Фильмы недели
the VillageЗомби-апокалипсис в компании мумий, воспоминания об Анне Карениной 30 лет спустя и взгляд на историю искусства ХХ века
«Мумия»
Искатель приключений и спекулянт древностями Ник (Том Круз) оказывается с приятелем (Джейк Джонсон) в Северном Ираке — мужчины, похожие на боевиков ИГ, громят вечные ценности Месопотамии. После американского воздушного удара открывается пропасть — с многообещающим захоронением, не похожим на все, что обычно встречают археологи: для могилы здесь не хватает ритуальных символов, а в центральный бассейн из пещеры стекает ртуть. У гробницы главного героя настигает блондинка, с которой он провел ночь тремя днями ранее (Аннабелль Уоллис), а главное — выкрал у нее письмо от какого-то Генри с указанием на «харам». Харам переводится как проклятие, но предприимчивый Круз решает, что речь идет о большом сокровище. Спустившись в гробницу, оба достают на поверхность и привозят в Великобританию саркофаг с мумией принцессы Аманет (София Бутелла) — властолюбивой наследницы, убившей отца и его наследника-сына по сговору с египетским богом смерти тысячи лет назад. В какой-то момент в историю включатся английский пригород, захоронения времен Крестовых походов, легенда о докторе Джекилле и мистере Хайде и очень много мумий, которые хоть и выглядят как скелеты в перевязках, но ведут себя как самые обычные зомби. Их задача — преследовать и удержать Ника, который, сам того не зная, стал избранником египетской принцессы и нужен ей для завершения древнего обряда.
«Мумия» мало отличается от фильмов, которые крутят в дневной ротации по выходным на «Первом мистическом» или «Остросюжетном ТВ»: это безобидное одноразовое кино для шумной компании на даче, ленивых выходных на кухне или куриных крылышек с доставкой на дом. Сценарист «Трансформеров» и «Стартрека» должен был решить две задачи: с одной стороны, раскрутить рассказ про египетскую мумию так, чтобы история про пятитысячелетнее проклятие смотрелась живо. С другой — напридумывать кошмариков, из-за которых захочется отправиться на сеанс 3D. Со второй задачей он более или менее справился: трупы с закатившимися глазами, мумии с отличной растяжкой, компьютерные вороны и жуки, а еще несколько крупных планов, берущих эффектом неожиданности, — подпрыгнуть с попкорном на фильме хочется не раз и не два. Отдельное удовольствие — Том Круз, издевающийся в своей роли над своим мачистским образом, с десяток раз зависающий в кризисной ситуации с репликой: «Я думаю» — или кричащий в пустоту: «Кто здесь главный?» Сердце радуется, когда он снимает в переулке компьютерных крыс или шарахается от нарисованных призраков. Так же тепло на душе становится, когда Рассел Кроу с серым лицом кричит: «Все дамочки будут нашими». Но зачем-то главный герой (за которым сам Круз наблюдает с ухмылкой) — пластмассовая копия Индианы Джонса — к концу фильма начинает рефлексировать о победе Добра над Злом (именно с большой буквы) и теряет все свое обаяние.
«Мумия» быстро превращается в «Ночь живых мертвецов», а в самые бессовестные моменты — в «Зомби по имени Шон» и ожидаемо сбавляет обороты в конце, когда сценарная группа собирает перед титрами все неработающие клише («добрая блондинка против злой брюнетки», «блондинка в опасности», «я спасу тебя ценой своей жизни») и забывает про всесильную Аманет — все ее фокусы вы уже видели в трейлере, и никаких других зрелищ у авторов «Мумии» нет. Ближе к концу «Мумия» раскручивается в подростковую версию «Инферно», где десятки уважаемых людей пересказывают зрителям мифы и легенды, мешая в блендере короля Артура, археологию, биологические эксперименты и египетский пантеон. Все в итоге выглядит как шпаргалка для тинейджера, которому завтра утром надо сдать зачет по истории, и компания Тома Круза в этом может быть хоть каким-то помощником.
