Глава 3

– Я на машине здесь поблизости, – сказал Валов. – Если вы не против, Евгений, мы к вам заедем и обсудим всё основательно.

– А если против? – не удержался я, мысленно отметив чистоту звука в телефоне: похоже, Валов пользовался специальной гарнитурой, раз звуки двигателя и автомобильного движения почти не слышны. Еще я отметил про себя, что Валов говорит во множественном лице: мы заедем. Кто это «мы»? Бойцы спецназа? Тогда вопрос о том, против я или не против их визита, выглядит просто лицемернейшей вежливостью.

– Что ж, вынуждать вас сотрудничать мы не можем, – помедлив, ответил полковник ФСБ. – То есть можем, конечно, но не будем. Вы и без того изрядно помогли нам в недавнем прошлом, хоть Орден Мужества вручай.

Слышать эти слова было приятно. Особенно от человека, который в силах выхлопотать Орден Мужества. Равно как и запихать этот орден тебе туда, где солнце не светило. Тем не менее я позволил себе еще одну колкость, больше похожую на ворчание:

– Ордена не надо, помогите финансово…

На сей раз Валов ответил сразу:

– Небольшое начисление уже произведено на ваш банковский счет.

От удивления я крякнул. Ни СМС-банкинг, ни интернет-банкинг у меня не подключены, и о начислениях я узнаю раз в месяц, когда снимаю бабки с банкомата. Интересно узнать, как давно поступило это «небольшое начисление»? Получается, Валов либо был уверен, что я не откажусь от сотрудничества, либо не оставлял мне выбора, несмотря на свои красивые слова о том, что они не будут на меня давить.

– Видать, я вам сильно нужен, Константин Викторович.

– Не буду скрывать, нужны вы сильно, Евгений. Торговец Амулетами играет со всеми нами игру. В ней, как мы убедились недавно, задействована Лира. Но и вы тоже. И я. Хотелось бы доиграть эту игру до конца с теми же фигурами.

– Мы даже правил-то не знаем. Не говоря уже о целях.

– Кое-что знаем: мы должны разгадывать головоломки. Ну так как? Решились?

Я сделал вид, что размышляю. В глубине души понимал: выбор давно сделан. Доиграть игру необходимо, пусть мы и проиграем. Преждевременный выход из игры не дает гарантии, что поражения не будет. А кто не рискует…

Я подумал об Алене. Меня мучают кошмары, и ее они, кажется, беспокоят сильнее, чем меня самого. Ей я сказал, что больше не участвую в расследованиях, но при первом же зове бегу в поисках приключений. Как она отреагирует на мой поступок, когда узнает? Мне придется поднапрячься, чтобы обосновать ей этот выбор.

– Согласен, – сказал я наконец в трубку. – Но с одним условием: вы от нас ничего не скрываете.

После крохотной паузы Валов сказал:

– Я расскажу вам всё, что необходимо для поимки преступника.

В его голосе явственно прозвучали металлические нотки. Формулировка ответа мне не понравилась, но я не стал развивать тему.

– Ладно. И на этом спасибо. Кстати, я и сам могу к вам приехать… Вы ведь устроились там же, в Главном управлении МВД?

– Не стоит. Мы не можем терять времени. Я буду проезжать мимо вашего дома минут через десять. Выходите, и мы поедем по конкретному адресу. По дороге и поговорим.

– По какому адресу? – спросил я, одной рукой притягивая к себе висевшие на спинке стула джинсы.

– В психиатрическую клинику профессора Куприянова, – быстро ответил Валов. Что-то пикнуло, и он отключился, видимо, решив, что телефонный разговор завершился. Или не желая дальше отвечать на мои вопросы.

Я помедлил, прежде чем сменить домашнее трико на джинсы. Мы едем в дурдом? Что мы там будем делать? Новая закономерность как-то связана с психами? Торговец теперь людей с ума сводит, что ли?

Переодевшись, я забежал на кухню допить остывший кофе. Взгляд случайно упал на блестевшую на полу каплю воды – наверное, брызнул, когда мыл посуду. В памяти ожил тот вечер, когда меня затопили соседи сверху. Тогда на полу собралась изрядная лужа. А мокрое пятно на потолке походило на нечеловеческий темный глаз…

Я зажмурился и затряс головой. Глюки, ночные кошмары – если и дальше так пойдет, скоро я сам стану пациентом профессора Куприянова.

