Где живет счастье

Она стояла возле окна, задрапированного легкой газовой занавеской, которую Сюзанна повесила сегодня утром, – не слишком приятное напоминание о затянутых тюлем окнах в общежитии для медсестер – и смотрела на маленькую компанию, топтавшуюся на углу. Сюзанну мучили сомнения, правильно ли она выбрала время, но преподобный Ленни, единственный, кто был посвящен в планы Сюзанны, заверил ее, что время самое подходящее. Преподобный Ленни не единожды бывал на предварительных дознаниях. И он знал, что после ухода близкого человека остаются образы, слова, которые необходимо блокировать, закрашивать, так сказать, светлыми воспоминаниями.

– Вы готовы? – одними губами произнесла Сюзанна, а когда он кивнул, подошла к витрине, подняла газовую занавеску и присоединилась к остальным, с волнением смотревшим на инсталляцию, которая открылась их глазам.

Витрина, где ковром лежали розовые герберы, была убрана мексиканскими праздничными гирляндами, которые Джесси собиралась купить для дома по специальной скидочной цене для работников магазина, и китайскими фонариками, некогда украшавшими полки. Композицию составляли проволочные крылья – в них Джесси как-то на спор проходила весь день, – украшенный стразами кошелек, который в свое время Джесси не могла себе позволить, хотя он ей страшно нравился, и круглая коробка шоколадных конфет в розовой обертке. Рядом – несколько журналов, включая «Вог» и «Хелло!», и домашняя работа Джесси из вечерней школы, где на полях красной ручкой было нацарапано: «Очень многообещающе». А еще CD-диск с сальсой, который Джесси непрерывно крутила, пока Сюзанна не взмолилась о пощаде, и рисунок Эммы, некогда висевший над кассой. В центре стояли две фотографии: на одной, сделанной преподобным Ленни, Сюзанна и Джесси радостно смеялись, а на заднем плане виднелся сияющий Артуро, на второй – Джесси была снята вместе с Эммой: они сидели за столиком на улице возле магазина в одинаковых розовых солнцезащитных очках. Между фотографиями лежал кусок кремового пергамента, на котором Сюзанна розовыми чернилами написала изящным курсивом:

У Джесси Картер была улыбка, такая же солнечная, как погожий августовский день, и вульгарный смех, совсем как у Сида Джеймса. Она любила мороженое «Марс», ярко-розовый цвет, этот магазин и свою семью, хотя, возможно, несколько в другом порядке. Она любила свою дочь Эмму больше всего на свете, а для человека, столь переполненного любовью, это что-нибудь да значит.

У нее не хватило времени выполнить все, что она собиралась, но она изменила мой магазин, а затем изменила меня. И я уверена, в нашем городе она так или иначе изменила каждого человека, с которым ее сталкивала жизнь.
Витрина, яркая и нарядная, сияла огнями, резко контрастируя с голым кирпичом и деревом вокруг. А ближе к стеклу стояли две кофейные чашки. Одна из них – символически пустая.

Никто не проронил ни слова. Через несколько тягостных минут Сюзанна не на шутку забеспокоилась и посмотрела на преподобного Ленни:
– Такие экспозиции были идеей Джесси. Вот я и подумала, что ей бы понравилось.

Сюзанна с трудом заставила себя нарушить тишину. Но собравшиеся упорно молчали. Сюзанне стало дурно, словно она превратилась в себя прежнюю, когда все ее попытки проявить индивидуальность были обречены на провал. И вот она опять напортачила. Почувствовав внезапный приступ паники, Сюзанна усилием воли постаралась его подавить.

– Я отнюдь не собиралась раскрыть ее характер, рассказать о ней все. Мне хотелось устроить нечто вроде чествования. Нечто более веселое, чем… – Сюзанна осеклась, в очередной раз почувствовав свою несостоятельность.
А затем, ощутив чью-то руку у себя на плече, она опустила глаза и увидела изящные наманикюренные пальцы Лилианы. Тщательно накрашенное лицо Лилианы неожиданно смягчилось под влиянием то ли экспозиции в витрине, то ли чего-то еще.

– Сюзанна, это замечательно, – улыбнулась она. – Ты отлично поработала.
Сюзанна растерянно заморгала.
– Да, получилось ничуть не хуже, чем у нее. – Миссис Крик даже наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. – Правда, вам следовало положить туда пакет леденцов в форме сердечек. Она их вечно сосала.
– Джесси была бы довольна, – заметил преподобный Ленни; он обнял Кэт Картер и что-то шепнул ей.
– Очень мило, – едва слышно произнесла Кэт Картер. – Очень мило.

