Fall

_

То, что я сейчас постараюсь донести до вас – и по сей день не поддается моим умозаключениям, поэтому вместо предисловия просто хочу сказать, что все нижеизложенное – не вымысел, но, возможно, плод моего поврежденного разума.

Это произошло прошлым летом. Мы с отцом поехали в деревню, помочь бабушке с хозяйством. Ничего сверхъестественного: обычный монотонный физический труд, вроде починки забора, крыши, вырывания колодца и так далее. Ехать, к слову, в данную глубинку нашей необъятной страны очень и очень долго, к тому же на разных транспортных средствах. Ночь в сидячем вагоне старого поезда и дальнейший челночный бег из душных автобусов в холодные маршрутки и стояния промерзших вокзалах сделали свое дело: я простыл. Уже по прибытию в деревню я чувствовал першение в горле, и регулярное посапывание. Сразу с дороги мы с отцом легли спать, и на утро я встал совершенно больным. Адская ломота, головная боль, температура и раздирающий горло кашель. Кое-как, преодолев все усилия я добрался до походной аптечки, как боковым зрением заметил тяжелый и строгий взгляд своей бабушки…

«Эти ваши таблетки до добра не доведут…, -многозначительно вымолвила она, -по телевизору говорили». Мне было просто адски хреново, и я предвкушая закидывание в себя горстки антибиотиков был просто обескуражен: мне нужно лечение, и как можно быстрее, но я боялся пошевелиться, ибо взгляд бабушки, казалось, готов был раздавить меня даже за мысли об употреблении каких-либо современных средств медицины.

Выдержав довольно эффектную паузу она добавила: «Я сейчас к бабе Тамаре схожу, настойку возьму, завар из сушеных трав сделаю. Быстро на ноги встанешь» -начав двигаться в направлении выхода договорила она. И, как будто увидев зерно скепсиса в моих глазах, при первых же же звуках моей попытки выпалить предложение о параллельном лечении, она, выходя уже на улицу повернулась, и произнесла: «Наши предки тысячелетиями пили травы, и никаких таблеток не было, вон, Деда Егор – десятый десяток живет, и отродясь таблеток не ел. Так что пока ты в моем доме – будешь лечиться по моему» -и с этими словами, кроме как молча, повернувшись к нагретой печкой стене, дожидаться ее, я не мог поделать ничего…

Проснувшись в холодном поту, первое что я увидел: бабушку, возящуюся у плиты, и после долгих и ужасных попыток принять сидячее положение, и проморгать слезившиеся глаза, я увидел ее мутный приближающийся силуэт, и когда она подошла ко мне, я отчетливее увидел кружку с некоей жидкостью, из которой выходил пар, и услышав короткое: «Пей!» -я, не в состоянии на нормальное функционирование, послушно забрал сосуд и одним залпом залил все его содержимое в себя. На вкус это нечто было чуть менее противное, чем на запах, и пока я пытался сдержать рвотный позыв, бабушка, приговаривая что-то убаюкивающее, поудобнее устроила подушку у меня под затылком и, поглубже прикрыв меня одеялом, тихонько привстала и начала уходить от кровати…В этот момент я начал видеть темное пятно, по среди поля зрения, которое разрасталось с парадоксальной скоростью, и уже через пару мгновений я понял, что у меня отнялось зрение, и, попутно пытаясь, очень быстро моргать, я попытался было спросить у бабушки, должно ли так быть, но, к моему ужасу, язык также онемел, и в агонии попытавшись успеть ухватить уходящую бабушку за руку я, уже ожидая неудачу понял, что мое тело полностью парализовано, и все органы чувств совершенно не работают, просто смирился с мыслью, что я в данный момент не нахожусь в месте, которое привычно называть «реальностью»…

Я не плыл, я скорее левитировал без чувств в пустоте, как и когда-то до этого. Я думал что это и есть смерть. Прокручивая в голове снова и снова эти события, я понимаю, что этот период можно рассматривать и как бесконечно короткое мгновение, так и бесконечно долгое

