Ева

Под Прибежищем была прорыта разветвленная сеть переходов. Они опускались все ниже и ниже под землю, отчего всем становилось немного не по себе. В коридорах гулко отдавались звуки их шагов, и сверху иногда доносился плеск океанских волн, разбивающихся о берег. Воздух был ясным и чистым, но, тем не менее, под толщей земли и воды Лили чувствовала себя неуютно.
– Расскажите мне о временах Начала Всех Начал, – попросила она.

– Начало Всех Начал, – ответил Гералд, – это период мироздания, то есть времена, когда все происходило впервые. Все, что есть вокруг нас сейчас…
– Подожди. А было что-нибудь до этого самого Начала Всех Начал?
– Конечно, было. Если бы не было периода, предшествующего Началу Всех Начал, то и никаких Начал бы не было.
– Возможно, ты и прав, – сказала она, – хотя раньше мне казалось, что мироздание возникло из ничего в результате большого взрыва.

– Пойми, что из ничего может выйти только ничего, – сказал Гералд, подняв брови. – Ничего – это отсутствие энергии, времени, пространства и информации. Ничто – это в буквальном смысле ничто. Ты у нас Свидетель Начала Всех Начал…
– Ох, все это для меня слишком сложно, – пожаловалась она. – Ничего не понимаю и чувствую себя полной дурой.
Анита рассеялась:

– Да и нам самим все это дается не с лету. Мне кажется, что и Господь не все понимал, и от этого вся ситуация становится еще более таинственной и чудесной.
– Мне бы хотелось, чтобы все было обычным и понятным, – пробормотала Лили.
– Дорогая, – произнесла Анита, – обычных людей в этом мире просто не бывает.
Когда они остановились на короткий привал, Лили задала следующий вопрос:
– Скажите, а та сила, которая создала мир, была Богом?

– Да, – ответил Джон. – Мироздание возникло внутри Господа. А именно Адоная.
Лили даже не задумалась, когда задавала свой следующий, уточняющий вопрос:
– Ты имеешь в виду Вечного Человека? Верно?
Ее спутники были не просто удивлены, они были шокированы.
– Я где-то слышала или читала об этом, – попыталась выправить положение Лили. – Мне кажется, пора идти.
Анита обняла ее перед тем, как они стали спускаться по очередному пологому скату.

– Ты нас очень удивила, дорогая, – прошептала она девушке на ухо. – Вечный Человек, говоришь? Интересно, что еще ты от нас скрываешь?
Лили ответила вопросом на вопрос:
– Значит, Господь сотворил Адама в Адонае. Можно ли сказать, что первый человек родился от Вечного Человека?
– Был создан Им и в Нем родился, – ответила Анита. – Господь родил первого человека – это, я думаю, было бы вполне резонное утверждение.

– То есть ты утверждаешь, что Адам был младенцем и маленьким ребенком? – спросила Лили.
– Конечно, был! Сначала был маленьким, а потом вырос.
– А я-то думала, что Господь создал или родил его уже взрослым.
Ее спутники рассмеялись.

– Это все вина мифологии. Из-за мифотворчества среди людей встречаются довольно неоднозначные мнения по этому вопросу, – заявил Гералд. – Неужели кто-то серьезно верит в то, что Адам появился на свет уже взрослым, словно робот, готовый к тому, чтобы его запрограммировали?
Его логика показалась ей убедительной, и девушка задала следующий вопрос:
– Если Адам появился на свет младенцем, чем же тогда его кормили?

– Обычной едой, которой питаются все младенцы, – ответила Анита. – Его вскормил Адонай. Если Господь смог родить Адама, то Он наверняка смог его вскормить, понимаешь? То есть сама идея материнства и заботы о младенце появилась от Бога. Ты со мной согласна?
– В принципе, да, но тогда получается, что у Адоная должна была быть…

– Женская грудь, – закончил за нее Джон. – Вне всякого сомнения, у Адоная была женская грудь, и факт ее существования описан в первоисточниках. В Их груди было материнское молоко.
Джон явно переоценил скорость, с которой могло двигаться кресло-кровать по крутому спуску. Прошло почти три часа, когда они, наконец, подошли к тупику. Перед ними выросла ровная, словно сделанная из стекла, каменная стена.

Все остановились, но Джон, не обращая внимания на препятствие, продолжал идти напролом. Он вошел в стену и исчез.
– Это иллюзия, – послышался голос Джона из-за стены. – Идите спокойно и ни о чем не думайте. Больно будет, только если у вас возникнут сомнения.
– Мог бы предупредить заранее, – пробормотала Лили.
– Извини, забыл. Обычно я бываю здесь в гордом одиночестве.

Лили было сложно убедить себя в том, что это иллюзия. Хотя Джон только что на ее глазах прошел сквозь стену, она казалась монолитной и совершенно неприступной. Лили потрогала ее. Стена была твердой и холодной. Она постучала по ней костяшками пальцев, и звук эхом разнесся по коридору.

– Нет, ты неправильно себя настраиваешь, – послышался голос Джона, и он вынырнул из стены. – Тебе надо просто ее игнорировать. Люди – это существа, которые верят своим глазам. Вот пройдешь пару раз сквозь стену, и тогда перестанешь ее замечать.
Его слова не развеяли ее сомнений.
– Смотри, – сказал Саймон и спокойно растворился в стене, словно она была сделана из тумана.
Остальные Ученые последовали его примеру.

– У меня есть предложение, – сказал Джон, доставая из кармана платок. – Я завяжу тебе глаза, раскручу твое кресло и только потом провезу тебя через стену.
Лили понравилось это предложение, но она не хотела, чтобы ей завязывали глаза.
– Может, я просто закрою глаза руками? – поинтересовалась она.
– Давай так, – согласился Джон и спрятал платок в карман. – Главное – держать глаза закрытыми. Не подглядывай, а то можешь набить на лбу огромную шишку.
– Договорились, – ответила она.

– Готова? – спросил Джон. – Сейчас мы тебя немного покрутим, прокатим в эту сторону, а потом в ту… А сейчас вот сюда отъедем…
Щеки и оголенные руки Лили словно поцеловал туман. В ушах послышался легкий свист. Она вскрикнула и, открыв глаза, увидела, что все они стоят перед бесконечным множеством собственных отражений, словно в павильоне парка развлечений.
– Здорово! – воскликнула она.
– Еще бы! – ответил Джон радостным, как у ребенка, голосом.
– Хорошо ты меня обманул! – сказала она со смехом.

– Я никогда тебя не обманываю, – серьезно ответил Джон. – Со мной можешь быть уверена, я делаю только то, что говорю, – добавил он, усмехнувшись.

С этой стороны стена выглядела как огромное зеркало от пола до потолка. На стенах коридора, в котором они стояли, висело множество зеркал, а в тупике виднелась комната, обставленная как гостиная. Одна из ее стен была полностью застеклена. Из этого окна открывался вид на подводное царство, с кораллами, морскими растениями и красочными рыбами. Солнечный свет освещал дно и морскую флору с фауной.

Лили могла только догадываться, на какой глубине они находятся. Судя по солнечному свету, проникавшему с поверхности океана, Подземелье было расположено как минимум на глубине тридцати метров.
– Так вот какое это самое Подземелье… – задумчиво произнесла она.
– Это всего лишь его жилая часть. Само Подземелье еще ниже. По коридору, в дальнем конце той комнаты, – поправил ее Джон.
В дальней стене комнаты Лили увидела тяжелую дверь.

– В само Подземелье мы пойдем завтра утром. Выбирай себе спальню. Сегодня мы отдыхаем и скоро будем есть.
В общей сложности в этом отсеке оказалось около десятка комнат: спальни, туалеты и ванные, гостиная, кухня и кладовка.
Лили обратила внимание, что Анита и Гералд заселились в одну спальню.
– Они что, рабочая единица?
– Рабочая единица? Странное выражение… – заметил Джон, улыбнувшись. – Наверное, можно и так сказать, если они женаты уже много лет.

