Дьявол носит «Прада»

– Да ладно. Пустяки. Слушай, я сейчас не могу разговаривать. Я позвоню тебе завтра, хорошо? – Он говорил как-то рассеянно, и голос казался таким далеким, будто мы находились на разных полюсах земного шара.
– Ну конечно. Но с тобой все в порядке? Может, ты мне сейчас по-быстрому скажешь, о чем ты хотел поговорить? Я так волновалась, все ли в порядке.
Он помолчал, а потом ответил:

– Вообще-то не похоже, что тебя это волнует. Я всего один раз попросил позвонить, причем твоей начальницы даже нет в стране, а ты не смогла выкроить минуты. Знаешь, как-то не похоже, что тебя интересуют мои дела. – В его голосе не было ни упрека, ни тени сарказма, он просто констатировал факты.
Я наматывала на палец телефонный шнур, пока кончик не вздулся и не побелел; во рту вдруг ощутился металлический привкус крови, и только тогда я осознала, что прокусила себе нижнюю губу.

– Алекс, я ведь не забыла позвонить, – солгала я, отметая это невысказанное обвинение, – у меня просто ни секунды свободной не было, я думала, что это что-то важное, и мне не хотелось звонить только для того, чтобы сразу бросить трубку. Она сегодня после обеда звонила раз двадцать, и все было срочное. Эмили ушла в пять, оставила меня на телефоне, а Миранда все звонила и звонила. Я беру трубку, хочу тебе позвонить, и тут звонит она. Я… ну, ты понимаешь?

Я чувствовала, что извинения выходят какими-то ничтожными, но остановиться уже не могла. Он знал, что я просто забыла, и я это знала. Забыла не потому, что мне было наплевать, но потому, что в тот момент, как я приходила на работу, все, не связанное с Мирандой, отодвигалось на второй план. У меня появлялось странное чувство, что все исчезнет, все растворится в небытии и только «Подиум» пребудет вечно. Я сама не могла понять, откуда оно бралось, тем более что это было единственное чувство, за которое я себя глубоко презирала. И все-таки только это и имело значение.

– Послушай, мне надо к Джоуи. К нему тут пришли двое друзей, они сейчас весь дом разнесут.

– Джоуи? Ты что, в Ларчмонте? Ты же ведь обычно не ездишь туда по средам. У вас там ничего не случилось? – Я хотела отвлечь его от того вопиющего факта, что за шесть часов на работе я не выкроила минуту, чтобы ему позвонить, и это был, я надеялась, самый лучший способ. Он рассказывал мне, что бывали случаи, когда его маму срочно вызывали на работу или надо было идти на родительское собрание, а няня не могла приехать, и с братом приходилось сидеть ему. Алекс никогда не жаловался – это было не в его натуре, но хотя бы посвящал меня в свои проблемы.

– Да все в порядке, просто у мамы сегодня встреча с клиентами. Энди, у меня сейчас в самом деле нет времени на разговоры. Я звонил, чтобы сообщить тебе кое-что хорошее… а ты не перезвонила, – холодно добавил он.
Я с силой дернула шнур, который начал понемногу распускаться, и кровь в кончиках пальцев запульсировала.

– Мне очень жаль, – только и сказала я, потому что, хотя он был прав и я действительно повела себя как эгоистка, у меня сейчас не было сил изображать горькое раскаяние. – Алекс, ну пожалуйста. Не надо меня наказывать. Я уже так давно не слышала ничего хорошего, доброго. Ну пожалуйста, не лишай меня этого.
Он не мог не откликнуться на такую просьбу, я это знала.
– Да в общем-то ничего особенного. Просто я тут уладил кое-что для нашей первой встречи выпускников.

– Правда? Так мы едем? – Это была моя идея, я уже несколько раз предлагала это Алексу, но он никак не соглашался ехать со мной. Все знают, что первая встреча спустя год после выпуска – это великий праздник, и я подозревала, что он хочет разделить его не со мной, а с Максом и другими парнями. Я уже потеряла надежду уговорить его, решила, что мы с Лили сами что-нибудь придумаем, но он, конечно, почувствовал, как сильно я хочу вернуться вместе с ним – и ни с кем другим, – почувствовал и все устроил.

– Да, это дело решенное. Возьмем напрокат джип, я заказал номер в «Билтморе».
– В «Билтморе»?! Ты не шутишь? Это просто чудо какое-то!
– Да, ты вроде хотела пожить там, вот и попробуем. А еще я сделал заказ на десять человек в «Аль-Форно» – это на воскресенье, так что мы сможем собраться все вместе.
– Нет слов. Ты что, все это уже сделал?
– Ну конечно. Я думал, ты придешь в восторг, и прямо-таки предвкушал, как буду тебе все это рассказывать. Но у тебя не нашлось времени.

– Алекс, я и в самом деле в восторге, даже сказать не могу. И ты уже все сделал! Я так гадко себя вела, но я жду не дождусь октября. Это будет нечто, и все благодаря тебе.

Мы поговорили еще немного. Когда мы прощались, он уже не сердился, но я пальцем пошевелить не могла. Остатки энергии ушли на то, чтобы вновь завоевать его, вновь убедить его, что я думаю о нем, что я обрадована тем, что он придумал, и благодарна ему за заботу. Не помню, как я добралась до машины, не помню, как доехала до дома, не помню, поздоровалась ли с Джоном Фишером Гальяно. Помню только усталость, переполнявшую все тело, – такую глубокую, что она была даже приятна, и облегчение от того, что дверь в комнату Лили затворена и из-под нее не видно света. Мелькнула мысль, что не мешало бы поесть, но это означало, что вновь надо с кем-то разговаривать, что-то придумывать, – голодать было куда проще.

Вместо этого я вышла на свой пустой балкон, уселась на выщербленный бетон и вяло закурила. Затянулась, но сил на выдох уже не оставалось, и я просто сидела в полнейшей тишине, зажав в зубах сигарету. Дверь спальни Лили вдруг открылась, ее тапочки зашуршали по коридору, я тут же потушила сигарету и теперь сидела в кромешной тьме. Я проговорила сегодня пятнадцать часов напролет – на большее меня уже не хватит.

– Наймите ее! – постановила Миранда, когда увидела Аннабель – двенадцатую из девушек, с которыми мне пришлось иметь дело, и одну из двух, которых я решилась-таки допустить пред ее очи. Аннабель была француженкой из Франции (по-английски она почти не говорила, и мне приходилось просить близняшек переводить для меня), она окончила Сорбонну; другой ее примечательной чертой были крупное сухощавое тело и эффектные темно-русые волосы. Она умела выгодно себя подать, запросто носила туфли на высоченном каблуке и даже ухом не вела в ответ на резкие выпады Миранды. Чего там, она и сама была резкой и надменной и никогда не смотрела человеку в глаза. Весь ее вид говорил о едва скрываемом недовольстве, легкой скуке и безграничной самоуверенности. Когда Миранда одобрила ее кандидатуру, я пришла в восторг – и от того, что мне больше не нужно было опрашивать все новых и новых кандидаток, и от того, что это был верный знак: я наконец-то, наконец-то начала понимать.

Что именно понимать? Этого я бы сказать не могла, но чувствовала, что все вошло в свою колею и идет так гладко, как только возможно. Я привела в порядок ее гардероб и допустила лишь несколько промашек. А когда я показывала ей заказы от Живанши и случайно произнесла это имя так, как, казалось бы, оно и должно было произноситься (Ги-вен-чи), она даже не разозлилась по-настоящему. Последовало несколько уничтожающих взглядов и уничижительных комментариев, после чего мне было продемонстрировано правильное произношение, и жизнь вновь потекла относительно гладко – до тех пор, пока я не встала перед проблемой: как сообщить ей, что затребованные ею сарафаны от Роберто Кавалли не готовы и в ближайшие три недели готовы не будут? Но я уладила и это. Я обговорила и скоординировала встречи Миранды с портнихой, я почти закончила обустройство ее личной – домашней – гардеробной, по размеру превосходившей средней величины манхэттенскую квартиру.

Подготовка к банкету продолжалась и в отсутствие Миранды, а с ее приездом разгорелась в полную силу. Однако суматохи было на удивление мало, все шло как по маслу, и грядущая пятница обещала стать образцом организационного успеха. От Шанель доставили уникальное, ручной работы, красное платье, расшитое бисером, и я тут же переслала его в элитарную химчистку «на профилактику». Такое же платье – только черное – я месяц назад видела в журнале и сейчас сказала об этом Эмили. Та кивнула.

– Сорок тысяч, – бросила она, не отводя глаз от дисплея. Она дважды кликнула на паре черных брюк на сайте style.com. Вот уже несколько месяцев она выискивала в Интернете интересные идеи для предстоящей поездки с Мирандой в Европу.
– Сорок тысяч чего?
– Ну, то платье. Красное, от Шанель. Стоит сорок тысяч долларов, если ты обычная покупательница. Миранда, конечно, столько платить не будет, но и ей оно даром не достанется. Потрясающе, да?

– Сорок тысяч долларов? – опять переспросила я, не в состоянии поверить, что держала в своих руках вещь, которая может столько стоить. Ведь что такое сорок тысяч долларов? Плата за два года обучения в университете, базовый взнос за новый дом, средний годовой заработок средней американской семьи. Ну или по крайней мере много, очень много сумок от Прады. Но за одно платье? Я думала, что теперь уж меня ничто не удивит, но получила новый удар по мозгам, когда платье вернулось из элитарной чистки вместе с конвертом, на котором каллиграфическим почерком было написано: «Для миз Миранды Пристли». Внутри на дорогом кремовом картоне было вытиснено: «Вид изделия: вечернее платье. Модельер: Шанель. Длина: до лодыжки. Цвет: красный. Размер: нулевой. Описание изделия: ручная вышивка бисером, без рукавов, глубокое декольте, сбоку – потайная застежка-„молния“, подкладка из плотного шелка. Оказанные услуги: общая освежающая первичная чистка. Счет:.670 долларов».

Снизу была приписка от хозяйки заведения, женщины, которая, похоже, покрывала все расходы своего предприятия и своего домашнего хозяйства за счет поступлений от «Элиас-Кларк», оплачивающего неукротимую страсть Миранды к химической чистке: «Нам было необычайно приятно работать с такой изумительной вещью. Мы от души надеемся, что вы получите огромное удовольствие, надев его на банкет в Метрополитен-музее. Как условлено, в понедельник, 28 мая, мы заберем его в чистку. Если у вас есть какие-то дополнительные указания, пожалуйста, сообщите их нам. С наилучшими пожеланиями, Колетт».

Как бы то ни было, был всего лишь четверг, а у Миранды уже имелось готовенькое, с иголочки, свежевычищенное платье. Оно было заботливо убрано в шкаф, и туда же Эмили поместила серебристые босоножки от Джимми Чу – как раз такие какие потребовала Миранда. На следующий день, в пятницу, к ней должен был явиться парикмахер – в 5.30 вечера, визажист – в 5.45, и в 6.15 Юрий уже ждал их с мистером Томлинсоном, чтобы везти в музей.

В этот день Миранда ушла пораньше, чтобы понаблюдать, как Кэссиди занимается гимнастикой, и я тоже надеялась улизнуть. Мне хотелось обрадовать Лили. Она только что сдала последний экзамен за истекший учебный год, мы могли бы это отпраздновать.

– Слушай, Эм, как думаешь, ничего, если я сегодня уйду в половине седьмого или около того? Миранда сказала, что сегодня обойдется без Книги, все равно там ничего нового, – добавила я и разозлилась на себя за то, что прошу свою ровесницу и почти ровню разрешить мне уйти с работы после двенадцатичасового рабочего дня – а не четырнадцатичасового, как обычно.

– Хм, ну да. Да, конечно. Я пошла, – было всего пять вечера, – побудь здесь пару часиков, а потом уходи. Она сегодня с близняшками и вряд ли будет часто звонить.

Она шла на свидание с парнем, которого подцепила на новогодней пирушке, и сейчас меняла свои танкетки на шпильки от Джимми Чу. Парень из Лос-Анджелеса приехал-таки в Нью-Йорк и – чудо из чудес! – в самом деле позвонил. Встретиться они намеревались в баре, а оттуда она хотела повести его в «Нобу» (если он покажет себя достойным этого). Она сделала заказ аж пять недель назад, когда он только прислал сообщение, что собирается в Нью-Йорк, но и тогда ей пришлось воспользоваться именем Миранды.

– А что ты будешь делать, когда они увидят, что ты не Миранда? – имела я глупость спросить.
Как обычно, ответом мне были глубокий вздох и возведенные к небу глаза.
– Да просто сообщу им об отъезде Миранды, покажу ее визитку и скажу, что она хочет, чтобы я воспользовалась ее заказом. Всего и дел!

После того как Эмили ушла, Миранда позвонила только раз. Она предупредила, что завтра не появится в офисе до полудня, но пожелала получить ксерокопию заметки о новом ресторане, которую видела сегодня «в газетах». Мне хватило присутствия духа спросить, не помнит ли она названия ресторана или названия газеты, но это только разозлило ее:
– Ан-дре-а, я и так опаздываю на встречу. Не выводите меня из себя. Это был ресторан азиатской кухни, и это было в сегодняшних газетах. Это все.

И с этими словами она защелкнула свою «Моторолу-V60». Во мне теплилась надежда, что когда-нибудь крышечка прищемит ее превосходно наманикюренные пальчики и они переварятся во внутренностях телефона. Конечно, особенно трудно «мотороле» придется с безукоризненными красными ноготками.

Я набросала себе памятку, чтобы завтра первым делом искать ресторан, и побежала брать машину. Подъехав к дому, я позвонила Лили, но выходить не стала, а только помахала нашему Джону Фишеру Гальяно (он отрастил волосы и украсил свою униформу несколькими цепочками, – день ото дня становясь все больше похожим на знаменитого дизайнера).
Со своей собственной «Моторолы-V60» я набрала номер нашей квартиры.
– Эй, как дела? Это я.

– При-и-ивет, – пропела она, давно не слышала я у нее такого счастливого голоса. – Ну все! Теперь, слава Богу, никаких экзаменов! Осталось только набросать план для диссертации, но это можно сто раз поменять. В общем, до середины июля делать совершенно нечего. Представляешь? – ликовала она.
– Я так рада за тебя! Ты как, настроена отпраздновать? Заказывай, «Подиум» угощает.
– Да ну? Все, что хочу?
– Без вопросов. Я внизу, у меня тут машина. Спускайся, мы сейчас выберем местечко покруче.

Она даже взвизгнула от восторга.
– Здорово! Слушай, я тебе сейчас расскажу про Мальчика-Фрейдиста. Он просто прелесть. Подожди секунду, я натяну джинсы и спущусь.

Она появилась через пять минут – нарядная и довольная. На ней были узкие выбеленные джинсы, ловко обтягивающие бедра, и свободного покроя белая блуза с длинными рукавами. Довершали вид босоножки, которых я прежде не видела: коричневые кожаные ремешки, расшитые бирюзовыми бусинками. Она даже накрасилась, а ее локоны давали возможность заподозрить, что некоторое время назад она пользовалась феном.
– Шикарно выглядишь, – сказала я, когда она опустилась на заднее сиденье, – поделишься секретом?

– О, это все для Мальчика-Фрейдиста. Он просто чудо. Я, похоже, влюбилась. У него бесспорные девять из десяти, можешь себе представить?
– Ладно, давай-ка сначала решим, куда мы едем. Я еще пока не делала заказ, но сейчас позвоним, скажем, что выполняем поручение Миранды, и все будет тип-топ. Выбирай.
Она рассматривала себя в зеркало заднего вида и наносила на губы блеск.
– Выбирать? – спросила она рассеянно.

– Ну да. Может, в «Чикаму»? Там классные мохито! – Я знала, что в любом ресторане Лили больше заинтересует выбор крепких напитков, чем блюд. – А как начет «Космо-шампань» в «Бунгало»? Или, может, стоит поехать в отель «Гудзон» – там лучший в мире мартини. Вдруг нам даже удастся устроиться на свежем воздухе? А вот если пить вино, то надо ехать…
– Энди, давай смотаемся в «Бенихану»
[12]
? Я об этом всю жизнь мечтала, – застенчиво добавила она.

– В «Бенихану»? Ты хочешь в «Бенихану»? Туда, где собираются туристы с вечно хнычущими отпрысками, а еду готовят азиаты, которые никогда не учились кулинарии, – и готовят прямо у тебя на столе? Ты имеешь в виду эту «Бенихану»?
Она кивнула с таким воодушевлением, что мне не оставалось ничего другого, как позвонить, чтобы узнать адрес.
– Нет-нет, – прервала она, – я его знаю. Пятьдесят шестая улица, между Пятой и Шестой авеню. Северная сторона, – обратилась она к водителю.

Я очень удивилась, но моя восторженная спутница и ухом не повела. Тут же она принялась щебетать о Мальчике-Фрейдисте, прозванном так, вероятно, за то, что в этом году он заканчивал аспирантуру на психфаке. Познакомились они на семинаре в университетской библиотеке. Мне сразу были продемонстрированы его достоинства: 29 лет («не какой-нибудь сопляк, но и совсем не старый»), квебекское происхождение («такой милый французский акцепт, но звучит вполне по-американски»), шевелюра («волосы длинные, но не слишком, без дикарских извращений») и очень удачная степень небритости («прямо как Антонио Бандерас с трехдневной щетиной»).

Самурайского вида повара работали на публику: резали мясо кубиками и жонглировали ими, а Лили смеялась и хлопала в ладоши, словно впервые попавший в цирк ребенок. Мне было трудно поверить, что Лили и вправду увлеклась парнем, но я не находила другого объяснения ее нынешнему восторженному настроению. Еще более невероятным казалось ее утверждение, что они ни разу не переспали («Представляешь, уже две с половиной недели встречаемся – и ничего! Ну как, молодец я?»). А когда я спросила, почему же я до сих пор не видела его у нас, она гордо улыбнулась и ответила: «Я его еще не приглашала. Мы решили не торопить события». Мы стояли перед рестораном. Она с энтузиазмом пересказывала мне очередную занятную историю из его репертуара, и тут… передо мной возник Кристиан Коллинсворт.

– Андреа. Прелестная Андреа. Должен сказать, я не догадывался, что вы поклонница «Бениханы»… А что подумает о вас Миранда? – поддразнил он, полуобняв меня за плечи.
– Я… ну… – Язык немедленно начал заплетаться.
Да и что можно было сказать, если мысли запрыгали в голове, как шарики от пинг-понга: «Мы в „Бенихане“! Кристиан нас видел! Миранда в „Бенихане“! Как ему идет летная куртка! От меня, наверное, разит „Бениханой“! Не надо целовать его в щеку! Надо поцеловать его в щеку!»

– Э… ну… это совсем не то, что…

– Мы как раз думали, куда бы нам еще пойти, – безмятежно сказала Лили, протягивая руку Кристиану. До меня только сейчас дошло, что он один. – А мы даже не сообразили, что стоим посреди улицы, правда, Энди? Ха-ха. Меня зовут Лили, – сообщила она Кристиану; он вежливо пожал ей руку и отвел от глаз прядку, как делал это тогда, на вечере у Маршалла. И снова у меня появилось странное ощущение, что я могу простоять долго-долго, не двигаясь и ничего вокруг себя не замечая, кроме этого очаровательного жеста.

Я смотрела на него и на нее, смутно чувствуя, что должна что-то сказать, но они прекрасно справились и сами.
– Лили, – Кристиан покатал это имя на кончике языка, – Лили. Красиво звучит. Почти так же красиво, как Андреа.

Присутствие мое выражалось хотя бы в том, что я наблюдала за ними, и я не могла не заметить, что Лили сияет. Я знала, что она нашла Кристиана зрелым, сексуальным и обаятельным. Я чувствовала, что она сейчас прикидывает, интересует ли меня Кристиан, несмотря на мои отношения с Алексом, и если да, может ли она, Лили, что-нибудь сделать, чтобы ускорить события. Она очень любила Алекса – его нельзя было не любить, – но никогда не понимала, как двое молодых людей могут проводить вместе столько времени, – по крайней мере так она говорила, хотя я знала, что на самом деле ее просто напрягают постоянные партнеры. Если она заметит, что между мной и Кристианом есть хоть искра страсти, она не упустит случая ее раздуть.

– Очень приятно познакомиться с вами, Лили. А мое имя Кристиан, я друг Андреа. И часто вы так стоите и беседуете перед «Бениханой»? – У меня под ложечкой засосало от его улыбки.
Лили тыльной стороной ладони отбросила назад свои собственные локоны и ответила:
– Ну конечно, нет, Кристиан! Просто мы сейчас пообедали в «Тауне» и пытаемся сообразить, куда пойти выпить. Есть какие-нибудь предложения?

«Таун»! Один из самых шикарных и дорогих ресторанов Нью-Йорка! Миранда бывала там. Джессика с женихом бывали там. Эмили то и дело говорила, как она хочет побывать там. Но Лили?
– Ну надо же, – сказал Кристиан, явно купившись, – а я там только что обедал со своим агентом. Странно, что я вас не видел.

– А мы сидели в глубине, за баром. – Ко мне наконец стало возвращаться самообладание. Большая удача, что Эмили показывала мне скачанную из Интернета фотографию бара ресторана и я ее хорошо запомнила. Она тогда решала, подходящее это место для свиданий или нет.
– А… – Он рассеянно кивнул и стал еще симпатичнее. – Итак, вы, девушки, как раз собирались что-нибудь выпить?

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь