Глава 1, часть 3

В ту же секунду, когда он покинул перрон, мама и тётя кинулись обнимать меня. Кто-то из них, кажется, даже пустил слезу. Обе они поклялись писать мне каждый день и взяли с меня слово отвечать им хотя бы два раза в неделю. Бабушка стояла несколько поодаль, но затем, когда я уже хотела было последовать за профессором, она неуклюже подошла ко мне и, склонившись, заключила в крепкие объятия. «Я сложила тебе в чемодан некоторые из моих припасов, угости там кого-нибудь, и вы обязательно подружитесь. Почти все девчонки падки на вкусные сладости, уже я-то знаю», - сказала она и, чмокнув меня в щёку, отошла к маме и тёте (последняя, кажется, взяла бабушку за руку). Я улыбалась до ушей, напрягая все мышцы лица, чтобы не расплакаться и не расстроить их ещё больше. Мама поторопила меня, и я забежала в экспресс, а затем, помахав им рукой, отправилась вперёд по тамбуру, где-то и дело сновали ученики (кто с багажом, а кто без), из купе, мимо которых я проходила, доносился то смех, то громкие разговоры, из одного прямо в проход вдруг начали вылетать мыльные пузыри размером с мою голову, внутри одного из них, по-моему, была жаба. Засмотревшись на это дело, я не заметила, как дошла до профессора. Он стоял, прислонившись к стенке, рядом со входом в одно из купе.

- Так, Грета, садись скорее в купе. Я вынужден тебя покинуть, буду патрулировать экспресс, а то это вообще уже ни в какие ворота. Эй, вы там! А ну стойте, чего вы делаете с этой жабой? Она вообще ваша разве? - вторая часть сказанного профессором раздалась уже на весь коридор, и он быстрым шагом направился в самую гущу тех мыльных пузырей, которым я дивилась несколько секунд назад.

Молча кивнув, я быстро шмыгнула в купе, где на небольшом столике у окошка стояла клетка с моей совой. Я заняла место прямо у окошка, а напротив меня уже сидел пассажир. Темноволосый мальчик, примерно мой ровесник. Он смотрел в окошко и тепло улыбался кому-то. Из любопытства я проследила за его взглядом и внезапно для себя обнаружила, что прямо за стеклом, в толпе людей, стоит и моя семья.

Я последовала примеру своего попутчика и придвинулась как можно ближе к стеклу. Мама тут же помахала мне рукой, тётушка послала воздушный поцелуй, а бабушка, кажется, слегка заплаканная, улыбнулась так нелепо (кому-то другому эта улыбка могла бы показаться жуткой, но она просто не умеет нормально улыбаться), что я, не отдавая себе отчёта в этом, рассмеялась. Поезд тронулся, мама пошла с ним вровень, а я прижала к стеклу свою ладошку. Тётя и бабушка остались стоять и махать мне, а мама всё прибавляла шаг, и я вдруг поняла, как сильно мне будет не хватать её.

Перрон кончился, мама так и осталась стоять на самом краю и махать мне рукой, а я, проводив вокзал взглядом, наскоро вытерла глаза рукавом и посмотрела на мальчика, что сидел прямо передо мной. Глаза его тоже были красными, но на меня он не смотрел, его взгляд был устремлён в коридор, где двое мальчишек с чемоданами протиснулись к нашему купе.

- Можно мы тут упадём?

Мой попутчик кивнул, я тоже, двое мальчиков нашего возраста положили свой багаж на полки и сели друг напротив друга. Болтали они без умолку, а я чувствовала себя очень неловко и, пододвинувшись ещё ближе к окошку, просунула через прутья клетки палец и принялась поглаживать пушистое оперение на крыле сипухи. Она довольно глядела на меня и иногда цокала клювиком.

Следующие два часа я попеременно смотрела в окно, на сову и иногда на своих попутчиков. Те два мальчика, что вошли, когда поезд уже набрал скорость, оказались очень непоседливыми и при всём при этом хорошими друзьями. Они обсуждали квиддич, своих общих друзей, которые тоже ехали в этом поезде, но полностью заняли купе и этим двоим пришлось искать другое, также они постоянно возвращались к разговору о тележке со сладостями и, собственно, самим сладостям, которых им не терпелось напокупать. «Не зря же нам столько денег дали в дорогу!», - сказал один из них и в животе у меня предательски заурчало. Я решила, что тоже куплю что-нибудь, но только после мальчишек, не-то растопчут прямо при выходе в тамбур. Оба они, кажется, ехали в Хогвартс впервые, как и я, просто были наслышаны о школе и самой поездке, причём от учеников (а-вот «Историю Хогвартса» явно и в глаза не видели). Один из них был очень смышлёным, его тёмно-рыжие волосы завивались в кудри, на смуглой коже почти не было видно веснушек, и при этом мальчик был лишь чуть-чуть повыше меня, как и его друг, собственно, который, в свою очередь, был светловолосым, но не таким сообразительным, скорее куда более болтливым (он просто не затыкался, и я иногда запутывалась, когда пыталась прислушаться к нему и разобраться в том, что он говорит второму мальчику). А тот попутчик, что сидел напротив меня, также у окошка, наоборот, отличался поразительной молчаливостью. С тех пор, как он кивнул тем мальчикам, я больше не видела, чтобы он отрывался от написания письма. Наверное, мама взяла с него слово написать сразу, как приедет в школу. Это показалось мне очень милым, тем более, его слёзы при отбытии экспресса не остались для меня незамеченными. Хоть кто-то в этом купе понимает меня и не радуется так рьяно, я уж думала, что у волшебников вообще не принято скучать по близким.

