[Фото]

Вы любите лето? Вот я его обожаю. Не сказал бы, что каждый год оно проходит у меня интересно или хоть сколько-нибудь примечательно. Скорее наоборот, с каждым годом эти три месяца превращаются в бесконечную череду жарких дней, спавнящих комаров, облепляющих моё потное от всепоглощающего зноя тело. И не дай бог работать в это время на улице или в помещении без кондиционера. Легче уж сразу засунуть голову в печь и ждать, пока уши покроются хрустящей корочкой, а волосы превратятся в один вонючий расплавленный ком. Но что-то я зациклился на жаре, речь же шла о лете. Да, о том самом единственном лете, которое выдалось нежарким. О лете, в котором я наблюдал за рождением и падением миллионов звёзд. О лете, которое я действительно полюбил.

В то время мне вроде бы было десять лет. Точно свой возраст я уже и не вспомню, потому что с тех времён не осталось даже фотографий – бабушкин дом, в котором хранились все мои детские вещи и фотки, пару лет назад сгорел из-за проблемы с проводкой. 

В то время меня, как и многих других детей, родители отправляли на летние каникулы в деревню, чтобы я «подышал свежим воздухом, а не сидел за компьютером целыми днями». Да, да и ещё раз да. Проходили, знаем, каково это, когда родители решают, где, как и в какое время ты будешь ковыряться в носу. Из примечательного в той деревне был только её центр, представляющий из себя большую площадь, на которой все дети катались на велосипедах, роликах и самокатах. С этой самой площади, по какой-то давней местной традиции, запускались фейерверки в последнюю неделю лета, чтобы проводить тёплые деньки. К сожалению, увидеть их своими глазами мне никогда не удавалось, потому что я всегда уезжал из деревни пораньше, чтобы успеть подготовиться к новому учебному году.

Время шло и с возрастом моё отношение к фейерверкам поменялось на более прозаичное или, если выражаться на сленге современной молодёжи, «душное». Я потерял страсть к огонькам в небе, вспыхивающим и затухающим всего за пару мгновений, и чем старше я становился, тем меньше радости они мне приносили. Взрослая жизнь отнимает не только беззаботные деньки, но, зачастую, даже такие, казалось бы, фундаментальные вещи, как праздники. Когда тебе нечем платить за квартиру, а в холодильнике давно уже повесился на ниточке от колбасы последний таракан, становится не до них. В такие моменты ты пытаешься ухватиться за любой заработок, задыхаясь от собственного бессилия и регулярных «ваше резюме нас заинтересовало, но на данный момент мы не нуждаемся в ваших услугах» и «мы вам перезвоним». И несмотря на всё это у меня получилось найти работу с хорошей часовой ставкой прямо под конец лета, когда все гуляют в парках, пока есть такая возможность, параллельно поедая мороженку. Приходилось часами таскать коробки и мешки через десятки лестничных пролётов, потому что лифт, по всем канонам жанра, сломался за пару дней до того, как вы с мужиками пришли сюда. И после таких адских марафонов, когда я возвращаюсь домой под ночь без сил и валюсь на кровать, яркие и громкие вспышки за окном могут лишь раздражать, потому что они не дают мне погрузиться в царство Морфея и провести там хотя бы несколько часов перед очередным рабочим днём.

Но, вернёмся к моим детским воспоминаниям. Я снова проводил лето у бабушки и влачил жалкое существование оболтуса, которому нечем было занять огромное количество свободного времени. Утром вставать было лень. Днём было слишком жарко, чтобы вылезать из под прохладных объятий домашних стен, а ночью гулять, естественно, не пускали. И в итоге для уличных игр остаётся только короткий миг вечерних сумерек, когда появляется шанс выйти на улицу, чтобы подурачиться с соседскими ребятишками, топча босыми ногами нагретую от знойного солнца землю. Но для меня вечер был худшим промежутком дня, потому что мне не с кем было играть. Была, конечно, пара-другая знакомств, но дружбу, которая длится лишь три месяца, а потом прерывается на большую часть года, нельзя назвать хоть сколько-нибудь крепкой. Тем более от меня постоянно отстранялись, потому что я «городской», и все дети считали, что я буду смеяться над ними, потому что они не такие «крутые», как я. И это даже не моя выдумка, они мне сами как-то раз так и сказали после чего убежали играть в догонялки, а я расплакался и побежал к бабушке, жаловаться на то, что я «крутой». Если честно, забавно, что я мог обидеться на то, что кто-то назвал меня крутым. Сейчас так если и скажут, то только в шутку. 

