Гипнагогическое черное солнце Жерара де Нерваля

Очень интересно было обнаруженить в предисловии к Liber Nigri Solis целый ряд замечаний о присутствии образа мрачного светила еще с творчества ранних романтиков; впрочем, нас заинтересовало не столько присутствие там черносолнышка, сколько несколько необычных совпадений, притянувших наше внимание - в первую очередь присутствие Черного Солнца в "Аврелии" Жерара де Нерваля.

В этой гипнагогической повести сон сливается с явью, каталепсия - с мистическими видениями, реальная женщина - с фантастическим совершенным образом, герой вынужден уживаться в одной действительности с практически гофманским двойником, а также мечтать о метарелигии, соединяющий элементы всех религий мира, такой, чтобы не нужно было "подвергаться проклятию Троицы" если вдруг решишь "проникнуть в тайну".

Как очень уместно отмечает Д. А. Кудрявцева в исследовании "Сновидение как способ познания инореальности («Аврелия» Ж. де Нерваля)", "видения и сны в «Аврелии», по сути, представляют собой мифы, наполненные символическими образами разных религий: это античные и скандинавские боги, христианские святые, персонажи восточных легенд. Это и нисхождение в подземное царство — загробный мир, к первородному огню, знакомство с умершими предками; посещение идеального утопического города; теогонический миф об элохимах, миф о сотворении мира, эсхатологический миф о гибели мира".

Странно видеть горящее над всем этим Черное Солнце - хотя, если учесть космогонию Эоники, в которой перспектива ЧС открывается именно когда речь начинает идти о множестве культурных Историй и устойчивых паттернах их развития и падения - что может быть логичнее? "Мне казалось, я вижу чёрное солнце на пустынном небе и кроваво-красный круг над Тюильри. Я сказал себе: "Начинается вечная ночь, и она будет ужасна. Что случится, когда люди увидят, что солнца больше нет?"

Интересно, что рифмуются строки "Аврелии" и с "Меланхолией" Теофиля Готье - тут нас ждет тот же персонаж Дюрера, о котором мы писали неделю назад: "Какое-то существо непомерной величины - не знаю, мужчина или женщина, - тяжело летало над этим пространством и, казалось, отбивалось от кого-то среди густых облаков. Ему недоставало ни духа, ни силы, и наконец оно рухнуло посреди сумрачного двора, цепляясь и обдирая свои крылья о крыши и балюстрады. Одно мгновение мне удалось его рассмотреть. Оно было окрашено в оттенки алого, и крылья его переливались тысячей меняющихся отблесков. Одетое в длинное платье с античными складками, оно напоминало Ангела Меланхолии Альбрехта Дюрера. - Я не мог удержать криков ужаса и рывком проснулся".

Впрочем, обычно образ мрачносолнышка появляется в своей "плоской" версии. Например, в стихотворении друга Нерваля, Генриха Гейне, "Кораблекрушение" (1826):

Живет на севере жена!Прелестный образ, царственно-прекрасный!Ее, как пальма, стройный станОбхвачен белой, сладострастной тканью;Кудрей роскошных темная волна,Как ночь богов блаженных, льетсяС увенчанной косами головыИ в легких кольцах тихо веетВкруг бледного умильного лица,И из умильно-бледного лица,Отверсто-пламенное ОкоКак черное сияет Солнце…О черно-пламенное солнце,О, сколько, сколько раз в лучах твоихЯ пил восторга дикий пламень,И пил, и млел, и трепетал...

Однако, увы, в нем черное солнце просто являет себя как единственное светило, которое может освещать катастрофу, потерю, горе ("Надежда и любовь, все, все погибло!.."), но перспективы следующей главы в жизни страдающего или даже ее возможности не открывает.