Примерно полпервого дня из тамбура послышался стук, а затем в купе заглянула миловидная пожилая женщина, продавщица с той самой тележкой. После того как те гиперактивные и суперголодные мальчишки накупили себе всего, что только было представлено в ассортименте тележки и, закончив препирательства, вернулись в купе, я вышла в тамбур.

Я вроде бы как запомнила, что один галлеон - это семнадцать сиклей, а один сикль - это двадцать девять кнатов, но пользоваться волшебной валютой быстро пока не научилась (как-никак это мой первый опыт). Продавщица, поняв это с первого взгляда, очень по-доброму мне улыбнулась и, когда я путалась, подсказывала мне, но ни в коем случае не торопила. Я была очень благодарна ей за это, даже настроение поднялось.

Попрощавшись с ней, я вернулась на своё место и выложила перед собой тыквенное печенье, конфетки-драже «Берти Боттс», лакричные палочки и сдобные котелки. Особенно сильно мне понравилась последняя сладость, конфетки-драже я решила оставить на потом, а вот лакричные палочки даже пожевала моя сипуха, хотя я вообще не думала, что совы едят такое, но как знать, она же волшебная всё-таки.

Вид за окном то и дело менялся, ещё в начале поездки Лондон остался позади, хотя мне он всегда казался поистине необъятным. Сейчас я с наслаждением наблюдала за тем, как поля и луга, с пасущимися на них коровами и овечками сменяют друг друга в бесконечной гонке. Правда, кроме меня, похоже, никто больше и не смотрел в окошко, все были заняты своими делами (в основном, разговором, кто вслух, а кто на бумаге). Когда местность за окном резко сменилась, на смену полям и лугам пришли леса, реки и холмы, один из мальчишек, хваставшийся тем, что почти вся его семья в своё время училась на Гриффиндоре, спросил своего друга (похоже не в первый раз, а показательно), куда хотел бы отправиться он. Тот, горделиво выпучив грудь, заявил, что с удовольствием присоединился бы к нему, иначе семья точно отречётся от него. Мне вдруг стало очень жалко этих мальчиков, я сомневаюсь, что кто-то из моих родных стал бы ругать меня за то, что я отправлюсь на неугодный им факультет…

- Не знаю, конечно, решать шляпе, но на Хаффлпафф я уж точно не отправлюсь, у меня все маги, а туда в основном маглорождённые попадают, знаешь же? - продолжил первый и я не на шутку задумалась над только что услышанным.

- Ой, не знаю, не знаю…у меня кузен, Джери, он с Хаффлпаффа, а у нас вроде не так уж и много маглов в роду… - второй, кажется, заволновался, и первый посмотрел на него почти с презрением.

- Может быть, ты просто чего-то не знаешь? А ты вот, да-да, ты, с совой, у тебя сколько маглов в семье? - кажется, этот вопрос был задан мне, но поняла его я не сразу.

- Маглов? Ну, мои мама и тётя не маги, если ты об этом, как и бабушка с дедушкой…

Я резко замолчала и решила посмотреть на реакцию мальчишек. Кажется, одного из них это точно не устраивало. Моя семья - это все вышеперечисленные, а если он хотел услышать что-то другое, я с радостью разочарую его и ничего больше не скажу. Чтобы нарушить неловкое молчание, второй мальчишка, что посмышлёнее (он, по-моему, очень разочаровался в друге за последние пять минут), обратился к попутчику, что сидел напротив меня.

- А ты на какой факультет хочешь попасть?

Тот будто ждал этого вопроса, настолько быстро он обратил внимание на собеседника (хотя до этого только и делал, что писал) и принялся отвечать.

- Мне, если честно, совершенно без разницы. Вряд ли мои родители сильно обидятся на меня за решение шляпы, мы всё-таки не первый день знакомы. Но я думаю, что мне очень подойдёт Хаффлпафф, у меня там мама училась, знаете ли.

Когда он закончил, оба наших обидчика будто язык проглотили. Всю оставшуюся поездку они молчали и не знали, куда деть глаза, а я, когда замечала, что темноволосый мальчик смотрит на меня, всегда улыбалась, он даже начал отвечать мне под конец поездки (раньше просто не обращал внимания, писал письмо). На душе у меня стало ещё радостнее, когда не пойми откуда прямо на меня приземлился огромный белый кот. Кажется, он выглядел, как настоящий низзл. Со мной он был очень добр, так и провалялся на коленях до конца пути, лишь перед самой остановкой экспресса пересел на сидение и начал мыть лапу (замарала я его что ли, пока гладила?).

Когда по вагонам разнёсся голос машиниста, который оповестил нас о том, что через пять минут мы подъедем к Хогвартсу, я достала из чемодана мантию и надела её (признаюсь, не впервые), мальчики сделали то же самое. Я взяла клетку в руки, хотя и знала, что багаж нужно оставлять в поезде, мне не потрудился напомнить об этом один из двух друзей, тот, у которого все в роду учились на Гриффиндоре, если быть точнее.

На самом деле, мне было немного без разницы, я кивнула ему, но оставлять сову не стала. Ни за что. Мы ещё летом договорились с ней, что я выпущу её сразу, как только окажусь на улице, а клетку оставлю у входа в поезд, её приберут, а сипуха полетит в совятню одной из первых (ну неправильно было оставлять её в пустом купе, просто неправильно).

Провернув всё это на самом краю переполненного школьниками перрона, я услышала зычный голос, раздавшийся над головами учеников (по-моему, его можно было услышать в Лондоне).

- Первокурсники! Первокурсники! Все сюда!

Особо маленькие и неуклюжие из учеников поплелись в сторону великана с густой тёмной бородой, над которой сияли два блестящих глаза-жука. Он стоял в самом дальнем краю перрона, за ним виднелась хорошо проторенная тропинка, которая вдали резко уходила вниз.

- Так, все собрались, точно? Никто ничего не оставил? Жабу там, кота или крысу… Хорошо, тогда все за мной! И под ноги смотрите!

Поскальзываясь и спотыкаясь, мы шли следом, вокруг было очень темно и постепенно все разговоры стихли. Лишь иногда кромешную тишину прорезали шепотки ребят и шелест деревьев.

- Ещё секунда и вы увидите Хогвартс! Все сюда! Осторожно только!

Отовсюду послышались возгласы восхищения, когда все мы вслед за великаном высыпали на берег большого чёрного озера. На другом его берегу возвышалась скала, на которой стоял потрясающий воображение огромный замок с башенками и большущими окнами, в которых отражался небосвод.

У самого берега раскачивалась вереница маленьких лодочек, в которые мы расселись по четыре человека, когда великан вновь скомандовал к действию.

Лодки бесшумно прорезали гладкую воду, все молчали и смотрели вдаль, на замок. Чем ближе мы подплывали к нему, тем больше он становился и этим ещё сильнее впечатлял.

- Пригнитесь! - вновь крикнул великан, когда мы подплыли к утёсу. Все послушались и лодки плавно вплыли в заросли плюща, за которыми скрывалась огромная расщелина. Заросли остались позади, мы попали в тёмный туннель, который заканчивался прямо перед замком. Когда лодки причалили к подземной пристани, все высадились на камни.

Наш сопровождающий осмотрел пустые судна и, довольно улыбаясь, повёл нас наверх, по каменной лестнице, освещая дорогу фонарём. Вскоре мы оказались на лужайке прямо у подножия замка. Преодолев ещё один лестничный пролёт, мы встали перед огромной дубовой дверью.

- Все здесь? Отлично, - великан ещё раз убедился, что всё в порядке и никто ничего не оставил, а затем трижды постучал в дверь замка своим огромным кулаком.

Дверь распахнулась и за ней, к всеобщему удивлению, оказался маленький, в половину моего роста, человечек в остроконечной шляпе.

- Профессор Флитвик, вот первокурсники.

- Большое спасибо, Хагрид! Я их забираю, - пропищал профессор, повернулся и пошёл вперёд. Мы последовали за ним и пришли в огромный холл, на каменных стенах которого были развешаны факелы, потолка я так и не смогла рассмотреть, настолько он был высок. В дальнем конце помещения виднелась красивая мраморная лестница, которая вела на верхние этажи.

Мы шли по мощённому булыжником полу вслед за профессором Флитвиком и сердце моё грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди, я волновалась, боялась и одновременно восхищалась убранством замка и тот факт, что я буду жить в нём…в общем, от грусти не осталось и следа.

Профессор провёл нас через холл и попросил остановиться рядом с большущими двойными дверями, из-за которых доносился шум сотен голосов. Туда, должно быть, ушли остальные ученики.

- Добро пожаловать в школу чародейства и волшебства Хогвартс, - поприветствовал нас профессор Флитвик, круто развернувшись кругом на носочках своих ботинок. - Скоро начнётся процедура распределения, а за ней последует банкет по началу учебного года.

Распределение - это очень важная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до конца обучения ваш факультет станет для вас второй семьёй, вы будете жить в спальнях со своими однокурсниками, проводить своё свободное время в гостиной вашего факультета, которая станет для вас домом.

Факультетов в школе четыре - Рейвенкло, Хаффлпафф, Гриффиндор и Слизерин. У каждого из них своя история и из каждого выходили учёные волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки, а за каждое нарушение очки будут вычитаться из общефакультетской суммы. В конце года факультет, набравший больше всего очков, победит в соревновании между факультетами - это большая честь, но, конечно же, не стоит на этом зацикливаться. Надеюсь, каждый из вас найдёт себя на том факультете, на который его отправит Распределяющая шляпа.

Выстройтесь в шеренгу, следуйте за мной и постарайтесь сильно не волноваться. Всё будет хорошо!

Не без путаницы мы выстроились в шеренгу и пошли за профессором. Никогда прежде я так не волновалась, мои ноги налились свинцом, а к щекам прилила горечь, предвещающая неловкость и даже стыд. Я встала за тем темноволосым молчаливым мальчиком, который сидел напротив меня в купе, его уши покраснели, должно быть, тоже испугался и смутился.

Профессор открыл двойные двери, и мы прошли через них, представ на суд перед учениками, которые сидели за четырьмя длинными столами, и с огромным любопытством смотрели на нас. Перед ними, на столах, стояли сверкающие золотые тарелки и кубки. На другом конце зала за таким же длинным столом (только он стоял по ширине помещения) сидели преподаватели, в том числе и Хагрид. Пока мы шли к этому столу, я посмотрела вверх, потолок действительно выглядел в точности как ночное небо, которое мы оставили позади, входя в замок. Зал был освещён тысячами свечей, парящих в воздухе.

Когда мы подошли к преподавателям, профессор сказал нам повернуться спиной к ним и лицом к старшекурсникам. Они всё так же глядели на нас изо всех глаз и перешёптывались. Мне стало совсем неловко. Буквально через секунду профессор поставил перед нашей шеренгой трёхногий табурет и положил на сидение остроконечную шляпу. Она была вся в заплатках, потёртая и ужасно грязная, но мне почему-то казалось, что от неё так и веяло магией, волшебством.

Все собравшиеся неотрывно смотрели на шляпу, я, если честно, тоже не могла отвести взгляд. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина, а затем шляпа шевельнулась и на ней появилась дыра, напоминающая рот. Она запела.

Пела она долгую, красивую песню о своей судьбе, о том, какие люди попадают на каждый из четырёх факультетов и о том, что Хогвартс станет для каждого из нас вторым домом, как стал для неё.

Всё время, пока она пела, по моей коже шныряли туда-сюда мурашки, а из головы никак не выходила мысль о том, что ещё два месяца назад я и вообразить себе не могла, что в этом мире есть говорящие шляпы. Песня подошла к концу и весь зал зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырём столам и вновь замерла, рот её исчез, и я поняла, вот он - момент истины.

Профессор встал рядом с табуретом и развернул длиннющий свиток пергамента.

- Я назову ваше имя, и вы наденете шляпу, а затем сядете на табурет, - вновь пропищал он и мне стало ещё страшнее, чем раньше. - Начнём!

Он начал перечислять ребят, каждый из которых выходил вперёд и присаживался на табурет. Над кем-то шляпа думала долго, а кому-то выносила вердикт, лишь коснувшись макушки. Так случилось и со мной.

До меня было довольно много ребят, что удивительно, в школе я была почти первой в списке, хотя, наверное, мне просто так показалось, ведь я почти не слушала и не наблюдала за происходящим. Мне было очень страшно, я вспоминала маму и её улыбку и старалась успокоиться, когда профессор назвал мои имя и фамилию.

- Дойл, Грета!

Спотыкаясь, я вышла из шеренги. Мои щёки горели пунцом, в голове вдруг стало совершенно пусто, а сердце отбивало крайне быстрый ритм по рёбрам. Мне казалось, все глаза в этом зале уставились на меня. Наверное, так и было, да.

Я села на самый край табуретки, готовая в любой момент рвануть в сторону одного из столов, как вдруг профессор накрыл мою голову шляпой. Не прошло и мгновения, кажется, она даже не успела коснуться моих волос, как вдруг на весь зал раздался её хриплый голос…

- ХАФФЛПАФФ!

И всё вдруг встало на свои места.