– Я сделала несколько фото для коробки памяти Эммы, – сообщила Сюзанна. – Пока… отсюда не убрали вещи. Когда магазин закроется. Но до тех пор все останется как было.
– Вам надо было пригласить кого-нибудь из газеты, – заметила миссис Крик. – Чтобы они поместили фотографию на первой полосе.
– Нет! – решительно замотала головой Кэт. – Никаких фото в газете!
– Какой хороший снимок! – воскликнул преподобный Ленни. – Мне всегда нравились эти солнцезащитные очки. Они кажутся почти съедобными.

Сюзанна поняла, что Артуро, стоявший поодаль, беззвучно плачет. Он повернулся спиной к остальным в напрасной попытке скрыть свое горе. К нему подошла Лилиана и нежно обняла, прошептав на ухо слова утешения.
– Эй, большой человек! – окликнул его преподобный Ленни. – Ну давай же…
– Дело не только в Джесси. – Лилиана снисходительно улыбнулась Сюзанне. – Тут все вместе. Артуро реально будет не хватать вашего магазина.

– Нам всем будет не хватать этого магазина, – вздохнул преподобный Ленни. – Он придавал… некую уверенность.
– Мне просто нравилось это странное чувство, которое возникало, когда я входил сюда. – Артуро печально высморкался. – И название мне нравилось. «Эмпориум». – Он произнес слово медленно, словно смакуя каждый слог.
– Вы можете назвать так свой магазин деликатесов, – сказала миссис Крик, явно обидившись, что ее не поняли.

– У нас было множество причин любить ваш магазин, – осторожно произнесла Лилиана.
– Если честно, то настоящей хозяйкой здесь была не я, а скорее Джесси, – призналась Сюзанна.
– Может, это немного сентиментально, – вмешался в разговор преподобный Ленни, – но мне хочется верить, что на Небесах есть такой же магазин и Джесси теперь там.
– И впрямь сентиментально, – сказала Кэт.
– Обслуживает посетителей и болтает, – грустно улыбнулась Сюзанна.

– О да, – кивнул преподобный Ленни. – Определенно болтает.
Картер шутливо пихнула святого отца локтем в бок и улыбнулась со сдержанной гордостью:
– Она начала говорить уже в девять месяцев. В одно прекрасное утро открыла рот и больше не закрывала.
Сюзанна собралась было что-то сказать, но неожиданно услышала за спиной знакомый голос:
– А можно добавить кое-что от себя?

Сюзанна вдруг задохнулась от одного факта его близости. Когда она видела его в последний раз, он чуть ли не на физическом уровне излучал обиду и разочарование; казалось, сам воздух вокруг был заряжен злостью. Сейчас его движения были мягкими и раскованными, а глаза, пылавшие тогда благородным гневом, смотрели спокойно и ласково.
Он пристально глядел на Сюзанну, ожидая ее ответа.
Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Она молча кивнула.

Он прошел мимо них в магазин, снял с полки серебряный чайник для мате и поставил в витрину.
– Полагаю, нам следует вспоминать о ней с улыбкой, – проронил он. – Она стала моим первым другом в этой стране. Она умела радоваться. И по-моему, она хотела бы, чтобы воспоминания о ней были исключительно радостными.
Сюзанна не могла отвести от него глаз. Она была не в силах поверить, что он здесь, рядом.
– Послушайте, что говорит этот человек! – с жаром произнес преподобный Ленни.

Все разом замолчали, возникла неловкая пауза. Лилиана, на своих высоких каблуках, переминалась с ноги на ногу, а миссис Крик невнятно бурчала себе под нос. Сюзанна услышала, как преподобный Ленни о чем-то спросил Алехандро и, получив ответ, как ни странно, посмотрел прямо на Сюзанну, отчего та смущенно покраснела.
– Нам пора идти, – раздался голос Кэт Картер.

Сюзанна, словно очнувшись от дурмана, поняла, что еще не услышала мнения самого важного для нее человека. Она повернулась, нашла глазами детскую белокурую головку и присела на корточки.
– Все в порядке? – тихо спросила она, однако девочка упорно молчала. – Экспозиция останется в витрине недели на две, не меньше. Но я могу все изменить, если тебе кажется, будто чего-то не хватает. Или если тебе что-то не нравится. Я вполне успею это сделать до отъезда.