Так и проходило каждое моё лето, поэтому я его и ненавидел: ни компа, ни друзей, ни фейерверков. Полный отстой для меня тогдашнего, да и сейчас мало что поменялось. Но то лето... Почему же оно было таким особенным? Конечно же, из-за него – мальчика в шортах, который был ниже и младше меня, но знал для своего возраста удивительно много. По его словам, он приехал в деревню по тем же самым причинам, что и я: родители не хотели, чтобы он тух в городе на протяжении всего лета. Вся его семья остановилась в соседнем доме, но там всегда было очень тихо. Я даже не замечал, чтобы кто-нибудь по вечерам включал там свет. Бабушка говорила, что там живут призраки, которых она святой водой отгоняет, но она этой самой водой весь участок наш обрабатывала, думая что колорадские клещи это исчадия ада. Толку от этого было, конечно же, ноль, потому что саранча и прочие жуки-вредители не адские создания, и они не растворятся в агонии от попавшей на них водички. В отличие от деревенских комаров, которые кусают так сильно и больно, что их можно из пожарного гидранта обстреливать, лишь бы отогнать от себя. 

Вспоминая того мальчика, я почему-то никак не могу достать из своей головы его имя. Хотя, наверное, это не так важно. Важно лишь то, что мы подружились практически сразу, как только увидели друг друга. Мы поняли на каком-то подсознательном уровне, что между нами много общего: оба были изгоями среди остальных детей, поэтому нам хотелось стать частью хоть чего-то, даже если это была компашка неудачников, состоявшая из двух человек. Этот мальчик выходил на улицу только вечером – он говорил что солнечный свет ему не нравится, потому у него начинает болеть голова. Я даже не стал сомневаться в этом, потому что моя голова страдала от жары не меньше.

Так проходили июнь, затем июль, после него и август. Конец лета наступил быстрее обычного, потому что у меня появился настоящий друг, с которым мы виделись всего пару часов в день, но мне этого хватало, чтобы почувствовать себя счастливым. До того момента, пока в нашем районе не объявили о штормовом предупреждении, после которого начался самый сильный ливень, который я когда-либо видел. Дождь лил больше недели, не переставая, из-за чего повсюду начались потопы, оползни и разрушения. Наша деревня была на небольшой возвышенности по сравнению с окружающей местностью, поэтому люди из ближайших посёлков эвакуировались к нам. Все местные делились с новоприбывшими едой, одеждой и жильём, а дети отдавали свои игрушки, чтобы малыши, лишившиеся дома из-за стихийного бедствия, могли хоть немного отвлечься от всего того ужаса, который настиг всех вокруг. 

Меня же волновало тогда только то, что я не мог вернуться домой. Связи не было, потому что поток воды снёс большую часть телефонных столбов, а единственный асфальтированный выезд проходил через мост, но он был уничтожен оползнем в первые несколько дней после начала ливня. В детстве было тяжело понять, насколько та ситуация была опасна, но, возможно, оно и к лучшему. Паники и без детских криков хватало, хотя и без них не обошлось. 

Когда дождь наконец-то прекратился, всё начало приходить в норму медленно, но верно. Мост должны были починить через пару недель, связь восстановили, а всех, кто пострадал забрали на вертолётах. Моё же пребывание в деревне продлилось из-за всех этих событий. Из дома мне строго настрого запрещали выходить, потому что вся местность превратилась в подобие вязкого болота, в котором застрял бы даже танк с самыми цепкими и большими гусеницами. Мне оставалось лишь с тоской смотреть в окно и гадать, увижу ли я в этом году фейерверки. Бабушка сказала, что в этом году праздника из-за разрушений скорее всего не будет, но детскую надежду не так просто разрушить. 

И вот, однажды ночью мне приснилось, что я смог выйти на улицу и встретиться со своим летним другом. Мы играли в сумерках, рассказывали чем занимались, пока шёл ливень, прыгали по лужам до момента, когда последние силы не покинули нас, и мы не свалились на землю. Запах влаги бил прямо в нос, заставляя шмыгать ноздрями время от времени. Друг в какой-то момент спросил меня, о чём я мечтаю больше всего на свете. И я ответил, не задумываясь: 

 — Я хочу увидеть фейерверки. 

