Friends

Друзья – это всегда хорошо. Друзья всегда могут выслушать, могут помочь, могут оградить от совершения глупого поступка и без зазрения совести могут сказать: -падла, ты мне когда косарь вернешь? Друзья могут сделать тебя лучше, хотя сам ты любишь их за недостатки. Друзья, по какой-то абсолютно антиэволюционной причине, становятся важнее женщин.(но именно женщин, а не Жещины) Это те люди, в компании которых можно не думать о чем говоришь, а еще, как известно, друзей, в отличие от родственников, можно выбирать. С другом можно выпить, даже когда пить не хочется, у него можно переночевать, когда ночевать негде, а еще можно сказать маме, что это он курил, а ты просто рядом стоял. Короче, как завещал нам старик Синатра: “Друг никогда не в тягость ”. Конечно, есть у дружбы и обратные стороны. Например такие, как просьбы друзей, в которых ты, как друг, не вправе отказать. В нашей дружной компании было много примеров подобных просьб, и надо отдать нам должное, мы всегда приходили на помощь друг другу. И как раз об одной из таких просьб я и хочу рассказать.

Это был обычный вечер августа. Я сидел дома и занимался обычными для вечера августа делами, когда мне внезапно позвонил Дима – мой хороший друг и потрясающий собутыльник. Между нами возник следующий диалог:

-Здорово, - выпалил Дима, - не хочешь ко мне на пару дней в гости забуриться?

Сразу небольшая ремарка. В то время Дима жил не на соседней улице, и даже не в соседнем городе. В то время Дима жил в Австрии, в Вене, и должен был возвращаться в ближайшее время.

-Приезжай, - продолжал Дима, - я оплачу тебе билет. Мне же с двумя чемоданами возвращаться. Если я один с ними поеду, то заплачу за второй багаж 450 евро, а билет на тебя обойдется в 200.

-Ну, Дим, не знаю, надо подумать, - начал ломаться я.

-Приезжай, старик, приезжай. По барам походим, Вену тебе покажу, винодельни тут такие, что родину забудешь. Обещаю, что будет круто. Ну а заодно поможешь мебель из квартиры вынести.

“Ага, вот оно, началось”,- подумал я.

-Ладно, Дим, я подумаю, но ничего не обещаю, - сказал я, хотя всерьез был уверен в том, что никуда я не полечу.

После этого мы еще немного поболтали на отвлеченные мужские темы, а в конце разговора Дима резюмировал:

-В общем, жду тебя во вторник. Напиши, как точно решишь, куплю тебе билет.

После этого он повесил трубку, а я погрузился в раздумья. “Ждёт же, блин, реально”, - думал я. Я походил по квартире, постоял у окна, потом закурил и присел на диван в позе “мыслителя”.

“Пропадет же без меня, сопьется”, - примерно такие мысли вертелись в моей голове. И тут, который раз в жизни, я принял спонтанное решение. Я позвонил моему тогдашнему начальнику и слезным голосом начал выпрашивать  у него аванс и отгул на несколько дней, попутно осознавая, что Дима ждал меня во вторник, а все действие разворачивалось вечером понедельника. Но мой бывший начальник был мужиком великодушным и понимающим, поэтому дал отмашку, после чего я поспешил обрадовать Димона.

-Пфф, да я и не сомневался, - ответил друг на мой звонок, - до встречи.

Поскольку все происходящее было слишком спонтанным, слишком быстрым и головокружительным, последующие события можно сравнить со сценой перелета Кузена Ави из “Большого Куша”: такси, аэропорт, стопки водки, самолёт, другой аэропорт, штамп в паспорте, такси, и вот, я уже стою у Димы на балконе. Далеко внизу раскинулся Дунай. Мы курим и я рассказываю своему другу, о том как сильно ненавижу летать и о том, как по моему мнению, ХХ век убил путешествия.