Смотреть? Нет (если вы не подросток)
«Анна Каренина. История Вронского»
В 1904 году на Русско-японской войне в Манчжурии встречаются двое мужчин — доктор и раненый офицер. Доктор — Сергей Алексеевич Каренин, латающий, ампутирующий и отправляющий в последний путь пачками русских солдат. Пациент — Алексей Вронский, которого обвиняли в смерти Анны Карениной после ее самоубийства. Спустя годы врач находит в себе силы поговорить с Алексеем Вронским по душам и выяснить, так ли он любил Анну, как она его, и можно ли было предотвратить самоубийство. Их разговоры в лазарете будут перемешаны с воспоминаниями Вронского, местами дословно повторяющими роман.
Полнометражный фильм для кинотеатра был собран из шестичасового сериала для телевидения, в котором Карен Шахназаров не только обрисовал Петербург второй половины ХIХ века, но и создал пограничный степной мир Манчжурии за десять лет до Первой мировой. «История Вронского» — не до конца история Вронского: многие сцены здесь проговорены по сюжету романа, что-то додумано, а второстепенные для Вронского герои (например, Левин и Кити) отсутствуют в кадре. Фильм Шахназарова сосредоточен на истории одного чувства, где утомленность и пресыщенность сменяют первый ажиотаж, а трудные жизненные испытания отравляют отношения. Совершенно новой в прочтении Елизаветы Боярской выглядит Анна (хотя ее реинкарнации на экране и так всегда сопровождаются мощной актерской работой) — ни в одной сцене она не кажется обреченной или сложившей руки и даже в моменты слабости выглядит решительной, твердой, исключительной личностью на голову выше всех, кто ее окружает. Сложная, запутавшаяся и тревожная Анна предстанет живой современной женщиной, для которой ревность, стыд, усталость и изоляция сплелись в нераспутываемый клубок. Как это часто бывает в современном российском кино, актрисы выступают мощнее и ярче — Боярской и Исаковой достаточно быть в кадре, чтобы начиналось волшебство, а актеры, чьи герои пережили гигантское потрясение, читают текст отстраненно — и сразу бросаются в глаза костюмы, морщины и парики. Слова, написанные Толстым, легко узнаются и быстро считываются, а додуманные реплики героев 30 лет спустя звучат как неизобретательная аудиокнига.
«История Вронского» промахивается, когда пытается рассказать о судьбах родины и бесславном будущем двоих главных мужчин в жизни Анны Карениной, но попадает в цель, когда актеры на крупных планах находят в себе толстовских героев и говорят о чувствах так, как за 150 лет мы говорить разучились. Скорее внеклассное развлечение для прогульщиков литературы, чем большой фильм, новая «Каренина» близка к источнику по содержанию, но не передает самого главного — вечного обаяния давно написанной книги.
Смотреть? Возможно
«Манифесто»
Кейт Бланшетт может все что угодно — и это не нужно объяснять тем, кто видел ее в «Загадочной истории Бенджамина Баттона», «Кэрол» и «Грустной Жасмин». Для нового фильма европейского художника Бланшетт перевоплощается 13 раз в тех, в чьих устах эффектнее всего прозвучали бы манифесты Энгельса и Маринетти, так или иначе определившие историю прошлого века. Мы видим дюжину последовательных сцен, где Бланшетт зачитывает текст о важности тишины и осознанности каждого художественного действия, пока переходит из статуса школьной учительницы в телеведущую. Новая профессия всегда дает тексту другое измерение, ведь тексты из истории философии и искусства чаще всего звучали в аудиториях университетов и выставочных залах, а не на похоронах или на фабрике.
Собираясь на «Манифесто», стоит понимать, что этот фильм сделан скорее в традициях видео-арта, чем в контексте кинематографа. Перемонтированный из инсталляции, «Манифесто» — настоящий арт-эксперимент на грани с кинематографом, который не усваивается мгновенно. Сцены разворачиваются медленно, фокус обращен на фигуру Бланшетт, а совершенство грима и образа здесь такая же важная часть происходящего, как и теоретические тексты со столетней историей. Превратившись в фильм из галерейного проекта, «Манифесто» сохранил темп и взгляд человека с корнями в современном искусстве: речь льется с экрана как громкая и решительная песня, громкость которой тебе не по силам контролировать. Чтобы прочувствовать «Манифесто», скорее всего, понадобится добраться до спокойного места и уединиться с текстами пламенных речей — и тогда речь с картинкой сойдутся в одной точке и освободят пространство для собственных размышлений.