ГЛАВА 3
Голландские приватиры
“Сава, скажи мне как художник художнику, ты давно последний раз был контрабандистом” ? С таким вопросом я обратился к Савинкову сразу по прибытию из молдавского вояжа. Мы сидели в уютном ресторане “Дамас”, что на Маросейке, прямо через здание от Госкомдури всея Руси, которое располагается, как известно, в Москве, на Маросейке д.12. Уже второй или третий раз нам приходилось замышлять свои коварные планы именно здесь - по соседству с логовом главного врага. Дело, конечно, было не в том, что в “Дамасе”, по слухам, любили обедать вражеские “тузы”, что могло бы указывать на наличие некой иезуитской издевки в нашем преступном планировании. Нет. Просто в “Дамасе” готовили лучший в Москве кофе по турецки и еще там роскошная люстра. А я питаю некоторую страсть к роскошным люстрам. Дамасовская же была настоящим шедевром! Именно ее мягкий свет, игравший разноцветными огоньками, преломленными, множеством фигурных кристалликов, делал помещение по азиатски помпезным и одновременно теплым и уютным. А еще люстра напоминала перевернутый купол магометанской мечети, добавляя заведению восточного колорита. Завершал же картину берберского рая, изысканный аромат кофе и кофейных специй. Говорю, лучшего кофе в Москве трудно было сыскать! Все же вместе, чем-то напоминало диванный зал бахчисарайского дворца. В такой атмосфере мудренно не задумать что-нибудь криминальное – или набег на московское царство или контрабанду. Так как в силу исторических причин набеги теперь не в моде, то решено было остановиться на контрабанде. Тем паче, что для этого все было в общем и готово. Оставалось заручится поддержкой старины Савинкова, получив его согласие на участие в авантюре.
- На что ты намекаешь, пиратская морда? - Сава полулежал по арабски на мягком диване, окутанный дымом кальяна как Тадеуш Шолто из Конан Дойлевского “Союза четырех”. Перед тем как идти сюда мы вкурили немного гашиша, с тем, что бы создать нужное настроение. А Сава, по своему обыкновению еще и остограммился. Вот, откуда нагловатый тон и восточная поза.
- Да, я не намекаю, друг мой, а откровенно предлагаю вступить в концессию, суть которой тебе давно известна. Еще со времен самолета Амстердам-Москва.
-Ах, вон-а что? - деланно удивился Сава, как -будто не догадываясь зачем я его позвал.
- Неужто все уладил?
- Да, старина, все уладил.
- Повторю вопрос: готов ли ты встать на путь сознательного контрабандиста с примесью молдавского гастарбайтера?
- Какого еще арбайтера?- недоуменно возник Савинков из кальянового тумана.
- То есть по первой части у тебя вопросов не возникло? - иронически потерев руки, как бы давая понять, что дело сделано, обрадовался я.
- Ну, если более, на мой взгляд, приличные роли в этом театре не рассматриваются, то можно и контрабандистом, - флегматично выдавил Савинков, - хотя я бы предпочел, так сказать, фамильное ремесло – индивидуальный террор в интересах социал-революционеров, ну, на худой конец…..
- Ладно, ладно, - перебил его я, - брось примазываться к политическим. Всем известно, что ты всего лишь однофамилец известного карбонария.
- Ну, это еще до конца не выяснено, - парировал Сава, - посмотри, вот…. в профиль. При этом он смешно насупился, утрированно оттопырил подбородок, вытянул из дыма шею и повернулся боком, действительно обнаружив некоторое сходство с главтеррористом эсэров – Борисом Викторовичем Савинковым.
- Послушай, если ты так уж хочешь быть похожим на своего, якобы, предка, то изволь, я тебе это устрою. Он, говорят, несколько раз переходил границу с Совдепией и это несмотря на то, что она была “на замке”! Вот и сейчас я предлагаю тебе поиграть в эти увлекательные пограничные игры.
- Да, я не против, в общем, только не пойму причем здесь какие-то арбайтеры? - устало согласился Савинков и заключил к моему удовольствию, - лан, излагай.
Изложение сути предприятия заняло вместе с занудными савиными уточнениями и планами по дележке добычи не более часа. А уже утром следующего дня мы всецело были заняты обычнымии в таких случаях хлопотами. Необычное заключалось лишь в совершенно минимальном количестве собираемых в дорогу вещей ( строго по завету Аркадия), что в дальнейшем сыграло с нами довольно неприятную шутку. Дело в том, что ключевым моментом товарно-денежных отношений, как известно, ялвяется обмен первого на последнее (или наооборот). Контрабанда, как незаконная часть экономического процесса, в этом смысле, не исключение. Следовательно, для ее исполнения совершенно необходимы деньги. И не просто деньги, а нигде не учтенные и нигде не засвеченные деньги. Или, как принято их называть в народе, “черный нал”. Сам по себе необходимый черный нал у нас имелся. В количестве достаточном, а именно 50 тысяч долларов США. Но вот, перевести их источнику будующей контрабанды (Ван Хельсингу и Ван Гогу) на карточку мы, по понятным причинам не могли, а передать для последующей доставки в Нидерланды Аркадию – слишком геморно, долго , да и затратно. Поэтому решено было везти деньги, что называется, “на удачу”, нигде не декларируя. Получится – не получится.
