Эксперимент

— А что тут такого? Рисуют ведь художники прелести своих возлюбленных. А ты поэт — тоже служитель муз, ценитель прекрасного. Вот я и хочу, чтоб ты оценил мою красоту. Тебе будет прилив вдохновения, а мне — уверенность в своей привлекательности. Все довольны, и ничего страшного в этом нет. А то мне в последнее время кажется, что они слишком большие. Вот посмотри!

Она схватила себя за вырез кружевной сорочки и резко рванула вниз. Корсет, скрывавшийся под платьем, уехал, и наружу вывалились две очаровательные грудки, идеального размера и ничуть не слишком большие.

Павел взглянул на них и почувствовал, как его мужское естество моментально начало возбуждаться и приподниматься. От этого он смутился и отвел глаза. Нет, он не должен так реагировать на принцессу. Она же не какая-нибудь публичная девка!

Однако принцессу разозлило его нежелание смотреть.

— Это что такое! — воскликнула она, — Не желаешь смотреть! Тогда хотя бы потрогай!

Она взяла его за руку и положила ее к себе на грудь. Он почувствовал ее нежную, бархатную кожу и напряженный, словно каменный сосок. Его пальцы непроизвольно схватили его и сжали. Принцесса застонала.

Павел с ужасом почувствовал, как его член стал твердым и горячим. Он стоял колом, так что это должно было быть заметно даже под одеждой. «Только бы она не увидела», — молил про себя он.

Но она, конечно же, увидела. И осталась довольна.

Теперь уже две руки Павлика лежали на голых сиськах Алины и яростно сжимали их, а пальцы крутили и мяли соски. Принцесса стонала все сильнее, она подставляла грудь под эти яростные ласки, выгибаясь дугой. Ее платье сползло почти до талии и она сидела по пояс голая, не замечая этого.

— А теперь, — хриплым от страсти голосом сказала она, — Я тоже хочу на кое-что посмотреть...

Своей маленькой нежной ручкой она коснулась Пашиных штанов, как раз там, где они больше всего топорщились. Он оцепенел от ужаса и удовольствия, не зная, что предпринять. Но мешать принцессе ему хотелось меньше всего.

Тем временем она распутала завязки на поясе и освободила его рвущийся наружу член. Он стоял во всей красе, большой и толстый, как ствол, налитый соками. Алина с восхищением потрогала его своими маленькими ручками. Теперь очередь стонать пришла уже для Павла. Он был просто в экстазе от этих прикосновений.

Лина нагнулась и провела своим горячим язычком по напряженной плоти. Прикосновение было легким, скользящим, почти незаметным, но Пашу скрутило так, что он не смог сдержать крика.

— Постой... — еле выговорил он, — Что ты со мной делаешь...

— Ничего особенного, — скромно потупив глазки, ответила Алина, — Просто делаю тебе приятное. А теперь твоя очередь.

Она кивнула на свои торчащие, ярко-розовые соски, намекая что Павел должен последовать ее примеру.

Он нерешительно нагнулся и взял губами правый сосок. Кожа Адель пахла какими-то травами, мускусом и почему-то табаком. Этот запах возбуждал его. Паша втянул сосок в рот и стал водить вокруг него языком, постепенно расширяя круги и затягивая его все дальше и дальше. Сиська была упругой и он подхватил ее рукой, сжимая так, что Алине стало больно. Но она не подала вида, боясь спугнуть приближающееся наслаждение.

— Да... — со стоном произнесла она, — Так...

Павла уже не надо было подгонять. Он яростно сжимал грудь Аделины, обрабатывая губами то один, то другой сосок. Его язык елозил вокруг них, дразня и возбуждая, а губы сжимали и втягивали в себя, доставляя немыслимое удовольствие Лине. Он сосал и прикусывал сиськи, доводя ее до крайней степени возбуждения.

Принцесса повалилась навзничь на пышные подушки своей огромной кровати. Она раскинула руки и лежала так, голая по пояс, чтобы Павлу было удобнее сосать ее грудь. Он так увлекся этим процессом, что не заметил, как заполз на нее сверху, чтобы не отрываться от сосков. Теперь он покрывал засосами не только их, но и всю остальную поверхность прелестных упругих сисечек.

Его член давно уже стоял в боевой готовности, упираясь в пышные юбки принцессы, которые разметались в живописном беспорядке по всему ложу. Ему захотелось ощутить не юбки, а мягкую, нежную кожу. Пашка приподнялся повыше, отпустив соски. Алина увидела над собой его мускулистый живот и почувствовала, как что-то твердое уперлось в нее, а потом удобно соскользнуло в ложбинку между грудей.

Павел прижимал к ним свой член в полном экстазе. Кожа Адель была настолько бархатистой, что он чуть не кончил прямо на нее. Он прижал груди друг к другу и его член начал скользить между ними туда-сюда.

Для Алины такое было в новинку. Но ей понравилось и она стала помогать ему, сжимая грудь с боков, выгибаясь, чтобы освободить ему руки, которыми Паша мгновенно схватился за соски и стал их скручивать и вытягивать. Принцесса застонала от восторга.

Павел чувствовал себя в другом измерении. Он открыл глаза и увидел ее, стонущую, с голой грудью, обжимающей его возбуждённый член, с торчащими розовыми сосками и приоткрытым от возбуждения ртом и почувствовал, что не в силах более сдерживаться. Еще секунда — и потоки спермы зальют эту нежную грудь и прелестное личико. Он сделал неимоверное усилие воли и откатился на бок.

— Нет... — задыхаясь произнес он, — Так нельзя... Мы не должны этого делать... Ты просила только посмотреть...

Принцесса села и растрепанные волосы упали ей на лицо и плечи, прикрыв обнаженную грудь. Она сидела в позе раскаивающейся грешницы и никак не могла придти в себя. Алина не понимала, почему наслаждение вдруг прекратилось и что теперь делать с неистовым возбуждением, охватившим ее.

— Павел... — с трудом выговорила она, — Паша, что же ты делаешь... Почему нельзя?

Она повернулась и в упор посмотрела на него. Голубые глаза обольстительно блестели сквозь пряди волос.

— Принцесса... Алина... — тихо сказал он и нерешительно приподнял бретельки ее сорочки, прикрывая измятую, встопорщенную грудь, — Я не могу этого сделать... Обесчестить тебя... Это невозможно...

Лина застонала, теперь уже от ярости. «Угораздило же влюбиться в такого идиота! Только он мог вспомнить о чести в такой момент!» Она перебирала в уме способы вернуть Пашу на путь истинный, но как назло ничего не придумывалось. Не говорить же ему в самом деле, что она давно не девочка и у него было несколько предшественников! Нет, что угодно, только не это!

Тут она случайно опустила глаза вниз и с изумлением увидела, что его член по-прежнему стоит в боевой готовности. «Он меня все еще хочет», — дошло до нее, — «Бедняга, надо ему только слегка помочь!»

Паша заметил ее взгляд и смутился. Он попытался прикрыться одеялом, но ему это не удалось. Принцесса откинула одеяло и его мужское достоинство предстало во всей красе.

— Павел... Слушай, ну смотреть, это же не преступление! — воскликнула принцесса, — Мне просто интересно как у мужчин все устроено! (При этом она хихикнула про себя.) Любопытство ведь не порок! Иначе не было бы никаких ученых и университетов! И к кому же мне обратиться, как не к тебе, чтобы все узнать!

— Вот я, к примеру... — продолжила она, — уже все посмотрела у тебя. А ты у меня — еще не все. Это несправедливо.

Павел растерялся. Он чувствовал, что ему приятно, что принцесса смотрит на его возбуждённый член таким восхищенным взглядом. Может быть и правда у нее научный склад ума? Тогда что же он для нее — всего лишь эксперимент? Это даже обидно как-то. Но может и вправду лучше он, чем кто-нибудь другой. А то еще нарвется на какого-нибудь маньяка со своим любопытством, бедняжка.

Было очень соблазнительно согласиться на ее предложение еще что-нибудь ему показать. От этих мыслей у него встал еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Но соглашаться было нельзя. Он чувствовал, что снова не сможет себя контролировать.

Пока он так размышлял, Адель не теряла времени. Она приподняла свои пышные юбки и, изгибаясь змеей, повернула к Павлу свой зад, обтянутый кружевными панталонами. Затем слегка приспустила их, так, что из пены кружев появились две восхитительно округлые ягодицы.

— Паша, — промурлыкала она, — Посмотри теперь на мою попку. Как она тебе?

Она лежала перед ним, оттопырив свой зад, изогнув спину в соблазнительнейшей из поз. И он никак не мог оторвать взор от ее округлостей и особенно от темной ложбинки между ними, убегавшей вглубь кружевных панталон и скрывавшей в себе что-то самое сокровенное, неведомую тайну женского тела. Павел почувствовал, что в нем тоже просыпается талант ученого-экспериментатора.