Он ничего мне не ответил, лишь посмеялся и показал пальцем в небо. Я посмотрел вверх, прямо в бездну чёрно-серого облачного небосвода и увидел, как с земли взлетали яркие разноцветные полосы. Через мгновение они разлетелись на мириады разноцветных огней, и эхо разнеслось по всей округе... 

В этот самый момент я проснулся от взрыва фейерверка, лёжа в своей кровати. Бросившись к окну, я одёрнул штору и стал как заколдованный смотреть на удивительный парад огней, становящийся самым прекрасным зрелищем, которое я только мог увидеть.

Я сразу же побежал к выходу из дома, параллельно надевая уличную одежду. Бабушка ничего этого не услышала, но я в тот момент даже и не думал о ней и её запрете не выходить на улицу. 

Уже через минуту я нёсся по грязным улицам нашей деревни, задыхаясь от влажного ледяного воздуха, не отрывая взгляда от ярких вспышек на фоне серых облаков. Я бежал к площади, с которой и должны были запускать все фейерверки. Оказавшись на месте, я удивился, что там не было ни единой души, но мне было уже не до этого: моя мечта исполнялась у меня на глазах, и я старался не упустить ни единого мгновения, уставившись вверх так, будто сам Дед Мороз решил спуститься ко мне на санях и подарить подарок прямо в руки.

Парад огней продолжался недолго, но мне хватило и того, что я успел увидеть – детский восторг переполнял меня, и я готов был прыгать от счастья, что я и делал. Но как только небо озарила последняя вспышка, и искры растворились в темноте, как сахар в горячем чёрном чае, с неба в то же мгновение начал моросить дождь. Тучи будто бы дожидались, когда атака фейерверков прекратится, чтобы дать ответный удар своими каплями. И в тот самый момент, когда первые крапинки воды легли на моё лицо, я понял, что не вижу ничего вокруг себя: на площади были фонари, но из-за потопа и перебоев с электричеством ожидать от них света было бы глупо, а мои глаза, привыкшие за эти пару минут к яркому свету, превратились лишь в рудимент, неспособный разглядеть даже мои собственные руки. Паника охватила сначала мозг, затем сердце, перескочив после и на лёгкие, заставляя их сокращаться с дикой скоростью, из-за чего я начал задыхаться, продолжая стоять на одном месте. Я ощущал себя слепым котёнком, который только-только появился на свет, и у которого ещё не успели даже прорезаться глаза, а его уже запихнули в мешок и выкинули на обочину пропитанной дождём дороги. Мечта увидеть фейерверки сменилась другой, более простой, но от этого не менее желанной: вернуться домой.

Я заплакал и начал блуждать в темноте, вытянув руки вперёд, чтобы ни во что не врезаться. Усугублял ситуацию дождь, усиливающийся с каждой секундой так, будто он почуял во мне растущий страх и решил похоронить меня под своими потоками. Но когда я уже было отчаялся, моей руки что-то коснулось. Это была тёплая рука, обхватившая мои пальцы замком. Страх накрыл меня новой волной, и я не мог даже взвизгнуть, но перед тем, как я успел что-то осознать, я услышал голос своего летнего друга. Он сказал, чтобы я не волновался и крепко держал его за руку. Вся паника растаяла в то же мгновение, и я послушно последовал за ним, закрыв глаза, чтобы дать им привыкнуть к темноте как можно быстрее.

Через пару минут мы остановились. Он сказал, что мы пришли к моему дому, и мне нужно просто перешагнуть порог, после чего он отпустил мою руку. Я хотел поблагодарить его за то, что он спас меня и спросить, видел ли он фейерверки, но сознание ускользнуло из меня прежде, чем я смог разомкнуть губы.

Очнулся я уже в кровати, рядом сидела взволнованная бабушка. Она сказала, что меня нашли лежащим прямо на крыльце, измазанного в грязи. Я сказал ей, что ходил смотреть на фейерверки, но она лишь повертела пальцем у виска и сказала, что вчера ночью не было слышно ничего кроме дождя. Естественно, я не мог поверить в то, что мне всё это привиделось и, как только мне стало лучше, сразу же вскочил с кровати и направился к дому моего летнего друга. Но он так и не ответил мне до самого моего отъезда.

Фейерверки прогремели за окном, вырывая меня нынешнего из сладкого и долгожданного сна. Почему самые шумные из них начинают пускать, когда все работяги ложатся спать?