Словно в подтверждение моих страхов мне снова примерещился белый мемориал с тайными символами. Я поспешно открыл глаза; причудливые знаки отпечатались на светлых обоях. Они быстро растаяли – то были шуточки зрения.

С гулко колотящимся сердцем я вышел из подъезда и сразу заприметил Валова на роскошном черном джипе «Форд Эксплорер» с частными номерами. Он только что подъехал. Я открыл дверцу со стороны пассажира.

– Здравствуйте, полковник.

Мясистое лицо Валова исказила кривая ухмылка. В ухе у него действительно торчала блютуз-гарнитура. Бойцов спецназа рядом с ним не было, хотя это не значило, что фургон, забитый бронированными молодчиками, не стоит где-нибудь за углом.

– Уже не полковник, Евгений. Генерал-майор.

– У вас, вижу, дела в гору пошли? Поздравляю!

Я уселся. Восторга по поводу того, что сам генерал заезжает за мной домой, я не испытывал. Кресло было просторным и предельно комфортабельным. Я глянул назад и увидел Лиру, сидевшую на заднем сидении с равнодушным и несколько независимым видом. Под «колесами» она, что ли?

– Привет, Лира.

– Привет.

Мы тронулись и выехали в переулок Лобачевского. Я всё никак не мог отойти от видения проклятого белого мемориала с письменами-каракулями, но близость уверенно-надежного Валова и Лиры немного поспособствовала восстановлению душевного равновесия.

Вечерело. Солнце садилось в пелене размазанных по небу розоватых облаков, его мутно-золотистые лучи отражались бликами в окнах высоток. Автотраффик был небольшой; вот пройдет часика полтора, и на дороге будет не протолкнуться. Мы проехали квартала два в полном молчании, прежде чем я, не дождавшись начала разговора от спутников, спросил:

– Кто такие Искаженные?

Позади шевельнулась Лира. Валов выпятил челюсть, и его широкие ноздри затрепетали.

– Я постараюсь дать вам исчерпывающий ответ, – хрипло произнес он, глядя на дорогу перед собой, – но прошу помнить, что всё рассказанное мной в этой машине, – государственная тайна. Вы ведь знаете, что бывает с теми, кто разглашает государственные тайны?

Я пожал плечами. Понятия не имею, что бывает с болтунами государственного уровня. Видимо, ничего хорошего. Меня это и не волновало, ведь разглашать ничего я не собирался. То же самое касалось и Лиры. Валов это знал – просто перестраховывался.

– Если какие-то моменты в моем рассказе покажутся вам неясными и туманными, – продолжал Валов, – значит, я не вправе дать более четкого ответа.

– Нас устроит любой ответ, – успокоил я его. – Когда я заикнулся об этих Искаженных, вы выбежали из хосписа, как ошпаренный. Бросили меня, мне пришлось ловить попутку, Лира-то с родителями осталась в заведении на ночь…

Я спохватился и оглянулся через плечо. Не следовало вспоминать подробности той ночи в присутствии Лиры. Но она, похоже, оставалась безмятежной, как тибетский лама на вершине Гималаев.

Константин Викторович издал квакающий звук, и его мясистое лицо налилось кровью. Должно быть, генерал-майор находился в сильнейшем смущении.

– В общем… хм… вы ведь в курсе, что в Сирии находится наша военная база? Точнее, в сирийском городе Тартус расположен семьсот двадцатый пункт материально-технического обеспечения ВМФ России. Но мало кто знает, что… хм… базы на самом деле в стране две. Вторая, засекреченная, дислоцируется в пустыне в глубине материка… В начале нулевых я работал на этой второй базе, разбирался кое с какими делами. В то время в крошечной сирийской деревеньке в десятке километров от базы случилась вспышка какой-то доселе неизвестной болезни. Некоторые наши сотрудники, посещавшие деревню, заразились… Зараженные буквально сходили с ума, вели себя, как одержимые, были очень агрессивны, нападали на всё движущееся. Группа больных в деревне набросилась на здоровых… Боже, это было зрелище не для слабонервных… Они творили ужасные вещи не только с другими, но и с собой. Местные называли их «Мушухун», Искаженные.