И я проснулся. Сказать, что я проснулся другим человеком было бы неуместно, ибо это больше было похоже на отход от наркоза. Со временем я понял, что нахожусь в куче пыльных бетонных обломках. Мои глаза к тому моменту достаточно адаптировались к темноте, и я смог понять, где находится выход из некой комнаты. Перебирая в голове все мысли, в числе которых, не было не одной, которая хотя бы отчасти помогла сориентироваться в данной ситуации я просто побрел в сторону какого-то очень тусклого, и едва ли различимого даже в темноте источника света. Пройдя несколько комнат этого импровизированного лабиринта и выйдя-таки в какой-то полуразрушенный коридор то ли больницы, то ли военного объекта я увидел светлые отблики постоянно красного мерцающего света на стене вдалеке. Я чуть ускорил шаг, но старался идти тихо, ибо такая неестественная обстановка способствовала обострению первобытных инстинктов выживания. Дойдя до поворота и вдохнув полную грудь грязного от, то ли пыли, то ли пепла воздуха, я посмотрел за поворот…

Я механически выдохнул, и еще раз постаравшись понять, что я увидел, но понимая, что увидел я максимально понятную картину, я застыл. Передо мной, в огромной дыре в стене открылась картина полуразрушенного заброшенного города, освещаемая ярко-кроваво-красным небом, с которого сыпались крупные легкие куски пепла и с периодическими, но частыми ударами молнии. Простояв несколько минут неподвижно, вглядываясь в ужасный вид, и заметив лишь выделяющиеся из общей картины свечение из неба где-то очень и очень далеко. Я, аккуратно присев на край, попытался еще раз, безуспешно, разглядеть хоть один источник света в окне, или малейшее движение. Стоит отметить, что это была достаточно высокая точка, чтобы понять, что абсолютно весь город не подает ни одного признака жизни. Только полуразрушенный темный, занесенный пеплом город. На противный периодический скрипящий приглушенный гул вдалеке я обратил внимание не сразу, но его неестественное происхождение воспринялось мной как данность. Немного высунувшись из отверстия, и оценив здание, в котором я нахожусь, я понял, где находится лестница, и я попытался со своего этажа, вслепую найти ее…

Ступенька. Я сел, и ногами вперед пополз вниз, тщательно ощупывая и простукивая ногами каждую ступеньку я медленно спускался вниз. Первый пролет пройден. Передвигаясь в абсолютной темноте до тех пор, пока не стало возможным разглядеть ступеньки, я смелее встал, и двинулся к своей первоначальной цели – первому этажу. В одном из пролетов я увидел тусклый и еле заметный зеленый свет, исходящий из одного из коридоров. Я медленно и тихо двинулся в его сторону, по дороге развеяв сомнения о назначении этого здания. В коридоре, передо мной виднелась массивная металлическая дверь, с вентилем посередине, и жирными цифрами «1013», освещаемая лампочкой, находящейся над ней. Внимательно ощупав дверь, а потом приложив к ней ухо, после отсутствия каких-либо более опасений, я задался целью открыть ее. Я начал крутить вентиль, и только докрутив до щелчка, после того, как прозвучал короткий механический звонок, и лампочка над дверью загорелась красным светом – я обратил внимание на полукруглую стрелочку над вентилем, обозначающую то, в какую сторону его надо крутить. Даже такой идиотский эпизод, в данной ситуации очень меня развеселил, и я, в то время как открывал ранее открытую дверь, даже заулыбался. На удивление, хоть и со скрипом, но приоткрыл я ее очень легко и в тот момент, мое тело среагировало в разы быстрее, чем мозг, потому что уже после того, как я резко попытался закрыть дверь, я, казалось, услышал быстрый нарастающий звук бегущего на меня зверя. Хруст. Громкий. Мне очень повезло, так как своими усилиями я ударил это существо дверью об косяк, и еще умудрился зажать ее «голову» в таком положении. К моему удивлению оно еще двигалось, и оказывало мощное сопротивление, будто ожидая малейшего ослабления моего удержания, в готовности меня разорвать. Я не увидел голову, лишь только какие-то ее элементы (понял я об этом только из-за бешенного дыхания, которое, казалось согревало помещение), отчасти, но уже я понял, что это неизвестное, и вряд ли знакомое мне животное. Дождавшись момента, когда мы оба уже находились в ожидании действий соперника: она чтобы усыпить мою бдительность, я – чтобы понять, как действовать. Ползя в темноте по лестнице, в число моих находок вошли: кусочек ткани и монетка. Первой в дело пошла именно она. Я несознательно резким движением запихал, как мне показалось, довольно глубоко в дыхательную систему твари, и, буквально через пару мгновений, инстинктивно взглянув на руку я понял, что некий яд разъедает мою кисть. Боль, казалось, разъедала мою руку по нарастающей так быстро, и как сильно, что я понял, что теряю сознание, и только лишь на последнем выбросе адреналина я начал наносить быстрые и сильные удары по существу, и не чувствуя уже плеча, при первых признаках сбитого дыхания у твари, я намеренно чуть ослабил натиск двери, чуть приоткрыв ее, и через мгновение со всей силы рывком навалился на нее. Существо успело немного вылезти из ловушки вперед, но опять с хрустом было зажато. Разглядеть его детальнее не представлялось возможным из-за помутнения в глазах, и я принялся что есть силы бить его коленкой. После нескольких странных попыток я приловчился, и уже методично добивался истомного выдоха твари после каждого удара. Их было не меньше полусотни, по моим прикидкам. Яд разъел мне и коленку, и бедро, но я уже не чувствовал боли, и после осознания физического изнеможения я повторил трюк с дверью, но на этот раз существо лишь немного опустилось, практически до пола, и я начал наносить удары по ее голове, как по футбольному мячу. И резкая, от движений, и ноющая, от усталости, боль пронзала мое тело с головы до пяток, но я еще слышал вздохи, хоть и не сильные, моего соперника, и я на последнем издыхании начал лупить ее дверью, то наваливаясь, то ослабляя. И спустя пару рывков – дверь оттолкнула меня сама, и я , бессильный упал назад, попутно ударившись копчиком об пол, и затылком о стенку. Долго набиравшись сил просто открыть глаза, а потом в страхе ожидая привыкания зрения к полутьме – я медленно понял, что тело адской твари еще подает какие-то признаки жизни, но ее состояние близко к моему. Я рывком побежал к двери, чтобы еще хотя бы раз размозжить ей существо, но понял, что даже не сдвинулся с места, ибо был совершенно обессилен. Я попытался понять, чувствую ли я руку, но даже не мог приоткрыть глаза и повернуть шею, чтобы взглянуть на нее… Я перестал думать о том, что со мной происходит, и угрожает ли мне что-то. Я приготовился умирать. Я был готов уснуть и не проснуться… Спустя пару секунд я услышал какие-то нарастающие шумы, потом в закрытые глаза мне ударил яркий свет. «Живой?» - произнес голос.