– Я и не знала. Думала, они просто друзья и коллеги. А они, оказывается, женаты.
– Лили, насколько я понимаю, женатые люди могут быть близкими друзьями и даже работать вместе.
– А ты был женат?
– Нет, не был. Я был близок со многими женщинами. Все они были по-своему удивительными, некоторые из них были ужасными, но узы брака – это совершенно не для меня.
– Ужасными? – переспросила Лили.
Он вздохнул:

– Ужасной, пожалуй, была одна из моих знакомых. В жизни не встречал никого, кто так любил бы манипулировать людьми, как она. Замечу, что внешне эта женщина была очень привлекательной, даже красивой… крикливой, цыганской красотой. – Джон задумался, охваченный вихрем воспоминаний. – Но эту историю, Лили, возможно, я расскажу в другой раз. Иди выбери себе спальню. «Рабочая единица» скоро появится, и ты сможешь задать все свои вопросы.
Она уже была готова отъехать, как Джон спросил:
– Как твоя рука?

– Лучше, – соврала Лили.
Он кивнул, и она поехала осматривать спальни.
Лили выбрала спальню, в которой стояла кровать под балдахином, и положила свой рюкзачок на покрывало. Потом спрятала зеркальце в трюмо и вернулась в гостиную, где уже сидели трое Ученых. Вскоре появился и Джон.
Он измерил температуру Лили, которая оказалась высокой, хмыкнул и обменялся с Анитой загадочным взглядом, смысл которого девушка не поняла.

– Давайте поедим, – предложил Джон и повел их к столу, накрытому на пять персон.
Там были фрукты и овощи в вазах, галеты, печенье, сыры, а также множество разных соусов. Графины были наполнены водой и соками, а чайники и кофейники – ароматным кофе и чаем.
Лили почувствовала, что проголодалась. Джон предложил ей взять все, что она пожелает, и девушка положила себе на тарелку гроздь красного винограда.

Теперь, зная, что Анита и Гералд женаты, Лили внимательно наблюдала за ними. Она заметила, с каким уважением они относятся друг к другу. Этот мужчина и женщина были очень разными, что нисколько не мешало им, а скорее обогащало их отношения.
Джон рассказывал Саймону и Гералду о предметах старины, расставленных в разных комнатах Подземелья.
– Вы пара? – спросила Лили Аниту, кивнув на Гералда.

– Да, дорогая, – ответила Анита. – Я думала, ты об этом знаешь. Никто и не собирался скрывать, что мы женаты. Я очень люблю Гералда.
– А что… что такое любовь? Если честно, мне это неизвестно, – призналась девушка.
Анита прикоснулась к руке Лили, как мать прикасается к дочери:

– Мистическая и одновременно очень простая вещь. Мы заботимся друг о друге больше, чем о себе. И каждый из нас делает это бескорыстно, не ожидая ничего взамен. Любовь начинается с уважения к себе и своему партнеру. И чтобы по-настоящему узнать человека, потребуется много времени и сил.
– Скажи мне, а как узнать, что для другого хорошо, а что нет? – спросила Лили.

– Это серьезный вопрос, – ответила Анита. – Это главная загадка человеческих отношений. Только Истинный Бог способен открыть, что такое благо, и то лишь тогда, когда это откровение жизненно необходимо. Все это часть, так сказать, большого танца.
– Я все равно никак не пойму, что такое любовь, – настойчиво повторила Лили.
– Это твой ум так считает, – с нежностью сказала Анита и дотронулась до щеки девушки, – но мне кажется, в глубине души ты уже знаешь.

Оказывается, мы спустимся в это таинственное Подземелье завтра. Там я должна, как мне говорят, «свидетельствовать», хотя я понятия не имею, как это делается и что от меня ждут. Мне все сложнее скрывать, что я знаю о Вечном Человеке, Адаме, Еве и сотворении мира. Сегодня я уже соврала Джону. Может быть, я схожу с ума? Все было бы очень просто, если бы было именно так. По крайней мере, такое положение вещей было бы простым объяснением ситуации, в которой я оказалась.

Саймон сказал, что я должна остановить Адама и сделать так, чтобы он не отворачивался от Адоная. Я заметила, что уже слишком поздно, и мой ответ его явно шокировал. Я говорила ему, что смотрелась в зеркальце, но не сказала, что там увидела. Не хочу ни писать, ни думать об этом. Пока пытаюсь понять, как внутреннее принятие себя настоящей поможет мне изменить ход истории. Ага, ход истории… размечталась, держи карман шире…

Лили оторвала взгляд от страницы и посмотрела через окно-иллюминатор на подводные красоты. Анемоны и кораллы были прекрасны, и от этого вида положение, в котором она оказалась, стало угнетать ее еще больше. Она снова взяла ручку и написала:

Адонай сказал, что никогда меня не оставит. Когда я смотрю на Гералда с Анитой, я задумываюсь о том, что любовь – это, возможно, когда два человека всегда вместе и никогда не оставляют друг друга. Но я чувствую себя совершенно несчастной с тех пор, как Адам отвернулся от Господа, а я сама посмотрелась в зеркальце.


Иногда наши воспоминания скрыты в самых дальних уголках памяти. Но точно так же, как все тайное рано или поздно становится явным, от собственного прошлого никому не убежать.

В ту ночь Лили не знала, спит она или бодрствует. Это было странное пограничное состояние, в котором прошлое навалилось на нее, как сошедшая с гор лавина. Это были отрывочные, как вспышки молнии, видения. Все, что она вспоминала, не имело никакого отношения к любви и заботе. Она увидела, как какая-то женщина (может быть, ее мать?) читала маленькой девочке книжку. Потом почувствовала, как эту маленькую девочку ударили кулаком по лицу, по которому тут же потекла кровь. После этого увидела, что девочка прячется от каких-то неизвестных мужчин с острыми, как бритвы, ногтями и зловонным дыханием, и ощутила, как что-то тяжелое навалилось ей на грудь. Она находилась где-то в темной промзоне, рядом с грохотом проезжали поезда и стояли бесконечные склады. Девочка присела на грязном полу в надежде на то, что ее не заметят. Но ее заметили, и она кричала, но не слышала собственного голоса, после чего ее грубо затащили в другую комнату, дверь которой с грохотом и лязгом закрылась. Ей было негде спрятаться от ужаса, кроме как внутри собственной головы, и она постараться побыстрее забыть все, что с ней произошло.

Когда Лили открыла глаза, рядом сидела Анита. Она держала девушку за руку, а ее губы беззвучно двигались, словно в молитве.
– Привет, – хрипло произнесла Лили.
– Привет, – ответила Анита, крепко сжала ее руку и устало улыбнулась. – Привет, дорогая. Можешь спать спокойно, я здесь, рядом.
Лили чувствовала себя очень усталой, и ее глаза снова закрылись.
Продолжая держаться за руку Аниты, Лили открыла глаза и оказалась в другом месте. Рядом сидела Ева и сжимала ее руку.

– Ах, как я рада, что ты здесь! – воскликнула Лили и приложила ладонь женщины к своей щеке.
– И я тоже очень рада, – ответила Ева.
– Мать Ева, посоветуй, как мне быть. Я ненавижу себя за то, что ничего им не рассказываю, и не знаю, почему все скрываю. Я хочу рассказать, но чувствую, что стою на краю пропасти, мне становится страшно, и вместо того, чтобы прыгнуть, я прячусь.
Ева не торопилась отвечать.

– Лили, – сказала она наконец, – скрывать – это идти по льду замерзшего озера, который тает у тебя под ногами. Каждый шаг – это борьба со страхом.
– Я не знаю, как мне перебраться с одного берега на другой.
– Держать что-то в секрете очень опасно. Ты должна научиться думать, как ребенок. Дети ничего не держат в секрете до тех пор, пока кто-нибудь их не убедит, что это гораздо безопасней, чем не иметь секретов и все рассказывать.
– Но я же не ребенок! – воскликнула Лили.
Ева ее обняла:

– Лили, все мы дети. Нас убеждают хранить секреты, и постепенно мы прячемся, исчезаем и забываем о том, кем являемся на самом деле. В одиночестве теневая болезнь проявляется только острее.

– Может быть, я уже сошла с ума? – в отчаянии спросила Лили. – Может быть, тебя нет, а я в психушке и разговариваю сама с собой? Может быть, меня посадили на сильнодействующие препараты? Где я и что со мной происходит? Какой из этих двух миров реальный? Все вокруг только и твердят, как я важна, а у меня такое ощущение, что я не оправдываю ожиданий!
Лили словно прорвало. Ей нужно было выговориться, и она была благодарна Еве за то, что та слушает и не прерывает.

– Я все это уже видела, – сказала Ева, – ты не первая.
– Что именно ты видела? Ты видела девушку, которой пришили чью-то ногу? – Лили приподняла подол юбки, чтобы показать эту самую ногу. – Или ты видела людей, застрявших между двумя мирами? Или видела Свидетеля сотворения мира…
Ева рассмеялась:

– Нет, кое-что из того, что ты перечислила, я действительно вижу впервые. Я имела в виду, что видела, как судьба всего мироздания, людского рода, животных и даже самого Бога находится в руках девочки приблизительно твоего возраста.
– Правда? – Лили страшно удивилась. – Так, значит, я не одна? Я не единственная?
– Ты никогда не была одна.
Лили посмотрела на свои лежащие на коленях руки.

– Я не совсем об этом спрашивала, но… – проговорила она шепотом. Ее голос срывался. – Скажи мне тогда, почему Господь меня не защитил?
Вопрос повис в воздухе. Наступила зловещая тишина.

Этот вопрос задавала не только Лили. Он миллионы раз звучал на кладбищах, в церквях, мечетях, храмах, офисах и тюрьмах. Его задавали те, чьи сердца были разбиты, те, кто потерял надежду и разуверился. Этот вопрос взывал к справедливости, которой не было и нет, это была мольба о чуде, которое никогда не происходило.
Лили зажмурила глаза и сказала себе, что не будет плакать. Хотя девушка не получила ответа, рядом с Евой она чувствовала себя в безопасности, и больше ей ничего не было нужно.

– Я чувствую себя так, словно взбираюсь на гору, у которой нет вершины, – произнесла Лили после долгого молчания. – Я с трудом цепляюсь за скалы. Я ужасно боюсь, и все окружающие возлагают на меня большие надежды. Если у меня ничего не получится, тогда в том, что этот мир не идеален, все будут винить меня. – Лили приникла к шее Евы и прошептала: – А что, если я перестану цепляться и упаду? Поймает ли меня Господь или даст упасть?

– Он тебя поймает, но все равно ты почувствуешь себя так, словно разбилась о землю.
Они долго молчали.
– Ева, ты знаешь, чем все это для меня закончится?
– Нет, не знаю. Ни ты, ни я этого не знаем. Но я не боюсь.
– А как все закончилось у той девочки? У той, что была одного со мной возраста?
– У нее все было прекрасно. И ее участие многое изменило.
Изменило многое. Лили передалась уверенность Евы, и остаток ночи она спала спокойно. Ее ничего не тяготило, и никакие кошмары ее не тревожили.

Она не знала, сколько прошло часов. Она не знала, наступил ли день или продолжается ночь. Она знала только одно: она проснулась от того, что почувствовала, как что-то ползет у нее по руке.