Я поворочался в кровати пару минут, но, осознав, что сон улетучился точно так же, как и искры фейерверка, разбудившего меня, вышел на балкон покурить. На улице моросил дождик – прямо как в тот самый день. Я сломал кончиками ногтей кнопку сигареты, дал арбузной жиже немного впитаться в фильтр и слегка разогрел его зажигалкой, чтобы перебить дерьмовость дешёвого табака таким же дешёвым ароматизатором. Сделал первую тяжку, глубоко вдохнул. Дым опустился к самому дну лёгких, и, смешавшись с влажным уличным воздухом, оттолкнулся от диафрагмы, вылетая из моего рта. Через семь секунд никотин успел впитаться в кровь, нервы слегка успокоились, а мысли начали выстраиваться в подобие осмысленного ряда. Я начал наблюдать за прохожими: многие из них шли либо с праздника, либо с ночных подработок, либо просто шатались без какого-либо дела. Их объединяло одно: они все прятались под зонтиками и не обращали никакого внимания на полёт фейерверков над своими головами, придавая значение лишь каплям воды, от которых укрывались куполами на палочках. Среди всей этой толпы зонтиков выделялись две невысокие фигуры мальчишек школьного возраста, снующиеся туда-сюда. Они бегали под дождём, прикрывая головы портфелями, смеясь во весь голос и наслаждаясь беззаботностью своей молодости.

Вторая длинная тяжка повторила путь первой. Я не хотел задерживаться на холоде, поэтому старался выкурить сигарету как можно быстрее.

Мальчишки продолжали бегать по улице, не останавливаясь ни на секунду. Я поймал себя на том, что начал невольно улыбаться, глядя на них. Раздражение по поводу сорванного сна улетучивалось, когда я видел настолько радостных парней, которым было всё равно на поздний час, дождь и парад искр над их головами. На секунду мне даже захотелось выбежать на улицу и начать топтать лужи, соревнуясь с ними, от чьего прыжка будет больше всего брызг. Но вместо этого я сделал третью последнюю тяжку, доведя красный огонёк тлеющей сигареты до её фильтра. Но то ли по своей врождённой рукожопости, то ли из-за того, что из окна в комнату врывался сильный сквозняк, деревянная пепельница, об которую я тушил бычки, упала прямо мне под ноги, развалившись на детали. Но не успел я расстроиться тому, что уничтожил дедушкин антиквариат, которым он за всю жизнь так ни разу и не воспользовался, как смятение сменилось удивлением. Среди пепла, бычков и частей пепельницы я увидел маленький кусочек выцветшей бумаги. А если точнее, неровно вырезанную часть фотографии. Судя по всему она была спрятана между металлической вставкой и деревом уже давно. Сдув с неё всю пыль и грязь, я пригляделся к тому, что на ней было изображено: маленький я, стоящий на фоне полуразвалившегося и знатно проржавевшего велосипеда. Улыбка была далека от идеала Голливуда, потому что два передних верхних зуба мне вырвали за несколько дней до этой фотографии. А рядом со мной стоял тот самый летний друг, который помог мне исполнить мою маленькую мечту. Его лицо было... Обычным. Совершенно обычный мальчик в шортах, которого можно увидеть в любой деревне в летнее время года. Неудивительно, что я забыл его физиономию и даже имя.

Я вспомнил, как много лет назад вытащил эту фотографию из нашего семейного альбома и посреди ночи пытался вырезать себя и друга из рамок снимка, чтобы таскать с собой этот клочок воспоминаний. Но родители, доставшие на одно из очередных новогодних застолий фотоальбом, сорвали мой хитроумный план, и я, боясь, что они заметят пропажу и заставят меня выкинуть испорченный снимок, в скорейшем темпе спрятал кусочек фотографии в первый подвернувшийся под руку предмет — дедушкину пепельницу, которая всё время лежала без дела. Глупейший ход с моей стороны, учитывая то, что по итогу про этот снимок никто будучи подшофе уже не вспомнил, а я, увлёкшись распаковыванием подарков, совершенно забыл про пепельницу и её содержимое.

И вот, спустя столько лет мальчики снова смотрели на меня с неровно обрезанной фотографии. Я собрал пепельницу, поставил её на подоконник и вернулся в комнату. Спрятал фото в бумажник и снова лёг спать. Фейерверки продолжали взлетать за моим окном, но я уже не злился на шум, издаваемый от них. Напротив, шум дождя, смешивающийся с детским смехом и ритмичными взрывами пиротехники, начинали убаюкивать меня. Разноцветные огни на стене снова начали завораживать моё будто бы помолодевшее сознание. И погружали в то самое лето. Лето, которое я действительно полюбил.