Ещё одна история...
– Нет, мы не можем принять вашу дочь в первый класс. Ей ведь ещё и пяти нет! О чём вы думаете? − возмущалась завуч, сгребая в кучу учебные пособия.
− Так в конце августа уже пять будет – не теряла надежду Людмила. То и дело поправляла бант на голове у дочери, будто внешний вид изменит вердикт. – Мы уже с трёх лет читаем, в музыкалку ходим и Мандельштама наизусть.
− Всё равно. Вы поймите, нормы не я придумала. А по нормам мы принимаем с шести. И то, по моему опыту, с шестилетками куча мороки по первости, − учительница пыталась говорить как можно доходчивее, с интонацией, полной понимания. – Ну, не созрела ещё психика ребёнка для школы. Пусть играет, бегает пока. Зачем же вы время торопите?
− Да вы что, да разве же это я? Моя Аглая сама, с трёх лет только о школе и мечтает. Уже мне все уши прожужжала: «Мамочка, а когда я в школу пойду?» Что нам в садике уже делать? – мать вновь принялась расхваливать дочь. Людмила умоляла, говорила, что это уже третья школа, отказывающая в поступлении. Дескать, у Аглаи развитие такое, раннее и мощное. Учительница всё же была непреклонна.
− Всему своё время, потерпите.
Людмила охватила голову дочери и направила на учительницу. Ногти больно царапнули Аглаю по щеке, и девочка пустила слезу. Грустные детские глаза больно кольнули учительское сердце.
− Ну ладно, давайте документы. Только, чур, потом не жаловаться на переутомления.
– Да что вы. Мы такие шустрые.
Учительница слушала мамашу и заполняла бумажки, а в мыслях вертелось: "Ну и настрадаемся мы с этой Аглаей".
Выйдя из учительской, мать присела на корточки перед дочерью.
– Вот видишь, что делают упорство и воля к победе? – девочка закивала. – Помнишь, о чём мы с тобой говорили, ну-ка повтори, что главное в жизни?
– Быть первой, всегда и во всём.
Людмила одобрительно улыбнулась и прижала дочь к себе.
«Аглая – в переводе с древнегреческого "блестящая", − частенько повторяла Людмила. – Вот и веди себя подобающе».
С самого раннего детства мать твердила дочери, как ей повезло родиться в интеллигентной семье. А те, другие, потомки слесарей и водопроводчиков − откровенно несчастные люди, ведь им родители не рассказывали, чем отличается барокко от рококо, не водили на балет, не учили играть на фортепьяно.
В детстве Аглае казалось, что её семья принадлежит к какому-то тайному обществу. Все знакомые родителей, выпускники университета, приходя в дом, проклинали всеобщее невежество и бескультурье, читали наизусть полузабытых поэтов, рассуждали о мировой литературе. И даже играя в шарады, загадывали картины вместо обычных слов. Венцом вечера был выход маленькой Аглаи, она с выражением читала письмо Татьяны к Онегину, и все восхищались.
– Ну надо же, пять лет ребёнку, а уже такие взрослые стихи читает.
– Это что! Мы тут недавно ехали в электричке, и она мне от Нахабино до Товарной читала Мандельштама. Представляете?
На самом деле Аглая вообще не любила стихи и литературу. Просто мама была учительницей русского языка, а дочери очень хотелось ей угодить. Уже в два года схватила азбуку и требовала, чтоб её научили читать. А Людмила, скучающая в декрете, уцепилась за эту идею и принялась с усердием образовывать дочь. Да так увлеклась, что уже к пятому классу заявила дочери: «Всё, детство кончилось, будем готовить тебя к поступлению в университет».
И так пролетели те годы, когда Аглая усиленно работала на благо своего будущего. Когда мама кричала на неё всякий раз, если девочке хотелось погулять подольше: «Как ты себя ведёшь, а ещё в университете хочешь учиться. Туда берут самых лучших, а не шляющихся по ночам девок». Пропустим десятки олимпиад и конкурсов, в которых необходимо было участвовать ради грамот, которые абсолютно не помогли при поступлении. Все бессонные ночи и ругань с родителями. Кучу прочитанных, совершенно не интересных для Аглаи книг. Простые школьные радости ушли на задний план. Девочка много лет вспоминала маме обиду, как они вместе с классом ездили в Париж. В последний день все уехали в Диснейленд, а Людмила, не смотря на протесты дочери, решила пойти в Лувр. Видя, как Аглая идёт вся зарёванная по музею, мать прижала её к себе: «Детка, ты тоже чувствуешь катарсис».
Наконец, в шестнадцать лет девушка получила заветный студенческий билет. Закончив на отлично первый курс, Аглая поддалась на уговоры отца и вступила в студенческий отряд. Папа надеялся, что за пару месяцев дочь отыщет себе друзей, всё-таки в отряде достойная публика, студенты. И тогда, лет через двадцать, ей тоже будет с кем играть в шарады.
Аглая училась на географическом факультете, и кому-то показалось совершенно логичным послать их стройотряд изучать земную твердь в подмосковный совхоз.
***
− Итак, дамы, для вас у меня задание творческое. Сегодня вам предстоит проредить морков – объявил бригадир. − Ну, чего застыли, дуйте к грядкам!
Аглая, девочка домашняя, в сельском хозяйстве неофит. В деревню на лето её никогда не возили, так, что слово «проредить» заставило задуматься. Гордость отличницы не позволяла ей спросить совета и решила девушка посидеть в борозде, посмотреть, что будут делать другие. Как казалось Аглае, в действиях соседки по грядке не было никакой системы. «По какому принципу одну морковь оставляют на грядке, а другую выдёргивают?» − рождались вопросы в голове девушки.
− Эй, чего сидим, кого ждём? – бригадир подошёл к Аглае и встал, как надсмотрщик над негром. – Ну и чего?
Аглая не привыкла быть последней. Засучив рукава, принялась энергично щепать морковь, так, чтоб все видели, какая она трудолюбивая.
− И что ты делаешь? На кой чёрт ты дёргаешь всё подряд? Брови свои тоже подчистую дерёшь? – бригадир сел рядом с девушкой и покровительственным тоном принялся рассказывать о премудростях выращивания корнеплодов. – Морковь, значит, у нас одна из самых туговсходимых культур, – начал он свой рассказ и дальше устремился в теорию. Потом объяснил как и для чего прореживать эти корнеплоды. Как выбрать более достойные жизни моркови, а чей подземный путь лучше прервать. Аглая слушала, мотала на ус. Её беспокоило, что все вокруг будто по умолчанию знают то, о чём она даже не слышала. А ведь девушка − золотая медалистка, ещё знает два языка, две сессии на отлично и ещё на пианино неплохо сбацать может. Как же так могло получиться?
С привычной прилежностью, вняв всем советам, Аглая принялась за работу.
«От полутора до трёх сантиметров между саженцами, оставляем растения с минимум четырьмя полноценными листочками» − прокручивала она в голове слова бригадира, продвигаясь всё дальше и дальше. Она не привыкла отставать и сейчас, в деле прореживания моркови, намеревалась стать лучшей. Не зря же мама с ранних лет ей твердила: «Детка, запомни, есть в мире только победители и неудачники». Мотивация захлестнула Аглаю, да так, что она не заметила, как вышла за границу поля и рвала обычную траву.
Всех студентов позвали на обед. Бригадир, несколько раз пересчитывал ребят, и каждый раз не хватало одного. Он расспрашивал студентов, но те не могли припомнить, кого не хватает.
− Слушайте, тут где-то светленькая девочка сидела, вы с ней ещё разговаривали.
Тут Аглаю принялись искать, названивать по телефону, обшарили палатки, оглядели поле – девушки нигде не было.
Наконец, они заметили, скорчившуюся над травой, фигуру девушки, ползущую в сторону канавы и бормочущую себе под нос.
− А чего это она?
− Может, перегрелась?
− Не, от перегрева кровь носом идёт.
− А давайте её к борозде аккуратненько развернём?
− Вот ты и разворачивай, а я к ней не пойду, ещё не хватало с поехавшими связываться.
Подоспевшая медсестра развела руками. «Ну ребята, думала у вас тут кто порезался или голова закружилась. Даже не знаю, что делать с такой хренью».
За Аглаей уже наблюдала приличная толпа, но она их не замечала, весь мир сузился до травы перед глазами. Она даже не заметила, как подъехала машина скорой помощи, и два человека в белых халатах взяли её под руки. «Они хотят помешать мне проредить морковь лучше других», − решила девушка и изо всех сил вцепилась в траву и завопила. Врач пытался говорил успокаивающим тоном, но в глазах девушки везде виделись враги. Особенно та полная женщина, всадившая ей укол успокоительного, от которого мотивация стала постепенно угасать, а перед глазами проплывали грядки с морковками, и до них ей было не достать. Осенью Аглая не вернулась в университет.
Большой проигрыватель