DXM

От скуки я решил убиться сиропом от кашля, тогда его везде продавали свободно, надо было только выглядеть не как наркоман, а с этим у меня проблем не было. Дома лежал хороший план, но все настолько осточертело, что прикасаться ни к нему, ни к алкоголю не хотелось, хотелось вспомнить молодость.

На тот момент единственная из волновавших меня проблем формулировалась просто - «что делать дальше?». Для кризиса среднего возраста было еще рано, а для всяких юношеских депрессий – поздно. Я просто бесился с жиру, поэтому регулярно искал на жопу приключений. Многое из того, что происходило тогда, совершалось, казалось, помимо моей воли. Что-то вроде - хочешь ты просто выпить в кафе, а в итоге оказываешься на другом конце города в незнакомой квартире с больной головой и пустыми карманами. С наркотиками, будь они откровенно нелегальные или аптечные, происходило то же самое.

Вообще, все было бы хорошо, если бы мне не захотелось поэкспериментировать. Дело в том, что «Гликодин» первые два часа - это невероятно скучно. Ты лежишь, и нечего не происходит. Тебя по-любому вставит, но ты даже в сотый раз, как в первый, думаешь, что лекарство не подействует. Именно поэтому я решил дунуть.

Небольшое серое мельтешение перед глазами, и я оказался на новом уровне. Будто тысячи иголок воткнулись в меня по всему телу. В реальной жизни такое бывает, когда сильно надрался, немеет нос. В этот раз онемел я весь. Мои руки и ноги, словно расплавленный пластилин, размазались по кровати, я почувствовал, что растворяюсь в ней. Мозги перестали соображать, где кончается тело и начинаются сторонние предметы. Ощущение не то чтобы неприятное, но слишком уж странное.

Если обычные ДХМ-овские метаморфозы застают, когда ты уже «в щепки» и ничего не чувствуешь, то здесь я был еще относительно «трезв» и с ужасом осознавал исчезновение тела. Никаких тебе «выходов в астрал» и поездок по туннелям, ты просто растворяешься на кровати. Ничего похожего в моей практике не было; чтобы успокоиться, я решил принять таблетку глицина - решение в корне неверное, но это я понял после.

Глицин, хоть и является слабым и беспонтовым ноотропом, если вообще является таковым, здесь повел себя совсем неадекватно. Буквально через мгновение я ощутил во рту металлический, ядовитый вкус - казалось, я грызу гнилой гвоздь. Я выплюнул на ковер остатки таблетки и посмотрел по сторонам, пытаясь сообразить, что к чему. Меня накрывала волна передоза! Я смотрел на все предметы, словно отгороженный непроницаемой, но прозрачной стеной. Комната оказалась разобщенной с моим присутствием. Это ощущение было хорошо узнаваемо по недавнему неудачному опыту со спидами. Перебрав скорости, я чуть не отправился в могилу.

Далее все происходящее логичнее всего было бы описать животным визгом, какие бывают в вольере при драке или смерти животного. Эквивалента этому в человеческой речи нет.

Воспоминания, ощущения, - все, что почти за три десятилетия скопилось в голове, лучшее и гораздо худшее, чем гавно, поднялось со дна и теперь заполняло мой разум. Так беспардонно обращаются, наверное, только с чем-то типа картошки, вываливая ее из мешка. Я чувствовал себя аналогично. Все давно слежавшиеся и забытые пласты вдруг оказались передо мной. Впрочем, все это я скорее сознавал, чем понимал, я был в ужасе. Думаю, в ту ночь у меня здорово прибавилось седых волос.

Я почувствовал, как в затылок дует поток холодного воздуха. Все, что я видел в детстве или даже недавно, трансформировалось в какие-то кошмарные мультипликационные образы. Все они бегали и скакали не столько в моем воображении, сколько я оказался в их ужасном, извращенном пространстве. Перед глазами возникли старые, закутанные какими-то вьющимися растениями каменные ворота. Сущности, высотой под два метра и худые как палки, приблизились ко мне со стороны стены и поведали, какой я идиот, что сюда приперся. Все это происходило в крайне тяжелой и резкой, похожей на насилие форме. Было что-то невообразимо ужасное в том, что они говорили со мной. Это было столь же ненормально, как если бы мне изуродовали тело и тут же предоставили безграничные возможности.

Я пребывал в бесконечных пространствах, где орды существ по хитро закрученной спирали неслись вверх. С обонянием и вкусом тоже творились чудеса: отвечающие за них рецепторы, начали выдавать что-то невообразимое. Я одновременно обонял запах каких-то духов, вонь выгребной ямы, пот. Я чувствовал вкус шоколада, хотя никакого шоколада не было. Впрочем, это продолжалось недолго. Помню, что за это время я дополз с одного края своей огромной, занимавшей чуть не всю комнату кровати до другого.

Трясущейся рукой я схватил пиво - по моим предположениям алкоголь должен был подействовать как депрессант. Это помогло мало. Как в трюме тонущего корабля, пиво плескалось у меня внутри, пока я, словно дервиш, прыгал и размахивал руками. Я схватился за прутья оконной решетки, как будто хотел вылезти наружу. На самом деле, она просто была холодная и давала небольшое ощущение того, что я «дома». По этой же причине я хватался за стены и производил всякие идиотские для любого нормального человека действия. Умирать очень не хотелось. Натыкаясь на разные предметы, я помчался в ванную, где засунул ноги в ледяную воду. Как только я переставал что-либо с собой делать, меня начинало уносить, затягивать все глубже и сильнее куда-то, куда я откровенно не хотел попадать. Чтобы не вырубиться, я начал молиться всем богам, каких смог вспомнить. Как часто бывает в таких случаях, я пообещал, что прекращу беспутную жизнь, женюсь, или уеду в Индию, где начну духовное возрождение.

К 4 утра то, что оставалось от тела, дергалось и как больное животное билось о стену. Я уже мало что соображал и тупо смотрел на часы, повторяя, что надо продержаться еще 15 минут, а вот теперь еще 10, и тд.

В шесть утра я наконец дозвонился подруге, учившейся на медицинском - правда, что делать с моим состоянием, она, увы, не знала, но от разговора я почувствовал себя лучше. Ситуация стала более управляемой. Тогда, плюнув на страхи никогда не проснуться, я завалился спать. Немного напрягала мысль, что, если что-то случится, то меня найдут уже только по запаху разложения - жил я один, а соседей по площадке не знал вовсе.