Валов сделал паузу. Кадык его дернулся.

– Возможно, это простое совпадение: слова Владимира и тот случай в пустыне… Я слишком болезненно отреагировал, это моя вина…

– Тех людей вылечили? – спросила Лира.

Валов покачал головой.

– Они умерли? – уточнил я.

– Они были чрезвычайно опасны. Нам пришлось их уничтожить.

Мы с Лирой переглянулись.

– И своих… тоже? – протянул я, пытаясь уместить в голове услышанное.

– Всех, – отрезал Валов. – Вы их не видели, это уже были не люди. Ими будто овладела какая-то дьявольская сила… Они двигались, будто сломанные куклы, которые кто-то дергает за ниточки, а их сила?!. Они переломали кости нашим бойцам, как спички, голыми руками… И они не чувствовали боли, даже разрывные пули их сразу не останавливали…

Голос Валова сорвался, и он замолк, лишь желваки бегали по щекам. Взгляд остекленел. Вероятно, эти Искаженные и вправду выглядели ужасно и производили неизгладимое впечатление, раз такой непробиваемый вояка до сих пор от них в шоке.

После короткого молчания я тихо спросил:

– Что это была за болезнь, выяснили?

– Наши ученые так и не выявили возбудителя. Новых случаев не было. У местных выяснили, что в далеком прошлом случались похожие случаи, когда люди искажались. Старики-сирийцы из той деревни называли болезнь Багряной чумой.

– Почему багряной?

– Кожа больных приобретала багряный цвет.

Меня передернуло. Я попытался представить, как выглядели эти бедняги. Багрово-красные, дергающиеся, как куклы-марионетки, невероятно сильные и безумные. Я на месте Валова тоже выскочил бы из здания хосписа, как ошпаренный, если б спустя много лет снова услышал об этих чудовищных существах, которые раньше были людьми.

– Почему об этой чуме никто ничего не знает? Если это инфекция, она должна как-то проявляться или я не прав?

– Кому надо, знают, – пробурчал Валов, лавируя между рядами машин на проспекте. – Си-Ди-Си в Штатах, наши институты особо опасных инфекций, некоторые другие учреждения. Ученые-микробиологи мозг сломали, пытаясь понять, с чем имеют дело. Никто не подозревал, конечно, что это биологическое оружие: сирийцы прямым текстом заявили, что такие случаи бывали в далеком прошлом именно в той пустыне. Больше нигде ничего подобного не происходило… Какое-то эндемическое заболевание с невыясненным механизмом передачи…

Снова установилось молчание. Я обратил внимание, что мы едем в сторону северо-восточной окраины. Дальше начинается дачный поселок.

– Почему мы едем в психушку? – снова нарушил я тишину.

– Дело в новой закономерности. Вы заметили, что в городе часто пропадают люди? Мы заткнули СМИ, чтобы не поднимали панику, но кое-что просочилось.

– А так можно – заткнуть журналистов?

– В нашей стране всё можно, – фыркнул Валов. – Есть определенные рычаги воздействия даже на этих кликуш. Мы и так им слишком многое позволяли. Они вволю нарезвились во время Слепителя или Тролля-под-мостом, пора и честь знать. В конце концов, поднимать панику, дестабилизировать социум – преступление.

Лира наклонилась вперед.

– В чем закономерность?

– Все пропавшие перед исчезновением жаловались на ночные кошмары, – отчеканил Валов.

А я похолодел от ужаса. Ночные кошмары? Перед исчезновением?

– И… как долго им сняться кошмары перед исчезновением? – Я не узнавал собственного голоса. Похоже, ни Валов, ни Лира не заметили моего состояния.

– По-разному, – спокойно сказал Константин Викторович. – У кого-то два дня, у кого-то – неделя или даже больше. Наши аналитики изучили вариационные ряды, никакой закономерности не выявлено. Единственная закономерность – это кошмары, а потом человек пропадает.