Эмма уставилась в витрину, затем перевела взгляд на Сюзанну. Глаза Эммы были абсолютно сухими.
– А можно мне кое-что написать и положить туда? – Ее детский голосок звучал пугающе бесстрастно. У Сюзанны защемило сердце. Она едва заметно кивнула. Эмма посмотрела на бабушку, затем на Сюзанну и добавила: – Я хочу сделать это прямо сейчас.
– Ладно, пойдем поищем фломастер и бумагу.

Сюзанна протянула Эмме руку, и девчушка доверчиво вложила туда крошечную ладошку. Провожаемые взглядами стоявшей в переулке маленькой компании, они вошли в магазин.

– Это твоя работа, да?

В магазине было пусто. Сюзанна только что закончила прикреплять к подставке послание Эммы, последние строки которого звучали настолько пронзительно, что слезы наворачивались на глаза. Но Сюзанна решила ничего не исправлять. Ведь самое главное – это искренность и правдивость. Особенно если речь идет о смерти. Сюзанна выпрямилась и отошла от витрины.
– Да, – ответил он.
Вот так. Немногословно, но многозначительно.
– Павлинье перо приносит несчастье. Не мешало бы тебе знать.

– Перо – это просто перо, и ничего больше. – Он бросил взгляд на радужное перо, торчащее из-под клапана ее сумки. – А кроме того, оно красивое. – Его слова будто продолжали висеть между ними, пока он неторопливо обходил магазин.
– Ну а как насчет остального? Бабочка? Растение? – Она не могла отвести от него глаз, ее лицо светилось от счастья.
– Бабочка павлиний глаз. И растение тоже.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами Сюзанна. – Я имею в виду бабочку. Мы нашли только латинское название.

– Тогда тебе крупно повезло, что я не выловил для тебя окуня-павлина.
Они замолчали, и Сюзанна невольно задала себе вопрос: как могло такое случиться, что после долгих лет пребывания в оцепенении у нее вдруг возникли столь резкие перепады эмоций – от крайнего отчаяния к безудержной эйфории и чему-то такому, возможно не столь ярко окрашенному, но тревожащему?
Тем временем у витрины остановилась компания девушек. Они читали послание Эммы, обмениваясь жалостливыми возгласами.

– Очень красиво, ты молодец. – Он кивнул на инсталляцию.
– Она сделала бы это гораздо лучше. – Сюзанне так много надо было ему сказать, но все слова вдруг показались неуместными и выспренными. Теперь, когда Алехандро снова был рядом, она внезапно попала в затруднительное положение, словно лихорадка предыдущих дней высосала из нее остатки сил. – Я думала, ты уже давным-давно в Аргентине. Ты не пришел давать показания.

– Я действительно собирался уехать. Но… решил подождать. – Он небрежно прислонился к двери, чтобы никто не вошел.
Алехандро буквально пожирал ее глазами. Этот горящий взгляд и его слова, смысл которых дошел до нее только сейчас, заставили Сюзанну покраснеть. И чтобы хоть как-то скрыть смущение, она принялась подметать пол, нервно сжимая ручку швабры.

– Послушай, ты, наверное, в курсе, что я ушла от Нила, но ты должен знать, что это вовсе не из-за тебя. Не то чтобы ты ничего для меня не значил… ничего не значил… – Сюзанна вдруг поняла, что похожа на заезженную пластинку. – Я ушла от него, чтобы ни от кого не зависеть. И не то чтобы мне не польстили твои слова. Они мне действительно польстили. Истинная правда. Но за последние дни столько всего случилось – такого, о чем ты даже не знаешь. Это связано с моей семьей. И только сейчас я начала разбираться с проблемами. С тем, кто я есть, с тем, как мне жить дальше. Я просто хочу сказать тебе, что ты очень важная часть моей жизни и так будет всегда. Более того, ты даже не представляешь, как много для меня значишь. Но по-моему, мне пора чуть-чуть подрасти. В личностном плане. Встать на ноги. – Сюзанна положила швабру. – Понимаешь?

