Дворянское гнездо

— Ох, сладко барин. А я думала, что лежа ночью под отцом, матушка стонет под ним от боли.

— Ты что подсматривала за ними? — С любопытством осведомился Николя, представляя толстую голую бабу, которая колышась под ерзающим по ней мужиком, громко стонет.

— Как же не подсматривать барин, коли мы всей семьей спим все в одной избе? В ней даже занавески нет.

— И часто они делают это? — С любопытством осведомился он.

— Да, каждый вечер, или ночь, почитай. Чем же им в темноте заниматься, как не деланием детей?

— Видел я, к тебе девка приходила, массивная такая...

— А-а-а, это Вы про мою подружку Полинку, поминаете барин.

— Больно уж поглянулась она мне своим обширным задом. Не взять ли мне ее к себе в прислуги? Как ты полагаешь?

— Вы такое же барич имеете в виду услужение, как я с Вами сейчас делаю? — Спросила, догадываясь о чем речь ведет барин. — Так она не девка уж. Порченая она.

— То есть, она уже не девушка? Кто же это посмел испортить ее?

— Нашелся такой, барин.

— Кто же посмел сотворить это? Говори!

— О, это барин странная история.

— Так расскажи же мне ее! Я ужасно люблю странные истории.

— Полинка любит купаться ночью. Придет на мельничный пруд, разденется и ну плескаться в теплой, настоявшейся за день на солнце воде.

Купаясь вот так, она вышла из пруда и в тот же самый момент, из кустов выскочил мужчина. Его лицо было наглухо закутано бабьим платком, так, говорят, делают конокрады, да тати ночные, чтобы их случайно не опознали. Зажав ей рот, таинственный преступник, повалил ее на траву и лишил невинности.

Рассказывая мне, Полинка сказала, что не смотря на все его ухищрения, опознала в своем обидчике местного мельника Кузьму.

— Ах, негодяй! Я прикажу запороть его на конюшне! — Вспыхнул гневом Николя. — Как он негодный посмел испортить девку?!

— Ах, барин! Это ли наказание? А вот я, могу придумать Вам такое наказание, которое будет непереносимо ему всю его оставшуюся жизнь.

— А ну-ка, подскажи!

— Больше жизни любит он свою дочь, местную красавицу и гордячку Грушку. Денежки у него водятся, поэтому гордо выставив груди, часто щеголяет она в деревне обновками. Нос перед нами девками дерет и считает нас, простых дворовых девок, барскими подстилками.

— Ах, так она имеет нахальство считать, что быть моей дворовой девушкой зазорно?! — Уязвлено вскричал юный барин. — Так быть же ей в течение двух месяцев, моей комнатной девкой, и подчиняться она будет тебе. Я немедленно прикажу девушкам жарко натопить баню, а она, под твоим строжайшим присмотром будет обмывать меня и всячески услаждать собой мою плоть. Ты довольна этим?!

— Ох, барич, хоть это и жестоко, а прикажи-ка ты еще присутствовать при этом ее мать Марфу. Пусть сполна полюбуется на бесчестье своего любимого чада.

— Видать здорово допекла Вас эта семейка. Но, быть по-твоему. Я все сделаю, как ты просишь меня.

Глава 3. Расплата

— Господи, помилуй!

С ненавистью взирая на старуху, кормилицу молодого барина, передавшую им его приказ немедленно явиться к нему, не медля ни секунды, Марфа и Груша отправились вслед за ней.

Старая Дормидонтовна, сказала, что будучи наслышан об искусстве Марфы парить, — твой же Кузьма, хвастает об этом на каждом шагу, — как бы между прочим, с ехидством заметила она, — молодой барин приказал Вам попарить его в баньке на славу. А присматривать за Вами будет, его девушка Дуня. Неожиданно большую власть теперь взяла над барином эта девка. Верховодит теперь у него, а старая барыня во всем потакает ей. Она не равнодушна к Дуняшке.

Аграфена поняла, с какой стороны дует ветер. Дунька была подругой этой толстой распутной девки Полинки, из-за которой между маменькой и тятенькой был крупный скандал. Вернувшись с пруда, он был прихвачен женой и рассказал ей, что грешен перед ней, силком испоганил девку. Видно не все чисто сошло у него тогда, узнала обесчещенная девка обидчика своего, и вот им за это мстят.

Марфа была хорошо наслышана о похотливом нраве юного барича, обожающего, чтобы его мыли голые девки. Сегодня пришла очередь ее и Грушеньки. Грехи господни!

Холодея от стыда, она разоблачилась и одела на голое тело столь короткую ночную рубаху, что сраму то не прикрывала. А груди-то, груди! Вырез на рубахе был столь бесстыдно велик, что они вываливались, при легком наклоне тела.

Взглянув на красную от стыда красавицу дочь, Марфа едва не взвыла от едкого стыда. Ее рубашка не закрывала даже девичьего срама, и ее бедной Грушеньке придется стоять перед баричем почти голою. Весь срам будет наголе.

А Дунька-ко, Дунька! Вот шалава бесстыдная! Совсем срамно оголилась и бессовестно светит, своей голой мандой, — Прости господи! Спит с ней юный барин, а она, бессовестная девка, не скрывает это. А мать с отцом хоть и осуждают ее в душе, — стыдно перед людьми небось, — а внешне, на людях, гордятся, нос дерут. Как же, их доченьку сам барич привечает.

Ахти мне!!! А барич! Вот, охальник! Вошел обнаженный, а его срам кверху ...

торчит. Экое бесстыдство! И Дуньку, за срамные губы и груди бесстыже лапает. А она, хоть краснеет, но покорно дается ему. С другой стороны, разве ж она может супротивничать? Не шлепать же барича по его шаловливым рукам. Упаси бог, он мою Грушеньку, почнет за всякие места лапать. И без того ввел девицу в позор, что приказал придти обихаживать себя в бане. Хорошо, что хоть она, ее мать, здесь, присмотрит...

На этом Марфа споткнулась. Она не имела никакой возможности помешать баричу опозорить свою дочь. Единственное что могла сделать, бухнуться перед ним на колени, и попросить у него пощады. Да поможет ли ей это?

Марфа не заметила, что ее изумленно вытаращенные глаза так и прилипли к юному орудию молодого барича. Зато приметила, как вспыхнули и загорелись глаза ее дочери. Вот она ее!!! Но, тотчас вспомнила, что и дочке ничего сейчас не сделает.

— Эй, баба! Поди ко мне, и вымой мне ноги!

— Сию минуту, барин!

— А эта девка, пусть вымоет меня спереди.

Опустившись на колени, Марфа мыла ноги барича, стараясь не обращать внимания на свои бесстыдно вываленные из выреза рубахи большие груди. Смотря на то, как дочь моет мужской орган юноши, она поняла, что отныне ее любимая дочь, опозорена окончательно. Кто ж опосля такого срама, возьмет ее замуж? Опозорена девка, коли за детородный орган мужчины подержалась, хоть и по приказу барина.

— Двигай! Чаще двигай рукой по нему! — Властно приказал он.

Марфа видела, что намыленная ладонь дочери размеренно скользит по члену барича. Так делала сама Марфа, когда желала возбудить мужа.

Неожиданно развернув Грушу, он схватил ее за зад и с силой насадил... на свой торчащий член. Груша болезненно вскрикнула и мать увидела, как из заполненной вошедшим органом половой щели дочери, медленно потекла струйка крови. Это, конец! Ее дочь стала бабой.

Наигравшись с девкой, Николя обратил внимание на стоящую перед ним толстую бабу. Выставив необъятный зад, она разводила воду в шайке. Его взгляд остановился на ее огромной мясистой щели, густо покрытой шерстью. Он подумал, что для разнообразия впечатлений, ему надлежит познать вот такую толстую, сочную бабу. Она, кажется, жена мельника и мать девки, которую он только что лишил девственности.

Он встал, подошел к ней, затем снизу вверх сладострастно провел рукой по ее половой щели. Марфа поняла, что неожиданно пришел и ее черед быть опозоренной.

— Барин, миленький, не губи меня! — Жалобно взмолилась она. — У тебя здесь столько молодых девушек, даже дочь моя единокровная в твоем распоряжении. Я честная, покорная своему мужу женщина. Не трогай меня! Не губи! Иначе, житья мне не будет!

— А я хочу попробовать тебя! — С упрямым раздражением заявил Николя, еще сильнее возбуждаясь от отказа бабы. — Как смеешь ты, холопка, отказывать мне, господину своему?! А ну, согнись передо мною! И, как можно ниже!

Опустив голову, