услышать в тяжкую минуту.

Насколько помнил Альбин, первое переводилось как “я оторву тебе ноги”, а второе было обещанием выколоть глаза.

- Послушай, - начал Альбин, - я ценю, что ты бережёшь мою репутацию. Но если ты не сказала Марсену, что это я…

- Не сказала, не собираюсь и тебе не советую, - перебила Джил. Поморщилась: - Не парься. Ты ни в чём не виноват. Пианистам такое рассказывают только в середине второго курса. Видишь ли, в повседневности никто не лезет помогать посредством переливания мелодии. Обычно ищут врача. Простые смертные становятся донорами только на войне, но там у каждого солдата есть синестетическая нашивка, помогающая определить совместимость.

- Откуда ты всё это знаешь? - Обескураженно спросил Альбин.

Джил неопределённо пожала плечами:

- Я же учусь на другом профиле. Нам чуть ли не первым делом объясняют все особенности взаимодействия с внутренними мелодиями. Хотя, - прибавила она, - я тоже узнала только на прошлой неделе, если честно.

- А откуда знала, что вы совмещаетесь?

Альбин почти сразу же пожалел, что задал этот вопрос. Но Джил и не стала отвечать. Только улыбнулась, засияв каким-то тихим внутренним светом. Наверное, подцепила у Марсена эту дурацкую привычку молчать и улыбаться в ответ на важные вопросы. Правда, она улыбается ничуть не таинственно.

Наоборот, сразу всё стало ясно.

Но легче от этого не сделалось. Впервые с момента знакомства с Марсеном Альбин чувствовал себя изгоем. Что же. Бывает. Бывает, когда думаешь, что понимаешь кого-то лучше всех, а он лучше всех понимает тебя. А потом оказывается, что ваши мелодии несовместимы вплоть до смертельного диссонанса.

- Эй, - хмуро окликнула Джил. - Перестань, не рушь мне картину мира.

- Каким это образом я могу рушить тебе картину мира? - Удивился Альбин.

- В моей картине мира Альбин Кейн всё понимает и не может думать всякую чушь. А у тебя на лице написано – «теперь я изгнанник». Ну, правда. Перестань. Да, вы несовместимы в данном контексте, но не в Изначальной же Гармонии! И… только подумай. - Она опустила глаза. - Вы несовместимы мелодически. А составляете при этом такое созвучие, что никаким диссонансам не пролезть. Как будто вы уже наплевали на дурацкие законы мира-эха и живёте прямо в Изначальной Гармонии. Вы же самую главную проблему этого мира победили и не заметили. Разве не чудо?

Немного полегчало.

- Чудо, - согласился Альбин. - Но из-за этого чуда он сегодня действительно едва не отправился прямо в Изначальную Гармонию.

- Нет, - упрямо покачала головой Джил. - Это было логичным завершением причинно-следственной связи. А цепочку событий, которая к этому привела, он запустил сам. И я боюсь, что если он продолжит в том же духе…

Она не стала заканчивать. Но всё и так было ясно.

- Найти бы этого пустозвона Яна Ленца и голову бы открутить, - в сердцах пробормотала Джил, уткнувшись головой в колени.

- Он-кьянн о-скриссах! - С энтузиазмом подтвердили клёс.