Глава 3

Хотя Альбин до сих пор был далеко не в лидерах, уже все успели заметить, как он старается. Не слишком сильный, но искренне заинтересованный однокурсник вызывал у остальных симпатию. Даже нелюдимость ему прощали — ясно же, человеку не до болтовни и гулянок, ему учиться надо, это мы, юные гении, можем себе позволить наслаждаться лучшими годами жизни.

Староста первокурсников у целительского факультета был тоже человек серьёзный и положительный. На Альбина, конечно, посматривал свысока, но знал его и ценил за упорство и педантичность. Вопрос Альбина, где можно найти Джил Хьюз… ну, не то чтобы не вызвал у него подозрений и диких фантазий. Весь первый курс знал, что Альбин Кейн дружит с Вигге Марсеном. Весь первый курс зачарованно следил за Джил и Марсеном, думая про себя: «Наверное, так и выглядит любовь между двумя шайн, прекрасными и вневременными». Ни Джил, ни Марсен этого не знали (Альбин узнал много позже), но им даже не завидовали, никто, кроме совсем уж безнадёжных идиотов. Невозможно завидовать солнцу. Кого-то оно раздражает, кто-то жить спокойно не может, если оно за тучами. Но день весеннего равноденствия — всё равно общий праздник. А весеннее равноденствие теперь было всегда, уже целый месяц. И завтра солнце обещало задержать закат ещё на пятнадцать минут.

Но сейчас староста первокурсников пребывал в страшном смятении. Друг Вигге Марсена вот так появляется и спрашивает, где можно найти Джил Хьюз? Неужели это первая тень, которая упадёт на такую дружбу, о которой многие только читали, на такую любовь, о которой только пишут песни?

В любом случае, безупречная репутация Альбина (а также слухи о его исключительных навыках в боевой звукомагии) заставила старосту оставить все дикие фантазии и подозрения при себе. «Джил Хьюз? - Переспросил он. - Да-да, конечно. Только что видел её в библиотеке».

Альбин, прекрасно догадавшись, что творится в старостиной голове, поблагодарил его за информацию, на секунду задержал на нём пристальный взгляд своих холодных светлых глаз и ушёл. Теперь староста не имел ни малейшего желания делиться дикими фантазиями не только с Альбином, но и с кем-то ещё. И вообще жалел, что у него завелись дикие фантазии. От этого взгляда он вмиг почувствовал себя человеком низким и недостойным. Нет ровным счётом ничего ненормального в том, чтобы познакомить свою девушку с лучшим другом. Это даже во многом полезно, когда близкие люди друг друга знают и без стеснения… общаются.

Дикие фантазии принялись буянить с удвоенной силой. Но ненадолго. Проруби во льду вообще располагают к тому, чтобы мыслить трезво, а глаза Альбина Кейна такими и были. Если зрачки у него расширялись, ты чувствовал, что стоишь на тоненькой ледяной кромке и она вроде как уже немного крошится. Если сужались, ты мог быть уверен — лёд надёжен, да только вот смыкается он прямо у тебя над головой.

Не успев додумать мысль до конца, староста поспешно постарался переключиться и выбросить из памяти и странный вопрос, и дикие фантазии, и жуткий взгляд Кейна.

Альбин же, вполне уверенный в произведённом впечатлении, направился прямо в библиотеку. Ему повезло, Джил всё ещё была там. И, кажется, совершенно не удивилась, когда Альбин сказал, что им нужно поговорить. Кивнула:

- Да, я тоже хотела с тобой поговорить. Здорово, что ты сам пришёл.

«Мир не всегда успевает под неё подстроиться, - подумал Альбин, - а в этот раз, значит, успел».

От этого ему стало не по себе. Впрочем, если адепт Мелодии Духа сообщает, что ты сделал то, чего он от тебя и ожидал — от этого всегда не по себе.

Особенно если ты пианист.

- Только не здесь, - продолжала Джил. - Я голодная.

Альбину пришла в голову ещё одна не очень хорошая мысль. Нет, он знал, конечно, что в библиотеку нельзя было приходить с едой. Но очень уж легко достраивалось продолжение: «...Пойдём, поймаем мне кого-нибудь на ужин» – «Это очень мило с твоей стороны, что ты не решила поймать на ужин меня» – «Ну что ты, как же мы будем разговаривать, если я сделаю из тебя ужин?»