Дима сдержал обещание. Было круто. Мы пошатались как по знаменитым, так и по тайным барам Вены, погуляли по королевскому зоопарку, покатались по Дунаю на катере, попутно объясняя местным уткам кто на этой речке главный. Мы посетили огромное количество местных виноделен, настолько прекрасных, что после них я еще месяц мог думать только о вине, зажгли в каком-то караоке баре, да так, что его владелец всю ночь кормил нас бесплатной выпивкой, а после, мы уставшие, но довольные шли на местный кинофестиваль, чтобы примириться с проспиртованным желудком и заесть выпитое. После мы возвращались домой, и до самого утра пили персиковую водку, любуясь ночной Веной.  Короче, все происходящее напоминало затянувшееся идеальное свидание, и если бы не предстоящая помощь с мебелью и тот факт, что я знал Диму довольно давно и был лично знаком с парой его девушек, я бы подумал, что мой друг оголубился за время пребывания в толерантной Европе, и пытался околдовать меня, чтобы в конце концов грязно трахнуть.

Разбор мебели мы, конечно же, оставили на предпоследний день. Мы с самого утра разбирали и таскали мебель вниз, на помойку. Работа была не особо пыльная, но после столь насыщенных дней, давалась довольно тяжело. Приходилось делать перекуры, которые часто оборачивались двумя выпитыми бутылками пива.

Когда мы в очередной раз  вернулись с улицы в квартиру, мы с гордостью оценили объем проделанной работы и поняли, что нам осталось вынести лишь шкаф, который одиноко стоял в гостиной. Взяв по бутылке светлого, мы задумчиво уставились на него, думая о том, как лучше его вынести: целиком или по частям.

Шкаф был красивый, большой и добротный. Выполнен он был из темного дерева. Количество полочек и отделений не заставляло сомневаться в его функциональности. Несмотря на то, что прослужил Диме пару лет, шкаф выглядел так, будто его только что вынесли из магазина. Я никогда не был барахольщиком, да и шкаф был не мой, но я представить себе не мог, как буду ломать и выкидывать его по частям – сжималось сердце. Я посмотрел на Диму: на его лице отчетливо выражались сомнение и сожаление.

-Хороший шкаф, - не отводя глаза от шкафа сказал я.

-Охуенный шкаф, - согласился Дима.

И тут, в наших головах одновременно родился простой план по сохранению вышеупомянутого.

-А может его продадим? – одновременно произнесли мы и с улыбкой посмотрели друг на друга.

Решение было идеальным. Единственная проблема заключалось в том, что у нас не было времени. Мы не могли выложить объявление о продаже в интернет и ждать, когда в дверях появится счастливчик, который заберет это произведение столярного искусства домой, подарив ему вторую жизнь. Поэтому мы решили действовать по старинке и просто выйти со шкафом на улицу, а затем, пользуясь своими торговыми навыками, успешно его кому-нибудь продать.

Дима в ту пору учился на маркетолога и постановил, что без должной рекламы продавать шкаф нельзя.

-Реклама – двигатель торговли, - приговаривал Дима, вытаскивая из стола листы бумаги и маркеры.

К созданию рекламы мы подошли ответственно. Сначала, на всех известных нам языках мы написали: “продается шкаф”. Потом пошли эпитеты. Наш шкаф был лучшим, стильным, модным, волнующим, надежным и просто охуительным. Ну а потом нас понесло. Мы нашли парочку журналов, плюс у меня с собой был номер свежего плейбоя и, так как мы видели целевой группой наших покупателей таких же предприимчивых и современных молодых людей как и мы, мы принялись вырезать фото машин и голых женщин, после чего стали наклеивать их на шкаф. Вскоре ни одного свободного пространства на шкафу практически не осталось: все было в сиськах и тачках.

Горделиво осмотрев своё творение, мы с Димой подняли бокалы за успешную торговлю, после чего, кряхтя и попердывая от тяжести, потащили шкаф вниз.

Так как шкаф был довольно тяжелым, а тратить лишние деньги на его перевозку куда-либо мы не могли – не того масштаба был проект, мы подумали, что пронесем его пару кварталов, встанем на углу пересечения двух оживленных улиц и начнем реализацию. По плану Дима должен был быть глашатаем, так как понимал местные диалекты, ну а я должен был либо торговать лицом, либо изображать из себя заинтересованного покупателя, создавая искусственный спрос. Как видите, у нас было все продуманно.

Добравшись до места, мы не успели перевести дух, как нас быстро окружила группа арабских пацанят от 6 до 14 лет. Пацаны создавали атмосферу восточного базара. Они наперебой галдели, тянули нас за штаны, тыкали в шкаф пальцем и кричали. Проходящие мимо люди оборачивались на нас, удивленно разглядывали странную толпу, но шкаф никто не покупал. Сначала я подумал, что возникший ажиотаж поспособствует торговле, но вскоре от них начала болеть голова. К тому же, я абсолютно не понимал причину, которая вызвала столь сильный общественный резонанс.

Тем временем на шкаф, а точнее на груди какой-то итальянской модели, неотрывно смотрел самый маленький мальчик из этой группы. В отличие от остальных, он стоял тихо, немного приоткрыв рот и не сводил глаз с нашей вырезки.

Я улыбнулся ему, показал на голую грудь модели, и несмотря на то, что ни немецкого, ни их языка я не знал, постарался наладить контакт на родном и  выдал:

-Си-сь-ки.

-Cы-с-ки, - с трепетом и акцентом проговорил мальчуган.

После этого, казалось бы, дружественного жеста, остальная толпа мальчишек начала галдеть еще больше. Терпения уже не хватало.

-Дима, чего им надо, черт бы их драл? – с раздражением спросил я.

-А я тебе кто, дипломированный переводчик? – Дима тоже был на нервах.

-Так ты попробуй на немецком, может они хоть что-то нам объяснят.

Обратившись к самому старшему из них, Дима перекинулся с ним парой фраз, после чего нахмурился. Оказалось, что пацанятам шкаф не нравился. Если быть точнее, то им не нравился не сам шкаф, а изображения на нем. Например, на одной из самых откровенных фотографий была изображена девушка восточной наружности, которая удобно устроилась на спине, широко раскинула ноги, и, изогнув голову, устремила страстный взор прямо в объектив камеры. Однако глядя на фото, взор падал куда угодно, только не на её красивые, большие глаза. Большинство из пацанят, которые собрались перед нами, были воспитаны в соответствии с нормами Шариата, и требовали от нас убрать стыд и срам с их улицы.

-Дима, а почему они считают, что это их…, - начал было я, но друг меня прервал.

Он продолжал что-то яростно доказывать собравшейся шайке маленьких праведников, и постепенно переходил на повышенные тона. Я начал опасаться эскалации конфликта.  В какой-то момент переговоров Дима махнул на меня рукой, все взгляды устремились на меня, после чего мальчики умолкли, а после начали нехотя расходиться.

- Черт знает что происходит! - выдохнул Дима, когда рядом с нами не осталось ни одного недовольного, - так и знал, что не надо нам ничего в Арабо-Турецком квартале продавать. Мигранты, блин, недоделанные.

Моя челюсть медленно поползла вниз, я начал озираться и стал замечать то, чего до этого не замечал. Все вывески вокруг были на арабском. Люди, которые проходили мимо нас были преимущественно восточной наружности. Ко всему прочему, напротив нас, через дорогу, находилась кальянная, рядом с ней, на улице, сидя по-турецки, отдыхали несколько стариков, которые бросали на нас презрительные взгляды. Мы были на чужой территории.

-Дим, а что ты парням сказал? – тихо спросил я.

-Ну а что я им мог сказать? Сказал, что недовольство своё они могут куда поглубже запихнуть. Сказал, что это Австрия –прогрессивная и толерантная страна. И сказал, что если им что-то не нравится, то могут идти гулять.

Я сглотнул.

-Ясно, дружище, а почему ты на меня рукой показывал, когда читал свои лекции о толерантности?

-Ну, понимаешь, мои доводы их особо не убедили. А с людьми ведь как… Если по хорошему не понимают… Короче, я сказал, что если они сейчас же не уберутся, то ты им глаза на жопы понатягиваешь.

Меня пробил холод.

