Гашиш
DARKCITLYIFE
Hachisch (1968)
Режиссёр: Мишель Суттер
Отрывок интервью Мишеля Суттера для журнала Cahiers du cinema, которое он дал в 1968 году на кинофестивале в Локарно.
...
Cahiers: При просмотре «Гашиша» создается впечатление, что Швейцария – на редкость удушающая страна, возникает ощущение замкнутости и угнетенности…
Мишель Суттер: Швейцария всегда была такой. В общем-то, все из нее и уехали. Уехали Сандрар, Джакометти, Онеггер, Годар – все. Вероятно, просто не выдержали. В других странах, когда вы, скажем, снимаете фильм, даже если этот фильм превращается в прах, то через два, пять, десять лет этот прах остается. В Швейцарии же если вы что-то делаете, и это что-то рушится, или вы просто останавливаетесь, вы возвращаетесь в первоначальную точку. Так происходит не только в кино. В театре, например, тоже. Недавно театральная труппа «Ателье» поставила очень важную пьесу – «Лузитанская марионетка» (Le Fantoche Lusitanien, 1968) Петера Вайса (Peter Weiss). Это тоже был политический акт, причем весьма значительный. Так вот если «Ателье» прекратит показывать спектакль, та зияющая брешь, которую он пробил, мгновенно зарастет. По сути, Швейцария – как вода. Все сглаживается, и поверхность вновь становится тихой и спокойной. Я не знаю, почему так. Мне кажется, что в других странах любой опыт является неким развитием.
На самом деле, быстро понимаешь, что окружающим людям какие-то вещи совершенно не нужны. Они счастливо живут, закрыв глаза и заткнув уши. Отгородившись от внешнего мира, они создают иллюзию счастья. Во всяком случае, им не страшно, они спокойны. В нашей стране уже давно не случалось серьезных потрясений, и потому швейцарцам кажется, что в них есть что-то праведное, что их уберегает. Но на самом деле, это простая случайность или определенные экономические причины.
Одна из них, к примеру, – отсутствие в Швейцарии настоящего рабочего класса. Наш рабочий класс – это итальянцы, испанцы и прочие иностранцы, лишенные избирательного права. Так что рабочим классом их назвать нельзя. Наша страна чрезмерно буржуазна: капитализм в чистом виде. Оппозиция – те, кто действительно страдают от чего-либо, лишена права голоса. В конечном счете, я думаю, что мы счастливая страна, потому что у нас есть рабы. Про это, кстати, снимались фильмы: например, «Мы – итальянцы» (Siamo italiani, 1964) Александра Сейлера (Alexander J. Seiler) в немецкой Швейцарии. Конечно же, это ничего не изменило.
...
Cahiers: Главный герой «Гашиша» тоже абсолютно замкнут в себе, почти пленник…
Мишель Суттер: Проблема все та же: он всеми силами избегает трезвого взгляда на собственную жизнь, и потому цепляется за все подряд. Это и его путешествие, потом эта женщина, Эдит Скоб, и его работа. Это очень типично для Швейцарии. Появляется проблема, и человек сразу переключается на что-то другое, чтобы избежать необходимости принимать решение. В конечном счете, это приводит к нагромождению лжи. Герой «Гашиша» патетичен – он лжет самому себе, и чем больше он лжет, тем глубже он погрязает во лжи. В некотором смысле, это честный персонаж, потому что чем больше он утопает во вранье, тем больше он страдает, а раз он страдает – есть надежда на некую ответную реакцию. Он старается закрыть глаза на некоторые вещи, но от этого страдает. Это не какой-то скользкий, мерзкий тип, которому совершенно комфортно. Это человек, который по ходу фильма все больше разлагается, почти физически, вплоть до того, что у него появляется язва в желудке или рак.
Это человек, который говорит о своей болезни. И мы сочувствуем, потому что знаем, что он болен, мы прислушиваемся к тому, что он говорит, но при этом болезнь остается очень личной. Отчасти это и стало одним из недостатков моего фильма: эта растянутая, медленно текущая болезнь делает его немного интровертным.
Полностью интервью можно прочитать здесь