Не все шайн были добры, смешливы и солнечны. Встречались среди них и кровопийцы. Тоже, кстати, довольно симпатичные. И самые легендарные как раз обитали там, откуда были родом предки Джил. Альбин был готов поспорить, что Джил как минимум на четверть — шамер-иланка. Может быть, и наполовину, хотя длинные светлые волосы не отливали характерной для шамер-иланцев рыжиной, а глаза были слишком темны. И всё же само её присутствие ощущалось по-другому. Стоило оказаться с ней в одном пространстве — и ты чувствовал, как уплотняется воздух, становясь влажным, прохладным и свежим. Вспоминались танцы у костров под напевы флейт, затейливые и в то же время простые, как вьюнки, и оранжевые фонарики в руках лесных путешественников, и странные символы на мшистых камнях, и сотни осенних сказок, хранящих горьковато-сладкий запах опадающих листьев. Стоило оказаться вот так, перед ней — и она иногда смотрела будто бы не на тебя, а тебе за спину или даже просто сквозь. И откуда-то ты знал, что отрешённый взгляд сейчас устремлён в зелёную даль невысоких холмов, поросших косматой полуседой травой, в пасмурное, всегда близкое небо, дальше, к морю. Ощущение было настолько достоверным, что Альбин чуть не обернулся. Но всё же не стал. Сам бы не смог объяснить, чего испугался больше — спугнуть наваждение или обнаружить его во всей полноте у себя за спиной.

...Джил вопросительно изогнула бровь и Альбин понял, что всё это время… точнее, нет. Какое ещё время. Из времени он напрочь вылетел. Слабо помнил, как дошли до забегаловки, в которой обычно кормились студенты, если не работала столовка. Слабо помнил, о чём говорили по дороге и говорили ли вообще. Слабо помнил, что заказывал, вообще не помнил, чем питалась Джил. Сейчас перед каждым стояло по чашке и Джил как раз вытряхивала в свою последние капли бледно-зелёного настоя. Альбин тайком принюхался к содержимому своей, отчаянно пытаясь сделать вид, что он вовсе не выпал из реальности на последние минут пятнадцать, если не больше.

Ромашка и липа. Неплохо.

Ну, что же. Либо не так уж и выпал, либо у Джил схожие предпочтения относительно чая. Любой вывод — скорее хорошая новость.

Если только она не обладает способностью рыться у собеседника в голове. Если только она не сознательно заставляет тебя смотреть на зимний Ленхамаари, а видеть осенний Шамер-Илан.

Альбин слегка паниковал. Он уже не был уверен, что знает, кого и от кого надо спасать. Впрочем, серьёзно разговаривать с возлюбленными твоих лучших друзей — это всегда немного неловко, верно?

Особенно если говорить приходится с адептом Мелодии Духа.

- Слушай, Джил, - как можно более беззаботно сказал Альбин, - ты в курсе всех этих нелепых баек про каких-то особенных шамер-иланских колдуний?

- Колдуний? Это которые варят зелья из трав, а травы растут там, где им расти не полагается? - Уточнила Джил. - Которые могут тебя заколдовать, не спев ни ноты? Которых шайн подкидывают вместо нормальных детей?

- Ну да.

- Тогда нет, - невозмутимо продолжала Джил. - Ничего о них не знаю.

Лицо её было совершенно непроницаемо, но в следующий момент уголки рта дрогнули. В улыбке — спокойное и весёлое самодовольство беспечного лесного духа, который никогда не выбирался за пределы своей рощицы. Но считает, что она и есть весь мир, а ты полностью в его власти. Такой легко прощает себе любое незнание, но это вовсе не означает того, что он не видит ничего дальше своей рощи. Просто его любопытство абсолютно очищено от человеческой невротичности и страха не успеть. У него впереди вечность. Он может позволить себе чего-то не знать.

- Я не колдую, - снисходительно пояснила Джил. - Я просто спроецировала ненадолго свой затакт в мир. Хотела, чтобы ты понял, что я ничего против тебя не имею. И перестал бы выглядеть так, будто готов немедленно нашпиговать меня всеми силовыми аккордами, которые знаешь.

Ого. Так это её затакт выглядит как зелёные холмы Шамер-Илана? Действительно, имело смысл делать счастливым человека с таким затактом! Просто ради возможности когда-нибудь там оказаться.

