«Если я кого-то и критикую, то только весь архитектурно-критический истеблишмент в целом…»

Питер Айзенман и Рем Колхас познакомились в Нью-Йорке в Институте исследования архитектуры и градостроительства в 70-х. Айзенман был его основателем, а Колхас устроился туда на работу. Спустя 35 лет уже два великих архитектора встретились для публичной беседы в Ассоциации Архитекторов, ещё спустя 10 лет в издательстве Srtelka Press выходит книга «Суперкритика» Питера Айзенмана и Рема Колхаса. Разговор о собственных критических идеях Айзенмана и Колхаса дополняют два критика и теоретика архитектуры Джеффри Кипнис и Роберт Сомол. Результат такой двухуровневой операции — суперкритика, то есть критика критики. Strelka Magazine публикует отрывок из книги, где Рем Колхас объясняет, чем похожи архитектура и безумие на примере Ле Корбюзье и Сальвадора Дали.

ГЛАВА III. Предыстория

«Дали, критический метод и Ле Корбюзье»

Лекция Рема Колхаса, вступительное слово Питера Кука

ПИТЕР КУК (ПК): Как знают все собравшиеся, в этом зале выставлены работы Рема, поэтому я представляю его вам с особым удовольствием. Во-первых, я считаю, что для человека, который не скрывает своих чувств — разве что за оргстеклом, — очень важно выходить к людям и делиться идеями, стоящими за его творчеством. Именно этого мы сегодня и ждем. Мне кажется, сегодняшнее выступление пройдет в смешанном жанре: наверняка прозвучат выпады в адрес отдельных знакомых нам критических и теоретических позиций, но, я чувствую, этот реванш не обойдется без визуальной аргументации. Давайте поприветствуем Рема. 

РЕМ КОЛХАС (РК): Моя лекция будет не совсем такой, как описал Питер. Я не собираюсь нападать ни на кого конкретно или подробно анализировать чью-либо позицию. Если я кого-то и критикую, то только весь архитектурно-критический истеблишмент в целом... который на протяжении всего того времени, что я занимаюсь архитектурой, представляется мне армией мелких мучителей, так ничему меня и не научивших, но много раз доводивших до слез. Создается впечатление, что они попали в какой-то порочный круг из лести и неприкрытого критиканства, от которого становится тошно все сильнее. Я надеялся, что здесь будет кое-кто из тех, к кому я обращаюсь, но теперь они мучают меня своим отсутствием. 

Лекция называется «Сальвадор Дали: параноидально-критический метод и Ле Кор- бюзье». Фигура Дали дискредитирована, и, в сущности, понятно почему. Это довольно испорченная, коррумпированная личность. Это простой ответ. Но что, если взглянуть на его жизнь как на осознанный проект, своего рода исследование продажности и других пороков общества? Можно только пожалеть о том, что вместе с дискредитацией самого Дали был отвергнут и его значительный теоретический вклад — параноидально-критический метод (ПКМ). Об этом методе и его связи с архитектурой я и хотел бы сегодня поговорить.  

Дали был сюрреалистом, а даже самые строгие критики сюрреализма признают, что это движение ассоциируется с высвобождением непрерывного потока бессознательного — говорением c минимальным вмешательством критического осмысления или рассудочности. Так оно и было, во всяком случае на первой стадии развития сюрреализма в 1920-е годы. Все это присутствует в коллажной игре, известной под названием «чепуха», когда складывают лист бумаги и один человек рисует голову, другой руки, следующий ноги, а затем, когда лист разворачивают, получается монстр, или «чепуха». Считалось, что эта игра пробуждает врожденную способность к творчеству и фантазию, возвращает невинность, все то, что привлекает сюрреалистов своей непредсказуемостью. В нее можно играть не только рисунками, но и словами, когда разные люди составляют одну фразу... Сюрреалисты всегда любили эпатаж, и, наверное, какое-то время эта игра случайностей их забавляла.  

Но уже через несколько лет эта игра им наскучивает. По стилизациям Тенгли и других видно, что в мнимую бесконтрольность проникают вкус и расчет. И тут откуда ни возьмись появляется Дали. Он был вундеркиндом и моментально осознал возможности, которые дает сюрреализм с его автоматическим письмом, где отсутствует сознательный контроль, но есть потрясающая техника, позволяющая с фотографической точностью переносить на холст невозможные события.  

Приблизительно в 1929 году у Дали развивается патологическая ненависть к Ле Корбюзье, который с радостью изъял бы из обращения некоторые фотографии Дали. На известном фото того времени можно видеть Дали в кресле Ле Корбюзье... Дали в окружении модернистской мебели из гнутых трубок — всего того, что он якобы недолюбливал.  

Тогда же Дали обращает внимание на внутренние механизмы паранойяльных явлений и задумывается о возможности экспериментального метода, основанного на использовании систематизированных ассоциаций, присущих паранойе. Впоследствии этот метод превратится в тот бредовый критический синтез, который получит название «параноидально-критической деятельности».

Позже Дали только однажды открыто высказывается о своем параноидально-критическом методе — в тексте, который называется «Покорение иррационального». Название вроде бы говорит о том, что речь идет о некоей разновидности наивного реализма, только вместо того, чтобы пожинать плоды иррационального, его нужно покорить. На самом же деле это объявление о вступлении сюрреализма в сознательную фазу, в которой поток бессознательного будет критически и интеллектуально контролироваться.

Дали говорит: «Параноидально-критический метод — это спонтанный метод познания, основанный на критической и систематической объективизации бредовых ассоциаций и интерпретаций». Есть лишь один способ, или единственный простой способ объяснить, что такое параноидально-критический метод, — а именно объяснить, что является его противоположностью. 

Чтобы это сделать, посмотрим на фотографию, где можно увидеть, как в США проводили так называемую закрепляющую терапию. Действие происходит в сумасшедшем доме. За нормальное поведение врачи выдают пациентам цветные пластмассовые жетоны. Есть система очков, и каждое нормальное действие учитывается.

Врачи составляют перечень нормальных событий, который помогает пациентам демонстрировать перед врачами нормальное поведение: улыбаться при встрече, подводить глаза перед чаем, поддерживать вежливый разговор, не шуметь, правильно держать чашку. В результате подобная демонстрация нормальности превращается в чудовищную карикатуру на нормальное поведение. Мы видим группу сумасшедших, находящихся под наблюдением врачей, которая подстраивается под ситуацию и тем самым извращает ее. Так вот, ПКМ — это полная противоположность, когда здоровый интеллект втискивается в аберрантный процесс параноидального безумия или психоза. Здесь я должен сделать поправку. Бытует мнение, что паранойя — это мания преследования.

На самом деле в 1928 или 1929 году французский психоаналитик Лакан написал диссертацию, где дал более широкое толкование паранойи: каждое явление интерпретируется параноиком таким образом, что оно только подтверждает все его подозрения. Поэтому мания преследования — это, очевидно, только частный случай этого заболевания, когда каждый встречный кажется участником некоего заговора.  

Паранойя — это интерпретация мира с позиции теории заговора, когда все факты и феномены выстраиваются в форме магнитного поля, подкрепляя первоначальное параноидальное заблуждение. Это действительно неконтролируемый поток ассоциаций, в котором все связано со всем. И Дали изобретает метод, в котором бессовестно использует картину этого заболевания, и говорит: «Я верю, что наступит момент, когда параноидальным и деятельным усилием сознания можно будет превратить путаницу в систему и таким образом способствовать дискредитации реального мира». Дискредитировать реальный мир — вот задача параноидально-критического метода. Еще интереснее то, что у метода Дали есть деятельное начало, преднамеренность... и параноидальной, и критической его составляющей придана легитимность... существующая реальность как бы дублируется через интерпретацию...  

У архитектуры всегда есть неопровержимая версия реальности, позволяющая реализовывать параноидальный метод в трехмерной форме. Дали действительно ненавидел Ле Корбюзье и посвятил значительную часть своей жизни тому, чтобы его опорочить. Но если Дали рационален в своем параноидальном методе, то Ле Корбюзье — настоящий клинический параноик, который только изображает рациональность. Диагностировать клиническую картину болезни можно по многим его заявлениям. Так, например, в одном месте он говорит: «Я живу как монах и ненавижу выставлять себя напоказ, однако в моем характере есть нечто воинственное». «Все страны призывают меня в минуту опасности вступить в борьбу на их стороне». «Вождь обязан быть там, где нет других; он всегда должен находить просвет, словно в транспортном потоке, где нет ни зеленого, ни красного сигналов светофора». Такие высказывания выдают в нем настоящего параноика, которому даже красный свет кажется зеленым...