Глава 2. Каким же был довоенный деревянный Петрозаводск и как мы жили тогда.

Итак, 22 июня 1941 года мы разъехались по домам, не закончив соревнование. Шестнадцатилетние девятиклассники вернулись в Петрозаводск, небольшой, очень красивый, уютный и чистый северный городок, расположенный на берегу залива Онежского озера. Город был деревянный, хоть и был столицей республики. Даже тротуары были деревянные, из досок (это так приятно для ног и обуви).

Каким же был довоенный деревянный Петрозаводск, и как же мы жили тогда? Город рассекала на две части река Лососинка, в которой мы купались (купались и в Онежском озере). С одной стороны города и напротив залива, по берегу озера, располагались места для отдыха горожан. Иногда с очень странными названиями. Так, например, одно из мест отдыха называлось «Чертов стул». Изумительное сооружение природы: в гранитной скале – настоящий огромный стул. Туда часто ездила молодежь на пикники. По другую сторону города по всему берегу залива были леса-леса-леса.

Изумительные, почти дикие, с редким жильем (приблизительно в 30-50 км друг от друга). На озерах, которых было много в лесу, располагались маленькие рыболовецкие артели. В лесу можно было легко заблудиться. Но заблудившихся часто выручали как будто кем-то разбросанные по лесу крохотные домики – лесные избушки, в которых всегда можно было найти соль, сухие спички и сухие дрова для растопки очага, иногда и консервы. Уходящий из домика-избушки повторял заведенный порядок. В деревнях, поселках и хуторах рыболовецких артелей для приезжающих учителей было всегда приготовлено чистое жилье со всем необходимым для ведения хозяйства. Уезжающий учитель оставлял что-нибудь свое, даже книги оставляли друг другу.

В лес горожане ходили пешком или ездили на лодках, иногда на моторных. Дорог в лесу не было. Они и не нужны были. Ведь легковых машин перед войной никто не имел. Собирали в лесу ягоды: бруснику, чернику, клюкву, малину, землянику. Еще в лесу на маленькой солнечной поляне иногда попадалась очень интересная ягода. Называли мы ее «поленницей» и росла она по одной ягодке на стебельке, только на сухих местах, и, как правило, около поленниц (сложенные и распиленные, готовые к вывозу бревна). Это самая вкусная ягода, какие есть вообще. Когда она не спелая – каждое зернышко на единственной на стебельке ягодке, разноцветная (от желтого до синего и сиреневого). Зато, когда поспеет, вся становится оранжевая, как морошка, только вкуснее и очень ароматная. Если находили ее, то удавалось собрать не больше маленькой чашечки, от которой в доме потом разносился аромат несколько дней. Не знаю, есть ли сейчас в Карелии эти ягоды? Где-то я читала, что из нее получается самое вкусное на земле варенье. А встречается она еще, якобы, в Скандинавии и Канаде. Ценились люди, которые знали места, где что растет. Собирали грибы, белые грузди. Ягоды замачивали в подслащенной воде (чернику сушили). Варенье почти не варили – дорого. Грибы сушили и засаливали, но не в банках, а в бочках. На лодках грибы увозили не в корзинах, а в мешках (места в лодке меньше занимают).

Но вернемся в Петрозаводск. Мы очень любили свой город. Жили мы в нем хорошо, даже можно сказать счастливо. Жили дружно, но были и неприятные события, например, драки «двор на двор», в которых принимали участие даже девочки. Но заканчивались они всегда без тяжелых последствий. Отделывались, как правило, синяками, разбитыми носами, и, иногда – изорванной одеждой. За что нам попадало и, довольно здорово, от родителей. Ведь жили все очень скромно. Одежду берегли. Одевалась молодежь неплохо, но однообразно. Украшения не принято было носить. В какой-то степени, запрещалось. Не носили тогда даже обручальные кольца. Парфюмерией почти не пользовались, если не считать губную помаду, которой пользовались очень редко (в праздничные дни) девушки и молодые женщины. Волосы, конечно, никто не красил, а вот прически красивые делали. Юноши всегда были коротко подстрижены. Все равно предвоенная молодежь была красивой и привлекательной, и мы – девушки, умели нравиться нашим прекрасным мальчикам. У девочек ценились скромность и гордость, у мальчиков – храбрость и благородство. Трикотажного белья тогда не было, о колготках мы даже не знали. Очень тяжело было малышам. Представьте себе вместо колготок – лифчики и резинки, которые всегда расстегивались. Прилично и красиво одеваться было очень трудно.

В городе совершенно не было воровства. Могли уйти в школу и забыть закрыть дверь на замок. А некоторые вообще не запирали двери. Очевидно, сказалось то, что до 1939 года в городе проживало очень много финнов (во время «Финской войны» они все каким-то образом уехали в Финляндию, а вот хорошую привычку не воровать оставили нам в наследство). Отличались они и чистоплотностью. Замков не любили, а вот колодцы, из которых мы брали воду, и туалеты, которые были не в домах, а на улице, они запирали на замок, раздавая ключи – кому положено было их иметь. Порядок с туалетами усложнял жизнь и не очень нам нравился, но делать было нечего. Подчинялись. Замки на колодцы и двери туалетов у нас не прижились. А жалко. Чистота в городе – это тоже, в основном, наследие финнов. Мы дружили с ними, и почти научились говорить по-фински. Но кое-что мне в них не нравилось. У них был обычай – когда они убивали свиней, которых разводили. Делалось это во дворе дома так: когда свинья ела корм, точным ружейным выстрелом в голову убивали ее и сразу же, стоящий рядом мужчина вонзал острый нож в шею. Струящуюся из раны кровь разливали по кружкам всем окружающим и еще теплую выпивали. Мне дали попробовать. Я пить не могла.