– Сюзанна, от себя не убежишь! – воскликнул Алехандро.
Сюзанну потрясла его горячность. И куда только девалась его привычная сдержанность?! Сдержанность, что постоянно подпитывалась ее, Сюзанны, опасениями.
– А почему ты улыбаешься?
– Может, потому, что я счастлив?
Сюзанна устало вздохнула:
– Ну как ты не можешь понять? Я пытаюсь стать взрослой. Наверное, впервые в жизни.
Он задумчиво склонил голову набок, словно только что услышал шутку для посвященных.

– А почему ты так коротко подстриглась? Наложила на себя епитимью, да?
Сюзанна не верила своим ушам:
– Что?! Да кем ты себя возомнил?
Но он в ответ только еще шире улыбнулся.
Столкнувшись со странной реакцией Алехандро, Сюзанна, находившаяся на грани нервного срыва, дала наконец волю накопившимся эмоциям:
– О чем ты говоришь?! Подумать только! Ты что, спятил? – (Он рассмеялся.) – Боже мой, ты наглый… наглый тип!

– Хотя, должен признаться, тебе идет. – Он поднял руку, собираясь погладить ее по голове. – Ты по-прежнему прекрасна.

– Но это просто смешно! – Сюзанна ловко увернулась от протянутой руки Алехандро. – Ты просто смешон! Ума не приложу, что с тобой случилось! Алехандро, ты ничегошеньки не понимаешь. Тебе вообще не представить, через что мне пришлось пройти. Я пыталась договориться по-хорошему. Пыталась деликатно дать тебе понять. Но раз уж ты настолько упертый и не желаешь прислушаться к внутреннему голосу, то с какой стати мне щадить твои чувства?!

– Это я-то не прислушиваюсь к внутреннему голосу?! – Теперь Алехандро уже открыто смеялся, и этот нехарактерный для него смех еще больше разъярил Сюзанну.
Практически не отдавая себе отчета в своих действиях, она начала молотить его кулаками и выпихивать из магазина. Да-да, лучше не видеть и не слышать его, ибо только так можно сохранить душевный покой.
– Сюзанна Пикок, что ты творишь?! – спросил Алехандро уже на пороге магазина.

– Убирайся! Отправляйся назад в свою чертову Аргентину! Только оставь меня в покое! Ты мне не нужен, понятно? Вообще не нужен. Меньше, чем кто бы то ни было.
– Я тебе…
– Просто уйди.
– Я тебе действительно нужен.

Сюзанна захлопнула за ним дверь. Ее прерывистое, свистящее дыхание грозило в любую секунду обернуться истерикой. Теперь, когда он вернулся, она оказалась не готова к этой новой реальности. Она хотела, чтобы он снова стал таким, как прежде. Хотела, чтобы события развивались чуть менее стремительно. Ведь на то, чтобы разобраться в своих чувствах, ей требовалось время. Все стало слишком зыбким, жизненные устои рушились прямо на глазах, и она, словно утлая лодка в бурном море, медленно, но верно шла ко дну.

– Я не такая, как ты. И не могу быть такой, как ты. И мне непросто избавиться от своих демонов. – Сюзанна прислонилась к двери, чувствуя, как звуки ее голоса просачиваются сквозь дверь.
– А я без тебя не уеду! – Он орал во все горло, не обращая внимания на прохожих. – Не дождешься, Сюзанна Пикок! Я не уеду!
Стены магазина неумолимо надвигались на Сюзанну. Она бессильно опустилась на пол, чувствуя в голове эхо его голоса.

– Сюзанна, я буду являться тебе по ночам! Я стану наваждением, куда более чудовищным, чем призраки твоего прошлого! Ведь это не твои призраки! Это призраки, терзающие твоих родителей, и Джейсона, и бедняжку Эмму! Но они приходят вовсе не по твою душу! За ней приду я! – Он сделал паузу. – Ты меня слышишь? Я приду за тобой!

Сюзанна с трудом поднялась и подошла к витрине. Он стоял у двери, обращаясь к ней с пылом заправского проповедника, причем, судя по его уверенному виду, он ничуть не сомневался в исходе дела. Сюзанна увидела за его спиной озадаченные лица Артуро и Лилианы, наблюдавших за происходящим с порога «Уникального бутика».
– Сюзанна, ты меня слышишь?! Я буду являться тебе по ночам!