Обрывками приходя в сознание на доли секунд я понимал лишь что меня кто-то несет, мне казалось в обрывках, что я слышал голоса, но приоткрывая на мгновения глаза я лишь улавливал яркие неразборчивые картинки, от которых мой мозг сам выключался, чтобы не перегружаться.

«Вы в госпитале, все хорошо, вам нужно отдыхать» - женский голос, это первое, что я осознанно помнил в своей новой жизни. Я только помню, что сквозь бред, все время пытался пошевелить рукой, чтобы понять, есть ли она и работает ли, но отдать отчет о проверке себе я не мог, ибо не понимал ровным счетом ничего.

Я проснулся. Вокруг – странная тесная коморка и какие-то медицинские приборы. Рука – обмотана тряпками, и меня обрадовало, что она даже немного шевелится. Я пролежал минут сорок, и поняв, что я полностью в сознании, попытался громко сказать: «Извините!»… Я слышал какие-то звуки за дверью, и вскоре дверь приоткрылась, и из нее вылезло чудо: милое лицо голубоглазой девушки, улыбающейся до ушей, и игриво стреляющей огромными глазами. Она быстро попыталась замаскировать улыбку и заинтересованный взгляд, и удалилась, закрыв дверь. Но через мгновение дверь снова открылась, и девушка опять заглянула со словами: «Я позову доктора». Через пару минут в палату зашла худая пожилая женщина в очках и халате.

- Говорить можешь?

- Да. Безуспешно постаравшись звучать убедительно произнес я.

-Ты понимаешь, где находишься?

-В больнице. Ответил я, и поймав очень неоднозначный взгляд заробел.

-Ты помнишь, что с тобой произошло?

-Частично. Ответил я понимая, что вываливать на нее все смысла не имеет.

Она встала, и молча вышла из палаты. За дверью я увидел робко улыбающуюся, уже знакомую девушку. Она смотрела на меня. Дверь закрылась.

Спустя время ко мне зашел мужчина лет пятидесяти пяти, коротко стриженый, в черной кофте и камуфляжных штанах. Сел на стул, быстро и внимательно осмотрел меня. Он тяжело вздохнул, и задал мне вопрос:

-Расскажи по порядку все, что помнишь.