Но в любом случае, буквально распахивать душу перед едва знакомым человеком — дурной тон.

- Если ты хотела разрядить обстановку, у тебя не получилось, - сообщил Альбин. - К твоему сведению, люди плохо себя чувствуют, оказавшись в ситуации, которую не могут контролировать.

Джил не сразу ответила. Сначала просто опустила глаза и поднесла к губам чашку. Потом сказала, уже без улыбки:

- Прости. Я должна была догадаться, что ты не будешь чувствовать себя там в безопасности. Но это не со зла, честное слово, и я вовсе не хотела выбивать тебя из колеи. Просто забыла, что в твоей семье ненавидят Западный Архипелаг.

Вот поэтому я терпеть не могу боевую звукомагию, подумал Альбин, мучаясь угрызениями совести. Она делает тебя способным при виде чужого затакта сказать то, что собеседник поймёт как «это ужасно, никогда больше так не делай». Что равносильно просьбе никогда не быть счастливым в твоём присутствии. Или сообщению о том, что тебе нужен другой вид воздуха, не тот, которым дышит собеседник.

- В том числе поэтому я и сбежал от них, - мирно отозвался Альбин. - Чтобы когда-нибудь пройти весь Архипелаг от Уль-Илана до Шамер-Илана.

Джил быстро вскинула на него взгляд. Наверное, чтобы убедиться, что он не издевается и не шутит.

- Просто я не понял, что именно ты сделала, - продолжал Альбин. - А не понимать и теряться в пространстве и времени я очень не люблю, это правда. Правда, которая не имеет никакого отношения к Западному Архипелагу.

К его облегчению, взгляд у Джил слегка потеплел.

У неё зелёные глаза, подумал Альбин, они только кажутся чёрными, а на самом деле — просто тёмно-зелёные. Но когда она смотрит вот так, прямо, я начинаю понимать, почему люди ёжатся под моим взглядом. Это и вправду неуютно. Это анализирующий взгляд, а «анализировать» означает «расчленять». Вечный вопрос, где вопросительный знак — остро заточенный серп.

Но что же, сегодня и у Альбина к ней есть вопросы.

- Итак, - сказал Альбин, беря чашку, - я хочу кое-что прояснить. Нельзя сказать, что мы с тобой много общаемся.

- Да, скорее, меньше всех не общаемся, - с улыбкой заметила Джил.

Альбин согласно кивнул.

- Теперь всё немного изменилось. Не знаю, чем ты согрешила в прошлой жизни. Но с прискорбием вынужден сообщить, что в твоей нынешней появился Марсен. Я навёл справки и выяснил, что вас периодически видят вместе примерно с февраля.

- С конца января, - уточнила Джил.

- Примерно, - повторил Альбин.

- А ты неплохо сообщаешь безнадёжные диагнозы, - заметила Джил, откинувшись на спинку не слишком удобного стула так, будто он был уютнейшим креслом. - Но я тоже целитель. И уже кое-что знаю. Это хронически и неоперабельно.

- Да ладно, - хмыкнул Альбин, - посмотри, сколькие уже успели переболеть в лёгкой форме.

Она снова улыбнулась своей странной задумчивой улыбкой.

- Мне это безразлично.

- А мне нет. Точнее, мне нужно знать, точно ли твой случай так запущен.

Джил вздохнула — как показалось Альбину, немного раздражённо:

- Он терпеть не может, когда его называют по имени. Дружит с шайн, которого зовут Тоалли и который живёт в роще на конечной девятого автобусного маршрута. Ненавидит чай и немного грустит в конце августа. Но едва наступает сентябрь, сразу оживает. Если стоит на развилке, сворачивает направо, потому что налево уже сворачивал. По утрам одна бровь чуть выше другой, если снилось что-то хорошее. Всегда-всегда подбирает яйца дождевых ласточек и выпускает их на волю. И ещё это именно он распустил слух, что услышать на улице «Уль-Иланскую веснянку» – хорошая примета.

- И сам же разорвал её на несколько фрагментов…

- ...Вручил по одному каждому из ленхамаарийских ветров, и с тех пор на хорошую примету можно рассчитывать в любое время года, - закончила Джил. - Ну что? Это похоже на лёгкую форму?

- Нет, - признал Альбин. - Всё хуже, чем я думал. Но боюсь, что ты не понимаешь, насколько хуже. Просто и у него тяжёлая форма тебя — хотя я не уверен, что можно вообще говорить о таких вещах, как «лёгкая форма Джил Хьюз». Ты выглядишь человеком, который стреляет наверняка, а не наудачу. В отличие от некоторых. Но речь не о том, кто и для кого недостаточно хорош.

Хотя голос у Джил не стал громче, по ней было видно, что она здорово разозлилась.

- Знаешь, - начала она, - кто угодно на моём месте сказал бы, что ты суёшь нос не в своё дело и прикрываешься высокими мотивами. Но я слышала от Марсена достаточно о тебе, чтобы знать, насколько ты для него важен. И чтобы дать возможность высказаться, а уже потом выстрелить наверняка.

- Я ценю это, - склонил голову Альбин. - Так вот, высказываюсь. Марсен — отличный друг, но во всех остальных отношениях — абсолютно ненадёжная личность. Если бы питеры пэны собирались в стайки, они бы назначили его королём.

Джил холодно улыбнулась.

- Если бы я, - снисходительно сказала она, - хотела надёжности, купила бы диван. Оптимальный вариант. Каждую ночь только со мной, всегда поддержит, всегда встретит дома.

- Ты не понимаешь, - сдержанно повторил Альбин. - Ему плевать, ночь или день. Рано или поздно он почувствует себя связанным и начнёт бить крыльями. Скажет тебе, что ему было откровение, и вмиг окажется на другом конце света. А потом окажется, что на самом деле никакого откровения у него не было, и он просто тебя бросил. Ты скажешь, что он последняя скотина, и заведёшь себе отношения с первым встречным. Я не хочу, чтобы с вами происходило всё это дерьмо.

Взгляд у Джил как-то потускнел.

- Да, - скучающе отозвалась она, - про откровения я знаю. Видишь ли, влюбиться в меня — это тоже симптом склонности к идиотским поступкам. Ты понимаешь, что мы с ним оба рискуем, это радует.

Альбин слушал её с нарастающей тревогой.

- Потому-то я и хочу, чтобы мы с тобой были на одной стороне, - продолжала Джил. И мягко закончила: - Кто-то ведь должен остановить его, если ему будет откровение прыгнуть с обрыва. Ты один не справишься. И я тоже.

Альбин долго молчал. Потом тихо сказал:

- Прости. Теперь я вижу, что ошибался. Ты действительно осознаёшь, во что вляпалась.

Джил весело фыркнула, сверкнув зелёными искорками в глазах:

- Мы же поэтому и решили поговорить, верно? Это сделка, имей в виду.

Снова. Снова спокойное и весёлое самодовольство беспечного лесного духа, который соединён со всем миром, поэтому любую рощицу знает как свою собственную. И может назвать по имени каждую морскую волну.

Такой не может чего-то не знать.

- Хорошо, - решительно сказал Альбин. - Тогда второй вопрос. Тебе случалось на днях залечивать ему трещину в ребре?

Или может.

Джил обеспокоенно и удивлённо склонила голову набок:

- Нет.

- Вот и мне не случалось, - вздохнул Альбин. - Значит, он лечился сам и не хотел, чтобы мы знали.

- Но откуда..?

- От ребят из спортивных команд, судя по всему, - мрачно отозвался Альбин. - Вроде бы он больше ни с кем не успел настолько отношения испортить. Хотя что я могу об этом знать.

- Я совершенно не в курсе, - растерянно сообщила Джил. - Нет, конечно, он рассказывал мне пару анекдотов о том, как ему прилетало из-за каких-то девиц… Но если сейчас ему досталось из-за меня, то мои тайные поклонники какие-то слишком уж тайные.

- Боюсь, из-за тебя, - хмуро сказал Альбин. - Но не в том смысле, в котором были анекдоты.

Джил нетерпеливо сжала губы и снова приподняла бровь.

- Такие, как они, ненавидели его всегда, - пояснил Альбин. - Колотить его начали задолго до того, как по нему начали сохнуть девочки.

- За что?

Альбин пожал плечами:

- За то, что он живёт неправильно. За то, что он позволяет себе жить неправильно. Будь он полным изгоем, ему бы не так доставалось. Но этот гад не даёт никаких поводов для жалости к себе. Ему нравится жить и у него получается почти всё, за что он берётся. Всё, кроме боевой звукомагии.