Я незаметно перевел дух, чтобы голос не дрожал, и задал еще один вопрос:

– Какие именно кошмары?

– Описания самые разные. Удушье, темнота, чувство сильнейшего страха и безысходности, черные тени возле кровати, как при сонном параличе.

– Никаких символов, образов, повторяющихся сюжетов? – вмешалась Лира. Я легонько вздрогнул. – Просто жертвам Слепителя мерещились определенные штуки, помните?

– Нет, к сожалению. – Валов, вероятно, не заметил моих конвульсий, а вот Лира, сидевшая прямо за мной, просто не могла не заметить.

– То есть потом они, эти люди, просто так исчезали? – поспешно спросил я. – Испарялись?

Валова не насторожили мои подробные расспросы. Наверное, про себя он даже был мной доволен: мол, парень старается помочь следствию, старается вникнуть во все детали. Зато Лира окинула меня долгим взглядом, который я почуял затылком, но не обернулся.

– Очевидно, уходили из дома в приступе сомнамбулизма. То есть лунатизма. Некоторых успели остановить и разбудить родные. Мы расследовали все случаи. Те лунатики, которых вовремя спасли родные, сейчас содержатся в психиатрической лечебнице, куда мы и держим путь.

Мне стало нехорошо. Если я пойду куда-то ночью, как лунатик, меня и остановить-то некому – Алена не всегда рядом. Сказать Валову, что у меня кошмары? Но может ли быть так, что кошмарам я обязан путешествию в голову Владимира Станкевича? Валов ни словом не обмолвился о том, что жертвам-лунатикам снились мемориалы с письменами и страна Красной Луны. Или Багряной Луны?

Валов мог скрывать подробности из соображений государственной безопасности или еще чего. Так как мне поступить? Признаешься – посадят в дурку, к гадалке не ходи. Только этого не хватало!

– Открою вам еще один секрет, – мрачно сказал Валов, – за прошедший год закономерности вроде нашей происходили в разных городах мира.

Я подскочил на своем комфортабельном сидении. Лира помедлила мгновение и слегка подалась вперед.

– Происходили в разных городах мира… – повторила она не столько с вопросительной, сколько утвердительно-задумчивой интонацией. Она выглядела заторможенной и ненатурально спокойной, будто под кайфом. То ли на нее влияли таблетки, то ли прогрессировал душевный недуг. То ли и то, и другое вместе.

– Да, – подтвердил Валов. Он притормозил перед красным светом светофора. – Цепочки смертей и увечий. Закономерности были самые разные: число Пи, количество нуклеотидов в молекуле ДНК, светимость звезд в определенном секторе неба… Мне известно о закономерностях в двадцати двух городах мира: три города в России, пять в США, остальные в Европе и Азии. Если вы помните, я срочно уезжал в Москву – по этой причине.

– Закономерность происходила и в Москве? – спросил я.

– Государственная тайна, – отрезал Валов. Кончики его губ слегка дернулись.

Я собирался было сказать, что Валов и так проговорился, но на ум пришло кое-что другое. Алена говорила, что во сне я разговаривал на языке, похожем на африканский диалект. Ни имея в голове никакой конкретно идеи, я спросил:

– А в Африке происходили?

Валов впервые за всё время поездки бросил на меня пронзительный взгляд.

– Нет. Так же, как и в Австралии и на островах Полинезии.

Я кивнул и промолчал.

– У вас есть какие-то предположения? – полюбопытствовал Валов.

– Нет.

– Если вам есть что сказать, говорите, Евгений, – с нажимом проговорил Константин Викторович. – Мы в одной связке.

– Мне сказать нечего! – отрезал я. Наверное, чересчур эмоционально. Валов снова покосился на меня, но продолжать расспросы не стал. Возможно, я сделал неверный выбор, скрыв от него ночные кошмары, но при мысли о возможности попасть в дурку мне становилось плохо.

К тому времени мы прибыли в пункт назначения. Психиатрическая лечебница расположилась на самой окраине города, окруженная высоким побеленным забором из бетонных блоков, за которым росли тополи и кедры. Разглядеть что-либо за этим забором было нереально. Мы припарковались возле запертых ворот с будкой контрольно-пропускного пункта рядом. Совсем недалеко начинался дачный поселок.