Хорошо хоть догадались слепить кучу справок о том, что это наличность на закупку партии голландских тюльпанов в интересах ИП “Саркисов и сыновья”, постоянно акредитованного на участке номер 13 Рижского сельскохозяйственного рынка г. Москва. Посчитав, что такой “липы” вполне достаточно для решения дефолтной ситуации, мы рассовали деньги по карманам – 25 Саве и 25 мне и двинули в аэропорт. При этом у обоих из ручной клади были небольшой рюкзак и спортивня сумка (у Савы) величиной чуть больше, чем дамские ридикюли у храбрых наездников Залдостанова. И вся поклажа. “Нет, ну Аркадий же сказал, не обременять себя тоннами вещей”! Мы и не обременяли. Восприняли слишком буквально его завет, можно сказать. А то что это, в целом, подозрительно ни я ни Сава не просчитали! Те еще контрабандисты!
В аэропорту “Шереметьево” проблем не возникло. Мы специально подкатили к самой что ни на есть отправке, так, что наши фамилии уже несколько раз объявляли по громкой связи, упрашивая шевелиться побыстрее. Жонглируя в свою сторону этими призывами, мы быстро прошли все виды досмотров – “Не, вы видите,- опаздываем на рейс”! И все такое, и... ну и вообщем в самолет, несущий нас в Нидерланды, мы прошли без препятствий. А вот, при проходе границы Нидерландского королевства, нас вежливо попросили зайти в досмотровую зону и вытрясли черный нал как из Буратино 5 золотых! И это при том, что при входе в пограничную зону мы с Савой разделились (как-будто мы не вместе))) с тем, чтобы хоть один, но прошел. Наивные мы были контрабандисты!)))) Сколько всего еще предстояло постичь!
- Ко-нтгга-банда? - страшно, картавя и каверкая русские слова, возбудилась таможенный инспектор – симпатичная высокая блондинка лет 30-35.
- Фи не указаль этойт дьенги в декларасьон. Последнее слово симпатичная сказла с французским прононсом, делая ударение на последнем слоге.
- Ми составляемь декаларасьон, прокурор-репорт и досудьйбный проверка.
- Фи фмьесте? - при этом симпатичная обвела нас с Савой своим длинным указательным пальцем (apuncto dede- указующий перст) почему-то вспомнилось крылатое испанское выражение.
Савинков выпросительно уставился на меня. Уверен, на этом месте форсмажора его именитый предок взорвал бы бомбу и начал палить из револьвера. Наш же Сава только тупо вращал глазами и переводил взгляд с меня на на чины голландской таможни. Говорить в такой ситуации “нет” - означало бы, как минимум, выглядить идиотами. Поэтому я сказал “да, мы вместе”, после чего, инспектора как-то даже выдохнули, словно испугавшись, что я отвечу отрицательно . Услышав же то что они и хотели услышать , тот час принялись деловито составлять документы. Симпатичная в это время любезно осведомилась нет ли у меня родственников или близких в ее стране и не желаю ли я сделать им телефонный звонок? Родственники и близкие оказались. На их роль я назначил обоих Ванов, которые, к слову сказать, и встречали нас здесь же в аэропорту. По счастью, трубку взял рассудительный и мало эмоциональный Ван Хельсинг. Выслушав суть душещипательной истории, он выдал малоприятное резюме своего видения проблемы, ограничив это видение обидным словом “идиоты”. При этом Хельсинг не уточнил к кому из действующих лиц драмы относиться столь не лестный эпитет – к нам с Савой или к голландским таможенникам. Он просто закончил свою мысль пожеланием сидеть тихо и не болтать. Пообещал прислать русскоговорящего адвоката. Потом гудки….
Эх! доводилось ли вам, граждане, сидеть в накопителе для департируемых и прочих подозрительных лиц в европейских (или любых других аэропортах)? Нет? Тогда, друзья, скажу я вам, вы потеряли многое из непередоваемого колорита изнанки жизни! Нет, конечно, я не призываю вас, родные мои, немедленно испробовать это сомнительное, во всех отношениях, приключение на собственной драгоценной шкуре. Для этого и существуют
всяки разные писателишки вроде меня, чтобы показать вам неброскую картину мира, попутно соврав немного, для сочности подачи. Представьте себе болшую комнату без каких-либо окон. Вдоль стен этого слабо-пенитенциарного “мешка” установлены покрытые дермантином банкетки, в центре небольшой стол с табуретками - не привинченными (!) что выгодно отличает департационный “мешок” от прочих помещений тюремного типа.
На банкетках, на полу, на чемоданах и сумках лежат и сидят гомосапиенсы самых разных национальностей и цветов . Преимущественно, конечно, черные и желтые. Но встречаются и белые, ну…не такие, конечно, белые как граждане Объединенного королевства или США, но достаточно белые, что бы таковыми, в принципе, считаться. На момент нашего с Савинковым заезда ассортимент белых был представлен: полячкой лет 45-50, выдворяемой за незаконную трудовую деятельность, литовской проституткой, бурно выражавшей негодование и заявлявшей, между прочим, что она будет жаловаться, так как является почти(!) женой известного оперного певца – местного голландца, двумя украинцами, не прошедших денежный ценз для пересечения голландской границы (то есть, если у нас с Савинковым денег было слишком много, с точки зрения, королевской таможни, то у украинцев слишком мало – всегда говорил, что в мире редко встречается разумный баланс и место перекосам в ту или иную сторону непременно найдется))). Такие вот, или другие “перекосы” привели всех этих бедолаг в одну мешкообразную комнату аэропорта Амстердама.
Продолжение следует