Я, немного сконфуженный обстоятельствами, но понимая то, что надо рассказать все так, чтобы не сойти за сумасшедшего начал рассказ:

-Я оказался в здании, не помню как, и начал искать выход. Потом на меня напали, и я отбивался что есть сил. Наверное меня избили и я потерял сознание, и потом я помню только стены этой палаты.

Ожидая, наверное, более емкого рассказа мужчина, немного додумав спросил:

-Кто на тебя напал?

-Это может показаться странным. – Стараясь смягчить  все углы произнес я, - Но мне казалось, что на меня напало какое-то дикое животное. Я, честно говоря, не помню, но это могла быть дикая, или просто очень злая собака.

-Собака? Удивленно переспросил мужик.

-Я не очень помню, но похожа… Замялся я, пытаясь понять к чему ведет этот мужик.

Он озадаченно осмотрел меня еще раз, и после некоторой паузы спросил:

-А ты на поверхности собак видел? С немного скептическим тоном произнес он.

Уже выживая очень большую паузу, чтобы обдумать сказанное я не сдержался и выпалил:

-Слушайте, я до попадания в это здание, не помню АБСОЛЮТНО ничего, но когда я увидел эту красную херню – я испугался, и попробовал найти людей, и наткнулся на какую то… Блять, на какую-то тварь, которая на меня напала, и я еле отбился, и я даже не уверен что отбился от нее, потому что я эту суку дубасил всем, чем можно и она не дохла.

Мои нервы были на пределе. В палате повисло гробовое молчание, и я, вспоминая то что пережил, начал нервничать, у меня тряслись руки и во рту пересохло до кома, и тяжелый взгляд вкупе с молчанием какого-то незнакомого мужика дали о себе знать: я истерично вскрикнул

-Я не понимаю, что происходит, и где я!

Выражение лица мужика сменилось с давления на жалость. Он положил мне руку на плечо, и очень спокойным тоном произнес:

-Ты был в заброшенной лаборатории… На тебя напал кракен… Ты в целом в норме, но у тебя шок, и химические ожоги от яда… Ты в госпитале в городе…

-Какого цвета небо? – задал я вопрос, взяв его за рукав, и чувствуя текущие по щекам слезы, почти сразу получил ответ:

-Уже одиннадцать лет, как красное…

Прошло две недели. Я начал жить в городе, который представлял собой закрытый бункер, с населением почти пять сотен человек. В первые же дни я узнал о «Катаклизме». Одиннадцать лет назад по всей планете небо застелила красная пелена и по сей день сыплется слаборадиоактивный пепел. Практически все живое на планете исчезло, за исключением очень и очень немногих, то ли мутировавших, то ли появившихся форм жизни, которые очень враждебно относятся, прежде всего, к человеку. Человечество выжило лишь в бункерах специального назначения, которые были построены для совершенно непредсказуемых ситуаций. Многие бункеры со временем разработали средства связи, позволявшие остаткам населения как-то разобраться с происходящим, но в силу ограниченности ресурсов и самой необъяснимости «Катаклизма» - не представлялось возможным. «Человек поверхности» - прозвище, которое я получил, и которое не то, чтобы обижало меня, но было неприятно в том числе и для окружающих, принесло мне некую известность в городе. Так как ближайший город находился в почти что семи сотнях километров – и вопрос моего происхождения руководство, хоть и с беспокойством, но постаралось замять, и как-то разумно объяснить, но подозрительный взгляд окружающих еще очень долго преследовал меня. Я просто старался жить. Мне сразу сказали, что возможность остаться в городе наступит только после моего соглашения стать «Экспедитором поверхности» - очень опасной, авантюрной, и лишь в редких случаях не бесполезной работой, которой, как потом оказалось, преимущественно наказывают преступников. Меня постоянно спрашивали: «Правда ли, что я голыми руками убил кракена?». Я всегда отвечал утвердительно, обязательно добавляя, что мне невероятно повезло. Так и было. Владимир, экспедитор, который вытащил меня в тот день, много раз во всех подробностях рассказывал мне детали истории, которая произошла со мной, и зачастую с восхищением хвалил меня за невероятную силу духа и изобретательность. Он рассказывал мне истории, как детеныши кракенов убивали хорошо обученных и экипированных бойцов, не оставляя им шансов, и схватка голыми руками с подростком – является не только беспрецедентным подвигом, но и важным примером для всего человечества, что страх – можно преодолеть. Со временем байка разлетелась, и обросла фантастическими подробностями. Со временем веселые детишки стали подбегать ко мне, и спрашивать: «А правда, что ты убил кракена с одного удара?». Володя, сидящий рядом, всегда добавлял какую-нибудь шутку, вроде: «А потом он закричал «Где второй!!», и понесся на, убегающего в ужасе монстра». Я всегда смеялся с окружающими, но это всегда, каждый раз, был смех пытающийся замаскировать ужас и истерику, которая преследовала меня до конца. Я быстро подружился со всеми жителями, и большую часть зарплаты с экспедиций тратил на незнакомцев, нуждающихся в чем-то. Я относился к этому месту как к дому, хотя и не чувствовал дома. Поэтому каждый раз выходя на поверхность я открывался этому ужасному, пустому, бессмысленному миру, в котором я искал что-то. Что-то, способное заполнить мое прошлое.

Спустя семь лет я обрел нового себя. Я стал командиром отряда специальных вылазок на поверхность. У меня появилось двое детей. Медсестра Аня, чей голос стал символом моего рождения, стала моей женой, и, хоть она и ее дети являлись самыми близкими для меня людьми, но я не чувствовал ответственности за семью, которую мы создали. Меня тянуло наверх. Даже будучи в важной должности я часто был на поверхности, даже без ведома руководства я уходил, и просто «гулял» по уже, казалось, родным, холодным, почерневшим от пепла местам, бесцельно, упиваясь ужасной картиной своего мира. Как-то раз, возвращаясь с очередной незаконной прогулки, я встретил взглядом начальника военной службы, того-самого, который сидел со мной в палате в первый раз. Он долго смотрел на меня, а потом разочарованным голосом сказал: «Человек поверхности…да?». Хоть это и была вопросительная интонация, я даже не задумался не на мгновение над тем, что он хотел этим сказать. Да.

Мы стали терять связь с городами. С востока на запад, в течении нескольких месяцев переставали поступать сигналы. Мы отметили, что многие стали отмечать усиление свечений, которые повсеместно были в небе. Самое популярное предположение заключалось в том, что это - усиленная электромагнитная аномалия, которая уничтожает средства связи, но систематическое их исчезновение не могло не беспокоить руководство. Мы старались не доносить эту информацию до жителей, во избегании паники, но тем не менее слухи распространялись очень быстро, и общая атмосфера города быстро пришла в уныние. Я четко заявил, что необходимо собрать самую большую экспедицию, и сделать все для предотвращения неминуемой катастрофы, все, что в наших силах. Я встал у того отверстия, через которое первый раз увидел пейзаж нового мира – я помню ее, как будто это было пять минут назад, и я помню свечение, помню как прищуривался, чтобы разглядеть, но сейчас этого не требовалось. Такие отчаянные меры – всегда не легкий шаг для тех, кто несет за что-то ответственность, но их беспомощное принятие – еще больше выбивает землю из под ног, когда ты, ведомый лишь обстоятельствами, вынужден лететь в пропасть, в ожидании больного приземления в другую реальность. Мне это знакомо.

Нас было шесть человек. Я, Владимир, который к тому моменту уже успел лишиться руки и половины лица после укуса птеродактиля, двое неплохих экспедиторов, которые, хоть и занимаются этим больше моего, но в них еще оставались отголоски инстинкта самосохранения, и двое ученых, которых, хоть и с огромным трудом, все-таки отпустило руководство города. Первый – инженер-радист с кучей примочек и датчиков. Второй – физик, биолог, математик и вообще спец по всем известным наукам. Экспедиторы никогда не выбирались дальше нескольких десятков километров – да и то, отходить от точки выхода более чем на доступность рывка – могли только безумцы. Наша экспедиция была снаряжена в разы больше всех предыдущих – и тем не менее мы приняли решение передвигаться на велосипедах, с передышками, ибо пешком пересечь черту города – задача слишком рискованная. По пути мы безуспешно пытались завести обнесенные пеплом автомобили. Но физик говорил, что выход из строя механизмов при таком уровне загрязнения воздуха за 18 лет, даже в закрытых помещениях – слишком маловероятно. Мы передвигались по устьям пересохших каналов без света, нельзя было приманивать стаи. Было несколько стычек, несерьезных для нас, ветеранов поверхности, но отразившихся на градусе нервозности ученых, и, как следствие, всего коллектива. Кислородных балонов не хватало, поэтому дышали в тканевых масках, и давали кислород только ученым, когда те, задыхаясь, начинали терять сознание. Бойцы терпели. Никто в душе не рассчитывал вернуться домой, но страх неизвестности – гораздо коварнее страха смерти. Спустя более двух с половиной суток пути мы подобрались близко к свечению, и оказалось, что оно монолитно, и ограждено разломом, рвом, в котором не было видно дна, по причине затуманенности. Мы обогнули ров, и убедившись в том, что никаких путей пересечения цели – нет. При наличии альпинистского снаряжения один из бойцов смог все-таки спуститься в ров, и, через 25 минут сигнализируя о наличии дна – мы отправились вслед за ним. На дне рва лежали занесенные пеплом трупы людей, животных, и неизвестных тварей. Ров был на дне в разы уже, чем снаружи, поэтому 5 минут пути – и мы пересекли его. В глубине рва, вдалеке мы увидели пятиметровую человекообразную фигуру, лениво бредущую в сторону от нас, и скрывающуюся за поворотом. Радист показал пальцем, и тихо спросил: «Что это т-т-т-т-т-такое?». «Это какой-то зверь, -моментально выпалил я, не имея не малейшего представления, о том, что это на самом деле, потому как человеческая фигура была видно достаточно отчетлива, -они вблизи города не водятся, видел пару раз, но возможности притащить не было, да и в протоколы заносить смысла не было, так как описать ее сложно». Убедительно заболтать окружающих у меня получилось, но по взгляду Володи я понял, что он знает, когда я заливаю, но не подал вида. Пока один из бойцов полез наверх закреплять веревку для восхождения, я постоянно панически оглядывался в поиске гигантских фигур. Наше спокойствие прервала летящее вниз тело бойца, повисшее на расстоянии нескольких метров от земли , благодаря грамотной страховке, но перед этим сильно стукнувшись об отвес.

«Закрепил. –выпалил он, с огромной силой, сдерживая истошные вопли, -Там аккуратно…Подскользнуться…Шум…Не тратьте патроны…меня». С этими словами он потерял сознание, и через пару мгновений, снимая с него разгрузку я жестом приказал, парами с учеными, взбираться вверх. Будучи замыкающим, я остался наедине с полуживым телом товарища, и приведя его в сознание, запихал ему в рот раритетную, уже, сигаретку, и прикурил спичками. Бережно вынув сигарету из его зубов я сам затянулся, и спросил: «Витек, что наверху?».

-Металл. Ответил он.

-Просто кивай если да. Сказал я, и дал ему в зубы сигарету.

-Постройка?

-Кивок.

-До катаклизма? Он выпучил глаза, пытаясь вдохнуть воздух, но не кивал.

-После катаклизма?

-Кивок.

-Живые там есть?

-Кивок.

-Монстры?

-Кивок.

-Хорошо…та тварь, там…я не знаю что это, поэтому лучше убью тебя…

-Кивок.

-Я позабочусь о твоей сестре.

И с последними словами, я быстро всадил ему нож в висок, достал сигарету из его рта, докурил и начал подниматься вверх.

Наверху я, к своему удивлению, не обнаружил команды, и аккуратно двинулся вперед. Свечение представляло собой круглый барьер, и я уже находился за его пределами, внутри. И я зашел в странную железную конструкцию, которая казалась кубической, но поднималась далеко ввысь, такая странная оптическая иллюзия. Я пытался услышать звуки товарищей, но после нескольких безуспешных минут – прекратил это дело, и двинулся вглубь загадочного лабиринта. Странная обстановка даже не принуждала меня вглядываться в детали парадоксальной архитектуры постройки. Несколько раз мне казалось, что я прохожу одно и тоже место по несколько раз. На третий раз я кинул на освященную часть пола надломанную у хвоста спичку для ориентира. Пройдя еще несколько пролетов, и переместившись на несколько этажей вверх я вышел в закрытую куполообразную слабоосвещенную комнату, и подошел к центру, где было больше всего света. На полу лежала полностью сожженная спичка. Сначала я подумал, что это Владимир оставил мне сигнал, но он всегда поджигал спички с противоположенного конца, и сразу тушил, оставляя тем самым следующим за ним некий ресурс. Сожженная спичка означала смерть, чтобы если она еще теплая – можно было попробовать найти владельца. Я оставил еще одну надломанную, и пошел дальше. После еще нескольких пролетов я вышел в огромную галерею, визуально более огромную, чем само здание снаружи. Дойдя до геометрического центра, я увидел лежащие на полу четыре сожженные спички, одну окровавленную (Владимир оставлял такие для отвлечения зверей), но то, что я увидел, потрясло мой разум. Рядом лежала надломанная мною ранее спичка, она попалась с дефектно кривой головкой, поэтому ошибки быть не могло. Я быстро огляделся вокруг, в поиске опасности, но не найдя ничего, я быстро побежал дальше по галерее, что есть силы. Я споткнулся. Я упал, и боковым зрением увидел яркий свет. Я быстро оглянулся и пошел в его сторону. Он исходил из подобия водоема, в котором находилась блестящая жидкость, похожая на ртуть, но отблики легких искр над ней создавали эффект эфирной субстанции. Я бросил туда зажженную спичку. Она плавно, как будто игнорируя гравитацию, опустилась в глубь субстанции, и полностью скрывшись из вида, исчезла. Мой мозг отказывался понимать происходящее, поэтому я принял решение испытания. Я взял гранату, выдернул чеку, и бросил внутрь. Через мгновение я понял, что наружу, из водоема, левитируя, выходит спичка. Механически я быстро схватил ее, как сигнал, и отпрыгнул в сторону, ожидая взрыва. Сориентировавшись, что объекты могут вернуться, я быстро забежал за ближайшее ограждение, и ждал… Минуты через 4 я понял, что взрыва не последует, и снова подошел к водоему. Я посмотрел на спичку, которую «выловил» ранее. Она была окровавлена. Но то, что открылось передо мной – окончательно потрясло меня. На поверхности левитировала монетка. Та самая монетка, грязная от крови, которую я семь лет назад запихнул в нос кракену, впервые оказавшись в этом мире. Я взял ее, и почти сразу же снова кинул в водоем. Долго ждать не пришлось – навстречу мне вылетели 4 спички, две из которых были короткие,  и одна надломленная у хвоста. Этот водоем говорил со мной. Я понял значение всего, что из него выходило, и вбросив в него те 4 спички, я, недолго погодя, получил то, что и ожидал – сожженную спичку…

Тысячи мыслей, и даже миллионы проносились у меня в голове, но лишь одни вопрос был важен: собирается ли эта сущность уничтожить город. Я достал нож, которым совсем недавно убил своего товарища, порезал себе руку, и кинул нож в водоем. В ответ я получил сигаретку. Я закурил ее, и, готовый получить ответ на свой вопрос направил в водоем струю своей крови, и стал ждать ответа... Ответа я не получал, но я терпеливо ждал, думая о том, что для этой сущности человеческая жизнь, и что я получу в ответ. Уже почти докурив, показался силуэт ответа. Граната. Взрыв…

Я очнулся, хотя это сложно так назвать. Я рывком дополз до водоема, понимая что мои барабанные перепонки порваны, истекаю кровью, и мой пульс стремительно замедляется. Я услышал, даже почувствовал «дыхание» этой сущности, знающей что я собираюсь нырнуть, и жадно зовущей меня к себе. Последнее, что я кинул в водоем – это две веревки с колечками от гранат. Одна принадлежала мне, другая – покойному Виктору. И я нырнул…

Я не плыл, я скорее левитировал без чувств в пустоте, как и когда-то до этого. Я думал что это и есть смерть. Прокручивая в голове снова и снова эти события, я понимаю, что этот период можно рассматривать и как бесконечно короткое мгновение, так и бесконечно долгое.

Я проснулся. Сознание пришло ко мне очень быстро. Я находился в деревне. Мой разум был абсолютно ясен. Я понял, что это был сон, хоть и необъяснимо длинный. Бабушка спросила меня, как я себя чувствую, на что я ответил – «Отлично!», со странным, тем не менее ощущением. Я абсолютно не был болен, и захотел выйти на улицу.

Я задумчиво стоял и смотрел в небо, ощущая запах леса, дуновение ветра и пение птиц. Ко мне подошел отец, и со странной, но искренней улыбкой произнес: «Там бабушка трав заварила… Я пойду, это, вздремну часочек…».