Валов, как и подобает генерал-майору, не соизволил оторвать свою высокопоставленную задницу от сидения, а посигналил. Из КПП вышел охранник; Валов сунул ему удостоверение, и через минуту мы заезжали в тенистый двор, ограниченный с двух сторон Г-образным зданием, а с третьей – высоченным сетчатым забором, за которым простиралась заросшая утоптанной травой площадка. Позади площадки виднелось еще одной здание, поменьше.

Вопреки моим ожиданиям, психов нигде видно не было. Охранник, как видно, уведомил персонал, потому что нас встретила медсестра – женщина лет сорока с жестким взглядом и квадратным подбородком. Она провела нас в кабинет главного врача. Изнутри, как, впрочем, и снаружи, лечебница производила впечатление солидного заведения: всюду признаки свежего ремонта, живые растения, стерильная чистота. Мне подумалось, что, в крайнем случае, побыть в этой больнице будет не так уж неприятно.

Главный врач Куприянов Иаков Олегович встретил нас, как старых и долгожданных гостей. Невысокий, лысый, круглолицый, он ухитрился уделить каждому из нас достаточно внимания, чтобы никто не обиделся, и в то же время ненавязчиво указать на то, что у него совсем нет времени на такую ерунду, как общение с нашими персонами.

Из разговора я понял, что клиника частная, в ней содержаться не все без разбору психи, а только те, чьи родственники готовы платить за их содержание. Исключение составляли «лунатики», возможные жертвы Торговца Амулетами и его гипотетического нового маньяка. Лично Куприянов о Торговце ничего не знал, но покорно выполнял поручение Валова – следить за «лунатиками».

Иакова Олеговича постоянно отвлекали телефонные звонки и в конце концов он поручил нас той самой медсестре с квадратным подбородком. Она повела нас в отделение, где содержались потенциальные жертвы Торговца.

Мы последовали за медсестрой на второй этаж, где нам пришлось миновать длинный и пустой коридор. По пути медсестра магнитной карточкой открывала многочисленные двери, и я подумал, что сбежать отсюда не проще, чем из тюрьмы для особо опасных преступников.

Непосредственно перед отделением «лунатиков» нас перехватил врач в белоснежном халате с бейджем, на котором значилось: «Врач-психиатр Руслан Антонович Радищев». На вид лет сорок – сорок пять, среднего роста, с чуть вьющимися темными волосами и мягкой улыбкой.

– Спасибо, Валя, – обратился он к медсестре. – Дальше я сам проведу гостей. Добрый вечер! – Он улыбнулся нам. – Зовите меня просто Руслан.

– Константин Викторович, – представился Валов. – Это Евгений и Лира. Иаков Олегович…

– Да, он меня предупредил, – склонил голову Руслан. Он был само обаяние.

Медсестра Валя Квадратный Подбородок посмотрела на Радищева замутненным взором, прежде чем отчалить.

Мы зашагали за Русланом по полутемному коридору с двумя рядами дверей по обеим сторонам. Двери были, насколько я понял, металлическими, покрытыми эмалью, с продолговатыми оконцами в верхней части. И без ручек. Видимо, открывались они магнитными карточками, как и все прочие двери в этом зловещем заведении.

Когда где-то вдали раздался дикий рёв, Лира вздрогнула всем телом.

– Что это? – вырвалось у меня.

– Буйные, – отмахнулся Руслан. – Они в другом отделении, не беспокойтесь.

«Ни хрена себе он орет, – подумал я, – не дай бог оказаться поблизости: оглохнешь».

Руслан приостановился возле палаты №35. Запертая дверь была такой же, как и остальные; в «иллюминатор» сверху я разглядел тесное помещение с койкой и шкафчиком. Кажется, сейчас палату никто не занимал.

– Кстати, здесь содержался ваш подопечный, Константин Викторович! – радостно сообщил Руслан.

Валов не отреагировал, а у меня вырвалось:

– Кто?

– Василий Роговой, – по-прежнему глядя на Валова, ответил Руслан. – Или Василиса. Андрогин и Тролль-под-мостом.