-Да расслабься ты. Это же Европа. Здесь люди отстаивают свои права. Вот мы свои только что отстояли. Сейчас шкаф продадим и прямиком в паб – омечать.

И мы остались. Только на улице стало как-то тише. Мимо нас шли редкие прохожие, но никто даже не оборачивался на наш шкаф. Восточные старцы сменили кальян, но продолжали также злобно таращиться на нас. Одно хорошо – детей больше не было. Но чувствовал я себя неуютно.

Внезапно боковым зрением я заметил какое-то движение. Я повернулся и увидел, как по улице медленно двигался черный тонированный фургон. Выглядел он зловеще. Будто вестник злого рока он неторопливо двигался в нашу сторону. Поравнявшись с нами, он остановился на противоположной стороне улицы. У меня возникло нехорошее предчувствие. Я чувствовал, что мы ходили по очень тонкому льду, и там подо льдом нас непременно кто-то ждал.

Я поделился своими опасениями с Димой. Дима лишь отмахнулся от меня.

-Послушай, ты – параноик, мы в Вене, а не в Детройте, сейчас полдень и…

Дима не успел договорить. Пока он меня успокаивал, из фургона начали выходить люди. Их было пятеро или шестеро, сейчас я точно не могу вспомнить. Они спокойно вышли из фургона. Накаченные, с короткими стрижками, в черных кожаных куртках. Все – арабы. Выстроившись вдоль фургона, они огляделись по сторонам, проверяя отсутствие машин, либо отсутствие свидетелей, после чего один из них поманил нас пальцем.

Я взглянул на Диму. Судя по его виду, его уверенность в безопасности внезапно испарилась и ему, также как и мне, очень не хотелось идти на этот призывной жест.

Человек еще более настойчиво махнул нам рукой. Мы отрицательно покачали головами. Мужчина напротив как-то обреченно вздохнул, спиной оттолкнулся от фургона, дал знак своим товарищам и они двинулись в нашу сторону.

Второй раз за день мы с Димой одновременно приняли решение. Не задерживаясь ни на секунду, мы развернулись на пятках, и не оглядываясь на наш охуительный шкаф, побежали в сторону дома. Бежали быстро и без оглядки. Мимо проносились многочисленные шавермы, кальянные и парикмахерские, которых я раньше не замечал. Мы бежали без остановки до самого дома, а добежав до него, вмиг взлетели по лестнице, заперлись на все замки, налили себе водки и наконец, уставшие и дрожащие, упали в кресла.

После того, как мы убрали достаточное количество водки и смогли отдышаться, мы поняли, что те парни вполне могли оказаться не нашими ангелами смерти, а кем-то другим. Они могли быть потенциальными покупателями, могли быть другими недовольными, но вполне адекватными жителями района, могли быть просто славными парнями, которые заблудились и искали дорогу. Но ведь они также могли оказаться отцами тех мальчиков, глаза которых я должен был натянуть на жопы. Но я точно знал, что проверять свои догадки я бы ни за что не стал. В конце концов, мы со своими провоцирующим шкафом заявились в арабо-турецкий район, а когда нас попытались вразумить маленькие дети, мы ответили угрозами и обещанием всыпать люлей. А согласно третьему закону Ньютона, на всякое действие есть противодействие, а противодействие агрессивно настроенных молодых накаченных арабов – штука охуенно действенная, скажу я вам.

В этот день на улицу мы больше не выходили. Еду заказали на дом, выпивку тоже. А на следующий день мы уже летели домой. Пока мы летели, я все переваривал в голове произошедшую ситуацию, а потом в голове опять всплыл отрывок из “Большого куша”.  В этом отрывке Даг “Голова” – ювелир, который прикидывался евреем, чтобы его бизнес шел лучше, подходит к своему магазину и видит маленькую группу ортодоксальных евреев. Между ними завязывается короткий диалог. Диалог, который за пять секунд обличает всю толерантность, терпимость и прогрессивность современного общества. Вот он:

— Что вы здесь стоите?

— Это свободная страна, не так ли?

— Ну а это — частный магазин, «не так ли»? Пиздуйте отсюда!