endless

Я очень люблю смотреть на тебя. Мне кажется, за все это время, за двадцать..два? три? а может, уже четыре года, ты не изменилась, только появилось немного морщин в уголках глаз. Помню наше свадебное фото, где ты в светло-желтом платье с небольшим бантом, на тебе крошечная шляпка и такие забавные маленькие туфельки, похожие на леденцы, сияющие на солнце, они были нежного розового цвета и едва-едва обхватывают твою ножку. Ты стоишь рядом со мной и смеешься, я тогда пошутил про твоего кузена и его брюхо, а ты не удержалась от хохота именно в тот момент, когда ему взбрело в голову нас фотографировать. Конечно, с того дня осталось немало более прилизанных, официальных снимков, которые мы разослали родным и друзьям, но этот мы с тобой оставили как самый любимый. Мы на нем еще не знаем, что через 8 месяцев родится Артур. Какой же это был сюрприз, помнишь? Ты пришла домой от доктора и сказала мне, что я, черт возьми, буду отцом, и ужасно скоро, и черт меня дери, у нас ничего не готово.

Но каким он вырос, скажи на милость! Первый красавчик! Как ты провожала его взглядом каждый раз, когда он уходил - в школу, уезжал в университет, оставался на выходные у своей подружки...Ты смотрела на него как на свое личное божество и иногда, признаюсь, детка, я немного ревновал. Шучу, конечно, как можно ревновать к такому шикарному парню, у меня просто нет шансов!

Помнишь, как мы переехали в Рубин-лейк? Я привез тебя туда и ты впервые зашла в наш дом, стояла на пороге минуты три и закричала как безумная: «Ах ты скотина, скрывал от меня, от детей, ото всех, да я бы убила тебя, если бы знала, ты тварь и подонок, как ты мог купить такой дом, да я сейчас убью тебя, сукин сын!» И бросилась мне на шею, как в те дни, когда мы встречались и я только и мог себе позволить, что банку содовой и дешевые билеты в кинотеатр. Но на тебе всегда было чистенькое платье и ты соглашалась пойти на свидание со мной как настоящая английская леди.

Как ты отлупила Артура, когда увидела, что он курит тайком? Как ты бегала за ним с криками: «Да лучше убей себя сразу, поганец, чем травить свое тело, которое я носила, которое я рожала, между прочим, почти сутки!» Он так и не бросил, девочка моя...Он так и не бросил и вряд ли бросит, мне кажется, это же такая привычка, поганая привычка. Я с таким трудом бросил пить, это же ты заставила меня пойти в эту группу и так гордилась мной, когда я закончил эти 12 шагов, когда начал поддерживать других.

Прости меня за все эти дни, когда ты плакала, малышка. Когда ты поднимала меня с земли и тащила на себе, такого отвратительного, пахнущего блевотиной и мочой. Когда тебе звонили домой или того хуже, на работу, со словами: «Миссис Паттерсон, ваш муж...кажется, ему не очень хорошо, он на углу Лидден и Куинс». И ты покорно вставала и шла вытаскивать меня из этого дерьма снова и снова, пока твое терпение не лопнуло и ты не заставила меня пройти через это все.

Моя девочка. Сколько в тебе сил. Сколько? Мне кажется, если бы упрямство могло двигать предметы, ты бы точно двигала небоскребы, эти чертовы верхотуры. Ох они бы дрожали! Но ты такая храбрая, моя малышка. Если бы не ты, у нас никогда бы не было Бекки, ты бы не уговорила меня попробовать еще раз после того случая, когда ты упала на лестнице. Но мы попробовали и 4 июля ты родила прекрасную девочку. Насколько они с Артуром разные, мы с тобой сразу поняли, да? Артур не хотел покидать тебя, наверное, он понимал, насколько этот мир полон подонков, шлюх и прочего дерьма, да? А Бекки будто спешила к свету, я только успел привезти тебя к дверям госпиталя, мы даже не успели зайти, я прокричал, что ты рожаешь...и пришлось самому ловить ее, пока те девицы бежали к нам. Я и не думал, что они такие смешные, эти свеженькие младенцы. Она все еще была на связи с тобой, когда смотрела на меня своими огромными черными глазами, глазами моей матери. Я даже ничего не успел подумать, как Бек оглушила меня своим воплем, низким, чуть хриплым, безумно злым. Ты мне говорила, что Артур после рождения только пискнул и замолчал. А эта девица вопила, орала и продолжала, продолжала, продолжала...Дома она не переставала делать этого - и когда была крохой, и когда была школьницей, и в юношестве. Чуть что - сразу вопли. Вы стоите друг друга.

Помню, как Бек позвонила нам и сказала, что ее парень сделал ей предложение. И ты кричала на нее: что ж она, какая-то девка, чтобы соглашаться без ведома родителей, может, они ждут ребенка...и швырнула трубку. И я тогда подошел к тебе и спросил, помнишь ли ты, что вышла за меня замуж без разрешения твоих родителей, еще не зная, что беременна? Ты опустила взгляд и больше не упрекала Бекки. Никогда не упрекала - ни в день свадьбы, ни в тот день, когда она вернулась от мужа избитая(я тогда уехал к нему и как следует надрал задницу этому щуплому очкарику), и когда она начала курить. Ты не сказала ей ни слова. Ты всегда была умной девочкой.

Было ли нам плохо? Когда-нибудь? Сколько было этих дней...Когда мы делили на двоих банку томатного супа, например? Или когда у тебя украли единственные туфли и ты шла под дождем почти 5 километров? Когда меня неожиданно выперли с работы под самое Рождество, а дома был малыш Артур и он так ждал подарка? Когда умерла моя мать и ты поняла, что я теперь могу сорваться и снова начать пить и ты лежала со мной рядом по ночам и умоляла ради сына не брать в руки спиртное? Что из этого было ужасным? Да ничего, наверное. Потому что это сделало нас нами, сделало нас настоящей семьей. Сделало тебя моей девочкой, сделало наших малышей сильными, как настоящие черные ребята, сделало меня таким, какой я есть.

Если бы я написал книгу, я бы обязательно написал в ней про тебя, да я бы всю ее написал про тебя, крошка, потому что ты - моя жизнь. Потому что ты украла мое сердце и сделала всю мою жизнь такой, как она стала. Я бесконечно тебе благодарен за все это, ты даже не представляешь, весь этот чертов мир должен знать о тебе.

Я ведь не сделал для тебя ничего особенного - не дарил тебе украшений, ну кроме обручального кольца, не возил тебя в отпуск в Вегас, не писал тебе стихов, да даже цветов не дарил. Или дарил - да если дарил, всего пару раз. Ты как-то больше радовалась подаркам практичным, серьезным - новым туфелькам, сумочке, куртке для Артура, платью для Бекки...А цветов ты не просила никогда. Ты берегла деньги. Ты берегла всех нас, моя девочка. Всю жизнь берегла всех нас.

Сколько дней нам еще суждено быть вместе, как думаешь, сколько дней я еще буду смотреть в твои вишневые глаза, на твои пухленькие ручки, на то, как ты сидишь в кресле и вяжешь? Сколько ты будешь строить планы на будущее, на отпуск, на то, как Бекки выйдет замуж за того приятного парня? Сколько дней нам еще отведено?

Иногда мне кажется, что я буду рядом с тобой бесконечно, потому что наша любовь не может закончиться, это было бы слишком просто для такой истории, как у нас. Мы годимся для какого-нибудь голливудского фильма, как тебе? Пусть меня играет какой-нибудь урод, не хочу, чтобы меня делали красавцем, какой я красавец - со шрамом на лице и на руках, это все проклятая авария, хорошо, что дети и ты тогда только ушиблись. А тебя пусть играет какая-нибудь женщина из этих шикарных актрис, которые получают миллион за то, что ходят по улице. Ты этого стоишь, моя девочка. Но все равно, лучше тебя никто тебя не покажет. Никто тебя не сделает. Потому что ты - это ты.

Нисколько не жалею, что всю свою жизнь потратил на тебя и твой характер, а стоило бы! Кто еще бы так мотал мне нервы? Кто бы кричал на меня? Кто бы носился за мной вокруг дома с ножом? Кто обещал бы мне все круги Ада, всех чертей мне в ночные сны? Единственное, чем ты никогда не грозила - так это тем, что уйдешь и заберешь детей. Ты знала, как я люблю вас. Как люблю тебя, как люблю детей. Даже если я был чистой сволочью - ты стояла рядом, как мой стержень, и держала меня, чтобы я не рухнул на землю, помогала мне вставать снова и снова...Ты все это делала. Всегда.

- Миссис Паттерсон. Вам необходимо подписать это согласие, мозг вашего мужа давно мертв и вы только мучаете его этим существованием. Пора отпустить его душу.

- Да, наверное, я поговорила с нашим пастором, он не видит в этом ничего страшного, не осуждает меня, он дал мне разрешение на это, сказал, что время уже пришло и я должна быть сильной.

- Хотите быть с мужем, когда мы отключим системы?

- Да, мы всегда были вместе, я не собираюсь его оставлять сейчас.