- Ладно, - кивнула Джил. - Но мне всё ещё непонятно, при чём тут я.

Альбин сделал глубокий вдох, а потом глубокий выдох.

- Я не берусь делать выводы, - честно сказал он. - Но мне кажется, ты заставляешь его браться за невыполнимые задачи.

- Какой ужас, - усмехнулась Джил. - А то он без меня этого не делал.

- Без тебя, - терпеливо продолжал Альбин, - он бы легче прощал себе подобные несовершенства. Точнее, так — он бы себе их прощал. И находил бы способы избегать драк, в которых гарантированно получит серьёзные повреждения. А он, подозреваю, отчаянно лезет на рожон. Как ты думаешь, зачем?

Джил на секунду задумалась. Затем изменилась в лице.

- Пытается практиковать боевую звукомагию, - тихо произнесла она.

И умолкла. Возможно, представила себе всё то, что представил Альбин, обнаружив трещину в ребре Марсена.

Часы, проведённые за разучиванием нового приёма. Встреча с противником, всегда превосходящим по силам. Поспешно отыгранное анестетическое заклинание, когда становится ясно, что приём в очередной раз не сработал. Оценка повреждений после того, как расправа заканчивается. Целый концерт из лечебных заклинаний. Травмы, упущенные из-за анестезии и напомнившие о себе позднее — неожиданной болью, на которую иногда нельзя даже отреагировать, нельзя даже измениться в лице, иначе придётся что-то придумывать и объяснять.

- Спасибо, что рассказал мне, - наконец произнесла Джил. Глаза у неё всё ещё были тёмные. - Я постараюсь что-нибудь сделать.

- Я тоже, - кивнул Альбин. - Например, ты можешь ему намекнуть, что я уже достаточно хорош в мелкой технике и не нуждаюсь в подопытных.

- Намекну, - вздохнула Джил. - Но учти, что он не хочет тебя отвлекать от учёбы. Вы так совсем видеться перестанете.

***

К сожалению, Джил оказалась права. Марсена он с тех пор видел два-три раза. При последней встрече как бы невзначай отметил, что рожа у Марсена всё ещё просит кирпича, но отчего-то безуспешно. Марсен изобразил удивление и ответил, что думал, будто все кирпичи переключились на Альбина, поскольку его, Альбина, рожа взывает к кирпичам гораздо громче.

В общем, то ли Джил приняла меры, то ли не в меру активные сверстники утратили к Марсену интерес. Правда, ещё могло быть так, что теперь Марсен никому ничего не рассказывал и всё лечил сам.

Упорная учёба наконец-то принесла свои плоды, и Альбин из старательного троечника стал хорошистом. Причём оставался в хорошистах только из-за уже сложившейся репутации старательного троечника. Преподавателям нужно было время, чтобы привыкнуть к тому, что Альбин больше не задаёт дурацких вопросов, а тактично исправляет ошибки в их лекциях.

Только одно было плохо. Когда клещи учёбы и подработки перестали прочно сдавливать его жизнь, в ней появилось место для неожиданных осознаний.

Например, что Альбину очень не хватает вечной трескотни Марсена над ухом. И что Альбин вполне был бы не против как-нибудь выбрать ночь и отправиться на поиски приключений.

Иногда он пересекался с Джил, обменивался с ней парой фраз. Но что толку? Глупо ждать, что она отнесётся с пониманием к его неожиданному ощущению одиночества. Не можешь никак расширить круг общения — это только твоя вина. Претендуешь на внимание лучшего друга после того, как он оказался счастливо и взаимно любимым — значит требуешь того, что тебе не полагается.

Точнее, так думал Альбин.

А потом, когда наступил апрель, Марсен выцепил его между парами и сказал, что надо поговорить.

Тот день был третьим после наступления весны — не календарной, а настоящей, солнечной. Всё подтаивало. Дорожки в университетском парке превратились в снежную кашу, мерзко хлюпающую под ногами. Кажется, такая снежная каша была даже зловреднее обычной воды — обувь промокала быстрее, чем в сезон дождей, когда приходилось шлёпать по лужам.

Увидев двоих, идущих по узким парапетикам вдоль дорожек, Альбин остановился. Они шли в ногу, хоть их и разделяла дорожка, а парапетики были кривыми. Не похоже, чтобы они теряли равновесие, но всё же их руки были вытянуты по направлению друг ко другу. Как будто бы они держались за руки, не держась за руки. Или как будто бы несли какую-то невидимую нить, которую можно нести только вдвоём. Когда навстречу парочке попадались прохожие, они вежливо кивали им и синхронно же поднимали вытянутые руки. Некоторые из встречных даже пригибались — настолько сильна была иллюзия, что парочка что-то несёт.

Без сомнения, подумал Альбин с нежностью, это мои придурки идут. Только они могут так развлекаться.

Они заметили его, помахали — тоже синхронно, даже не глядя друг на друга. Завершили своё гордое шествие и встали перед ним, уже по-настоящему держась за руки.

- У нас к тебе дело, - сообщила Джил.

Солнце светило ей в правый глаз, зажигая его зелёным огоньком. Альбину вспомнился фонарик над дверью одной старой приморской таверны, сделанный из стеклянного поплавка. Вот такой же свет теплился сейчас в правом глазу Джил.

- Да, - подтвердил Марсен. - У нас грандиозные планы и ты нам нужен.

Альбин смерил обоих взглядом. Сказал, нарочито пренебрежительно:

- Боюсь спросить, что за планы. Привык слышать эту фразу только от одного сумасшедшего, двое — это уже не к добру. Что вы задумали?

И тут он понял, что видит невозможное. Крайне смущённого Марсена, который не знает, как начать.

- Ты бывал когда-нибудь в тупике Меренранта? - Кашлянув, спросил он.

- Бывал, - немного удивлённо отозвался Альбин.

- Есть предложение. Только не подумай, что мы хотим тебя использовать.

- Как не хотим? - Изумилась Джил.

- Джил!

- Что?

- Ребята, - повысил голос Альбин.

Оба умолкли и повернулись к нему. Он продолжил, уже тише и спокойнее:

- Я правильно понимаю, что вы решили снять там деревянную развалюшечку, но вдвоём аренду не тянете?

Они переглянулись и снова заговорили наперебой:

- Да, но ты не подумай, что это из истории «пара съехалась и решила завести собаку»…

- И мы предложили не потому, что не тянем.

- Мы бы предложили кому-нибудь ещё...

- ...Нет, не предложили бы, мы согласны терпеть только одного человека в нашем доме.

- ...И двенадцать шайн.

- Джил!

- Что? Ты сам сказал, что нам можно будет устроить там проходной двор!

- Джил, ты обещала помочь его уговорить, а не заставить удрать в ужасе!

- Тогда перестань скандалить, он сейчас представит, как будет ежедневно наблюдать вот этот цирк, и точно сбежит. Веди себя прилично.

- Мы знакомы больше семи лет. Если я вдруг ни с того ни с сего начну вести себя прилично, он точно заподозрит неладное.

Альбин поднёс кулак ко рту и выразительно откашлялся. Когда Марсен и Джил виновато притихли, торжественно сообщил:

- Вы, ребята, всё сделали не так. Вот ты, - он ткнул пальцем в Марсена, - должен был подойти ко мне и сказать: «Ну что, неудачник, забрать тебя из твоей конуры? Давай с нами, нам как раз нужна домохозяйка, владеющая секретами скоростной уборки». А ты, - он чуть поклонился Джил, - должна была сказать, что вы решили меня усыновить.

- Ага, - развеселился Марсен, - и по ночам бы ты стучался к нам и говорил: «Я не могу заснуть, в моей комнате чудовище!»

- А я бы отвечала: «Оно уже не в твоей комнате», - подхватила Джил.

- Ну, ещё бы, - уязвлённо отозвался Альбин. - Какие бы чудовища ни жили в этом доме, самое страшное всегда будет в вашей комнате.

- Что ты себе позволяешь? - Возмутился Марсен. - Выбирай выражения, когда говоришь о Джил, иначе я буду страшно мстить!

- Так что, - нетерпеливо вмешалась Джил, - нам продолжать тебя уговаривать или похитить, пока ты будешь спать?

- Вот это уже другой разговор, - одобрил Альбин. Выдержал паузу, чувствуя себя владельцем кусочка колбасы, стоящим перед двумя котами. И сказал: - Я согласен, конечно. Впрочем, можете и организовать похищение, если хотите. Тогда мне не придётся договариваться с квартирной хозяйкой. Только будьте так добры, похитьте заодно и все мои вещи, хорошо?