Его голос гулко разносился по булыжной мостовой, отдаваясь от отделанных кремнием стен и каменного фонтана. Сюзанна стояла, прислонившись лбом к деревянной раме, и чувствовала, как постепенно тает желание сопротивляться, сменяясь совсем иным чувством.
– Ты глупый человек! – Она вытерла мокрые глаза и увидела, что Алехандро ее заметил. Тогда она повторила чуть громче, чтобы он мог ее слышать: – Ужасно глупый. И вообще, мне кажется, будто ты бредишь! Ты сумасшедший. Да-да, сумасшедший!

– Тогда впусти меня, – сказал он и пожал плечами.
И этот чисто латиноамериканский жест, столь нехарактерный для Алехандро, окончательно доконал Сюзанну. И она открыла дверь.

Он посмотрел прямо на Сюзанну, этот иностранец, приехавший черт знает откуда, такой незнакомый и одновременно такой близкий ей человек. Неожиданно на его губах снова появилась нехарактерная для него широкая улыбка, улыбка, говорившая о внутренней свободе и радости бытия, улыбка, таившая в себе обещание счастья. Улыбка, невольно заставившая Сюзанну улыбнуться в ответ.
– Ну что, теперь поняла? – спокойно спросил он.

Она кивнула, рассмеялась и сразу почувствовала, как беспокойно пенятся и нетерпеливо рвутся наружу эмоции. И жители маленького городка – те, кто их знал, и те, кто вообще не знал, – потом еще долго обсуждали, как они стояли в дверях магазина, держась за руки, на глазах у редких прохожих, бывших в свое время покупателями этого магазина: очень смуглый мужчина и женщина с короткими черными волосами – женщина, которой, учитывая все обстоятельства, следовало быть чуть менее оживленной и, возможно, более сдержанной. Она хохотала, запрокинув голову, точная копия своей матери.

И вот наконец Сюзанна в последний раз закрыла дверь магазина и огляделась вокруг. Он сидел на ступеньке и вертел в руках бумажную бабочку, терпеливо дожидаясь, когда она, наверное, в сотый раз проверит, все ли на месте.
– А знаешь, я ведь собиралась в Австралию. Примерно через час. У меня даже билет есть и все остальное.
Он обнял ее ноги, осторожно, но жестом полноправного собственника.
– Аргентина ближе.

– Ал, я не хочу торопить события. – (Он только усмехнулся, не отрывая глаз от бабочки.) – Нет, я серьезно. Даже если я и перееду в Аргентину, одному Богу известно, останемся ли мы вместе. Ведь я только что ушла от мужа. И теперь мне хочется на время уехать туда, где мое прошлое не имеет значения.
– Прошлое всегда имеет значение.
– Но не для тебя. И не для нас.
Она опустилась на ступеньку рядом с Алехандро и рассказала о своей матери, которая бросила ее.

– Наверное, я должна ее ненавидеть, – сказала Сюзанна, наслаждаясь теплом его рук. – Но у меня нет к ней ненависти. Я лишь чувствую облегчение, что она умерла не из-за меня.
– У тебя ведь есть любящая мать.
– О, я знаю. И Афина Форстер. – Сюзанна взглянула на фотографию, которую дала ей Виви. – Да, я очень похожа на нее, но нас с ней ничего не связывает. Я не могу оплакивать того, кто ушел от меня, даже не оглянувшись на прощание.

Улыбка Алехандро потухла. Он вспомнил о той новорожденной девочке в родильном отделении в Буэнос-Айресе, которую поспешно унесла та блондинка, демонстративно игнорировавшая чужую боль.
– Возможно, она не хотела тебя оставлять, – прошептал он. – Ты ведь не знаешь всей правды.

– Ах, оставь! Того, что я знаю, более чем достаточно. – Как ни странно, у Сюзанны в душе не было ни обиды, ни злости. – Я представляла ее роковой и вместе с тем обреченной женщиной. И быть может, слишком увлеклась идеей, будто я точно такая же. Но теперь я скорее склонна считать, что Афина Форстер была просто глупой, испорченной девчонкой. Девчонкой, не годящейся на роль матери.
Алехандро поднялся и протянул Сюзанне руку.

– Сюзанна Пикок, настало время стать счастливой, – торжественно провозгласил он и мрачно добавил: – Со мной или без меня.
– Угадай, что я тебе сейчас скажу? – улыбнулась Сюзанна. – Твои подарки пришли не совсем по адресу. Потому что нет больше Сюзанны Пикок. Меня зовут Сюзанна Фэрли-Халм.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь