Эволюция личности

5. Мемы или гены?

Из всего сказанного выше становится ясно, что большинство опасностей на пути к будущему человечества — это следствия предшествующих успехов адаптации. Структура мозга, появление примитивной личности, генетические предписания, помогавшие нам выжить в течение последних тысячелетий, а также конкуренция с другими людьми — все это результат естественного отбора, лежащего в основе эволюции. В прошлом эти достижения способствовали выживанию человеческого рода, но чтобы они не привели нас к самоуничтожению в будущем, мы должны понять, как они воздействуют на нас в настоящем. И учесть еще одну опасность: угрозу, исходящую от артефактов, созданных нами для собственного комфорта.

Человечество может уступить свое кратковременное первенство на этой планете тараканам не потому, что естественный отбор выявит недостатки в нашем биологическом оснащении. Причиной, скорее всего, будет наша бесконечная глупость, например, если мы утонем в собственных отходах или уничтожим себя взрывом. Кто-то, конечно, возразит, что это невозможно, потому что раса, создавшая чудеса искусства, науки и технологии, слишком умна, чтобы истребить саму себя.

Этот оптимистический аргумент основан на предположении, что созданные нами мемы — великие концептуальные системы, такие как геометрия и демократия, или чудеса технологии вроде космических зондов или электронных тестеров спелости дынь, — являются инструментами нашей эволюционной борьбы, слугами нашего выживания, нашей главной линией обороны на пути разрушительного хаоса. Артефакты помогают нам приспосабливаться и выживать: например, молоток увеличивает силу руки, а автомашина повышает мобильность. Нам хочется верить, что благодаря им наш вид восторжествует. Но можно взглянуть на это и под другим углом.

КОНКУРЕНЦИЯ МЕМОВ

Термин «мем» ввел около 20 лет назад британский биолог Ричард Докинз, назвавший так единицу культурной информации, воздействие которой на общество сравнимо с воздействием на человеческий организм закодированных в гене химических инструкций. Этот термин восходит к греческому слову «подобие», поскольку, как указывал Докинз, мемы передаются от одного поколения к другому посредством примера и подражания, а не смешения генов отца и матери. Пожалуй, лучшее определение мема — «любой устойчивый материальный или информационный паттерн, возникший в результате намеренного действия человека». Таким образом, и кирпич, и «Реквием» Моцарта — мемы. Мемы возникают, когда нервная система человека реагирует на опыт и кодирует свою реакцию в форме, которая может быть передана другим. Например, семья, решив назвать щенка Грызуном, потому что он грызет все что ни попадя, создает новый мем — конечно, не особенно важный или долговечный. Изобретение электричества или страхования жизни — гораздо более распространенные и влиятельные мемы.

В момент своего появления мем — часть сознательного процесса, направляемого человеком. Однако он сразу начинает взаимодействовать с сознанием своего создателя и изменять как его, так и сознание других людей, вступающих с этим мемом в контакт. Например, за открытием электричества последовало появление сотен новых способов его применения. Поэтому, хотя изначально сознание формирует мемы, вскоре они сами начинают формировать сознание. Возникает вопрос: продолжают ли мемы, освободившиеся от своих создателей, служить нашим целям?

Что если на самом деле мемы — не полезные продолжения нас самих, а наши соперники в борьбе за ограниченные ресурсы? Что если выживанию наших генов угрожают не столько другие биологические организмы, сколько содержащаяся в наших мемах информация? Даже если эти вопросы покажутся странными, над ними все же стоит поразмыслить. Не исключено, что одна из самых опасных иллюзий, которые нам предстоит развеять, — уверенность в том, что наши мысли и созданные нами вещи продолжают нам подчиняться, что мы можем управлять ими как хотим. Факты скорее говорят об обратном. Производимая нами информация живет собственной жизнью, иногда симбиотически, а иногда паразитически по отношению к нам. Как сказал Докинз: «У мема собственные возможности воспроизводства и собственные фенотипические эффекты [конкретные проявления —

М. Ч
.], и нет никаких причин каким-либо образом связывать успешность мема с генетической успешностью».
{79}

Нет сомнений в том, что идеи и артефакты развиваются — между ними возникают различия, и одни из них будут отобраны и переданы новым поколениям, а другие нет. Многие считают культурную «эволюцию» просто аспектом эволюции человечества. В конечном счете, утверждают они, идеи и объекты не способны выжить без нас и поэтому не могут иметь независимую эволюционную историю. Однако с тем же успехом можно утверждать, что люди — часть эволюции растений, поскольку мы не способны выжить без них. Верно то, что для выживания и развития мемы нуждаются в нашем сознании, но и нам для выживания нужны, среди прочего, воздух, вода и фотосинтез. Поэтому, как представляется, мемы не больше нашего зависят от своей окружающей среды.

Пуристы могут возразить, что мемы не размножаются самостоятельно и поэтому не могут считаться особой формой жизни. Однако это возражение основано на узком понимании размножения. Мы привыкли связывать эволюцию с половым размножением, при котором для создания нового индивида комбинируются половины генных наборов его родителей. Однако это не единственный способ размножения организмов. Бесполые виды размножаются, воспроизводя информацию в телах особей и таким способом создавая новые организмы. Колонии бактерий нужна только питательная среда, где каждая из них разделится пополам, создав новую идентичную бактерию. Есть и другие способы размножения: посредством спор, почкования, регенерации и т. д.

Содержащуюся в мемах информацию передают другие механизмы, не отвечающие за передачу генетической информации. Мемы питаются лишь нашим сознанием, и они копируют в нем собственные образы. Запоминающаяся мелодия, услышанная по радио, способна поселиться в моем сознании на несколько дней, подкрепляясь психической энергией, которую я на нее трачу. Если мелодия достаточно хороша, ее могут подхватить те, кто слышал, как я ее насвистываю. Мемы — новые актеры на сцене эволюции, и мы не должны ожидать, что они поведут себя так же, как их биологические предшественники. Тем не менее мы лучше поймем эволюцию мемов, сопоставляя ее с изменением и передачей генетической информации.

Например, можно сравнить конкуренцию мемов с конкуренцией аллелей гена. Тут тоже будут две или больше возможностей, которые люди считают альтернативными. Выбранная возможность изменит будущее общества. Простой пример эквивалента хромосомы, содержащего аллели мема, — избирательный бюллетень на политических выборах. Обычно в бюллетене две колонки — кандидаты-республиканцы и кандидаты-демократы. На каждый пост предлагаются, по крайней мере два имени, по одному в колонке. Колонки представляют собой альтернативу двух наборов идей для будущего, соответствующих платформам этих партий. Избиратель просматривает список и выбирает либо одно, либо другое имя. В результате выборов победит один кандидат на каждый из постов. Благодаря этому соревновательному процессу две американские идеологии выживают от выборов к выборам. А если одна из идеологий не сможет привлечь избирателей, то поддерживающая ее партия со временем распадется.

Нередко имеется больше двух аллелей. Когда мы выбираем машину, марку хлопьев на завтрак, университет или круиз, за наше внимание сражается множество альтернатив. Приняв решение, мы направляем психическую энергию на выбранную нами возможность — платим, если это покупка, голосуем, если это выборы, выделяем место в нашем сознании, если это идея, — и тем самым создаем среду для выживания и развития мема. Но как именно мы выбираем между конкурирующими аллелями?
{80}

К сожалению, в настоящий момент нет четкого ответа на этот вопрос. Чаще всего выбор определяется ожидаемыми в будущем преимуществами. Домовладелец проголосует за того кандидата в мэры, который скорее всего не повысит налоги на недвижимость. Феминистка может проголосовать за кандидата, выступающего против запрещения абортов. Если аллели относятся к двум практически аналогичным моделям автомобилей, покупатель, скорее всего, приобретет более дешевую, поскольку тогда он потратит меньше энергии на накопление денег для ее покупки.

Как правило, выживают мемы, выполняющие свою задачу при минимальных затратах психической энергии. Мы предпочтем устройство, производящее бóльшую работу с меньшими усилиями, политика, который обещает наибольшие блага с наименьшими жертвами для избирателей, и способ производства, складирования, транспортировки, который окажется эффективнее других. Самая запоминающаяся мелодия будет хитом, а картина, которую проще всего запомнить и узнать, станет шедевром, влияющим на следующее поколение художников.

Иногда отбор определяется логикой. Так, чуть больше ста лет назад у каждой страны, а иногда даже района или деревни, еще были собственные способы измерения веса и расстояния. Длина ткани могла измеряться в элях, футах, дюймах, локтях, пядях, аршинах, а для перевода одной меры в другую требовались сложные вычисления. Получив власть, город или страна стремились навязать побежденным свою систему мер, но часто без особого успеха, поскольку она была столь же случайной и неудобной, как и другие. В конце концов в 1875 году во время Всемирной выставки в Париже представители большинства европейских стран согласились принять метрическую систему, созданную почти столетием раньше во Франции. По сравнению с прочими это был теоретически обоснованный, точный и гораздо более простой метод. Он быстро победил конкурирующие меметические аллели, потому что действительно экономил много психической энергии. В настоящий момент в стороне остаются лишь уверенные в своем превосходстве Соединенные Штаты, однако не исключено, что с ростом конкурентного давления соперничающих технологий и американским школьникам придется овладевать более эффективной метрической системой.

Поначалу мы радуемся мемам из-за их полезности, но нередко через какое-то время они начинают, мягко говоря, неоднозначно сказываться на наших мыслях и поступках, а то и противоречить нашим интересам. Карл Поланьи и другие экономисты-историки показали, что введение стандартной валюты в качестве средства обмена вначале помогало торговцам, упрощая и рационализируя коммерцию, но со временем разрушало традиционную экономику и лежавшую в ее основе социальную систему. Чтобы участвовать в безличной логике денежных операций, более древние экономики, основанные на родственных обязательствах, уважении к религиозным ценностям, чести или этнической солидарности, вынуждены были отказаться от своих уникальных особенностей. Никто не мог предвидеть последствий упрощения торговли, а когда они стали очевидны, уже ничего нельзя было поделать.

Так и Макс Вебер считал ранние стадии капиталистической конкуренции волнующей игрой, в рамках которой предприниматели могут создавать новые модели производства
{81}

. Первые капиталисты сами устанавливали правила, открывая новые способы достижения собственных целей. Однако к XX веку, по словам Вебера, капитализм стал «железной клеткой», откуда не сбежать ни производителям, ни потребителям. Рынки насытились, появилось государственное регулирование, фиксирующее статус-кво, и предпринимателям пришлось покориться правилам созданной их предками системы. Дело в том, что, став общепризнанным, мем вызывает инерцию сознания, заставляя нас подчиняться всем своим логическим следствиям.

Пожалуй, лучший пример реальной истории формирования мемов, убедительно подтвержденный документальными свидетельствами, — это развитие оружия
{82}

. Ранние артефакты человечества представлены в основном топорами, копьями и наконечниками стрел. Их создатели, несомненно, затратили уйму психической энергии. Чтобы найти нужный камень, заточить его и прикрепить к древку, требовались время и усилия. Наши предки преодолевали огромные расстояния в поисках наилучшего обсидиана или другого твердого камня под заточку. Некоторые из самых древних торговых путей своим появлением обязаны именно наконечникам для стрел.

В этот исторический период человек, вытачивая каменный топор, просто увеличивает возможности своей руки, делая ее сильнее. Назначение топора — действовать по воле своего создателя. Глупо было бы утверждать, что топор существует независимо от него. Тем не менее, когда человек применяет свое оружие — против оленя или другого человека, — в уме у кого-то еще (назовем его Человек 2) вид топора рождает идею, то есть мем, оружия, превосходящего топор. Предположим, что Человек 2 соединяет идею топора с бросанием палок, чему он научился в детских играх. Он привязывает острый камень к палке — и вот перед нами копье! Теперь Человек 2 может издалека попасть в Человека 1, вооруженного лишь топором. Однако вскоре мем копья создает в уме Человека 3 идею вещи, способной преградить путь копья к его телу: допустим, это сплетенные ветки или кожа, натянутая на сучья. Так Человек 3 изобрел первый щит.

Конечно, этот сценарий — до смешного ускоренная версия развития, продолжавшегося многие десятки тысяч лет. Но суть в том, что каждый новый этап развития технологии вооружения порождал либо собственное отрицание, либо более мощную версию самого себя. Шлем возник как средство защиты от меча, а затем появился двуручный топор, разрубающий шлем противника вместе с черепом. Потом пришел черед целого поколения метательных снарядов: сначала появились стрелы для лука, затем короткие арбалетные стрелы, камни для катапульты, пушечные ядра, обычные бомбы, ядерные бомбы, наконец испепеляющие лазерные лучи… Меньше чем за десяток тысяч лет разрушительная сила метательных снарядов возросла в геометрической прогрессии. Очередной шаг в таком развитии всегда происходит так: прежний жизнеспособный мем создает в сознании человека новый, более привлекательный мем, у которого больше шансов выжить в сознании человека, потому что он сильнее, эффективнее или дешевле.

Кому выгодна эта эволюция? Очевидный ответ: тем, кто открыл новый мем. В противном случае зачем им было бы его создавать? Но именно здесь и кроется парадокс: нет доказательств того, что — развивая наш пример — новое оружие повышает выживаемость создавших его людей. Вспомним, что в терминах эволюции повышение выживаемости означает увеличение числа собственных потомков в сравнении с другими членами той же группы. Если бы мемы развивались как биологические свойства, закрепленные в телах своих авторов, они бы способствовали выживаемости их детей и внуков. Однако дело, очевидно, обстоит иначе.

Первое легкое огнестрельное оружие, или пистолет, было создано в тосканском городе Пистойя. Пистолеты стали большим шагом вперед по сравнению с имевшимся тогда вооружением, однако не подарили своим изобретателям ощутимого преимущества в отборе. По всему миру пистолеты распространили не жители Пистойи, а Сэмюэль Кольт
{83}

, запатентовавший шестизарядный револьвер в 1836 году. Однако его шансы в процессе естественного отбора это также не повысило, хотя пистолеты Кольта разошлись по всему западному полушарию. В 1862 году Ричард Гатлинг запатентовал шестиствольный вращающийся пулемет, из-за которого несколько лет спустя погибли десятки тысяч солдат Конфедерации. В 1916 году благодаря бригадному генералу Джону Томпсону появился первый пистолет-пулемет (Томми-ган)
{84}

. Это изобретение, по-видимому, также не дало никакого преимущества генам генерала Томпсона, но зато породило множество себе подобных, от «Калашникова» до «Узи».

История вооружения показывает, что соответствующие мемы развиваются независимо от своих создателей. Порой они позволяют своим хозяевам процветать за счет их врагов, нередко бывают нейтральны, а иногда могут и поспособствовать уничтожению своих хозяев. Но они всегда вызывают нашу реакцию, заставляя нас создавать еще более совершенное оружие, и тем самым обеспечивают свое размножение и выживание. И для этого мемы взимают плату с тех, кто впустил их в свое сознание, — плату в виде психической энергии, труда, ресурсов и денег. В этом смысле оружие, несомненно, подпадает под определение паразитических видов.

МЕМЫ И ЗАВИСИМОСТЬ
{85}

Еще один явный пример паразитизма мемов — изменяющие сознание препараты. Люди употребляют их, поскольку они воздействуют на химические процессы мозга и таким образом на время изменяют отношение к окружающей действительности. Спиртные напитки в том или ином виде производят во всем мире. На Западе вино стало плодовитым мемом: о нем пишут стихи и застольные песни; для него создают богато украшенные серебряные кубки; наука о вине — энология — стала чем-то сродни искусству; оно символизирует кровь Христа; для его распространения открывают питейные заведения, и т. д. и т. п. В XVI веке голландцы научились изготавливать крепкие напитки, сыгравшие ключевую роль в геноциде коренного населения Америки. Да и во многих странах, от Ирландии до Югославии, алкоголизм превратился в серьезную социальную проблему. Кто выигрывает от эволюции алкоголя? Несомненно, многие на нем заработали, и огромное число людей наслаждались им. Однако едва ли можно привести доказательства того, что появление виски и джина — решающий момент в повести о человеческой эволюции, пример нашей приспособленности к окружающей среде. Виски и джин, подобно вирусам, слонам и китам, появились лишь потому, что нашли плодородную среду для своего развития. Неважно, что для китов эта среда — море, для бактерий — испорченная пища, а для джина — человеческий мозг.

Химические паразиты могут захватывать и уничтожать целые общества. Недавно археологи обнаружили в Южной Америке следы развитой и могущественной цивилизации, по-видимому, стертой с лица земли наркотической зависимостью еще до испанского завоевания. Прежде всего подобные отношения между хозяином-человеком и паразитом-мемом должны быть симбиотическими: хозяин воспроизводит наркотик, поскольку наслаждается им. Хозяин верит, что именно он выбирает наркотик и что у него «все под контролем». Истинная природа этих взаимоотношений выясняется позже: человек контролирует наркотик не больше, чем деревья — человечество, которому они когда-то позволили возникнуть.

Порой мы паразитируем за счет растений, порой растения, в качестве ответной любезности, паразитируют за наш счет. Табак — хороший тому пример
{86}
. Первооткрыватели Нового

Света, обнаружив курящих аборигенов, сочли это занятие нелепым и отправили листья табака в Европу в качестве забавного сувенира. Однако очень скоро к курению пристрастились и европейцы. Ватикану даже пришлось запретить священникам курить сигары во время мессы, когда они поднимали освященный хлеб. Почуяв большие коммерческие возможности, в 1612 году Джон Рольф впервые посадил в Вирджинии табак, который несколько лет спустя стал основной статьей экспорта этой колонии. Был бы спрос, а за предложением дело не станет. Через несколько лет в колониях курение на улице было запрещено, поскольку нередко становилось причиной пожара, а в 1647 году в Коннектикуте был принят закон, запрещающий курить чаще одного раза в день, причем разрешалось делать это только в одиночку из опасений, что групповое курение приводит к разгулу. Но, несмотря на эти запреты, курение табака приобретало все большую популярность, на табачных плантациях требовались все новые работники, так что пришлось ввозить рабов из Африки. В наследство мы получили рак легких и гетто в каждом крупном городе. На самом деле никаких свидетельств благотворного воздействия табака на человечество нет. Все с точностью до наоборот: это люди благотворно повлияли на распространение табака.

Однако за ограниченные ресурсы с нами соревнуются не одни только очевидно опасные вещи, вроде оружия и наркотиков. Любой продукт технологии занимает место в сознании и требует определенного внимания, которое можно было бы направить на другие предметы. Поэтому нам жизненно необходимо понимать, симбиотичны мемы или нет, — вносят они вклад в наше благополучие или паразитируют на нас. Распознать это не всегда легко. Взять хотя бы самолеты.

Мем полета всегда был в почете. Парение над землей считалось привилегией высших существ — ангелов, драконов, духов. Почти все религии поклонялись летучим богам. Больше двух тысяч лет китайские фокусники строили для императоров династии Хань летающие колесницы (которые не поднимались в воздух и на сантиметр). Вера в то, что умение летать способно освободить нас от пут земного бытия, вечна. Разбив оковы гравитации, мы станем как боги, — так, по крайней мере, казалось честолюбивым мыслителям прошлого, с завистью наблюдавшим полет птиц. Да, мечта о полете стала реальностью, но мы все так же далеки от свободы.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь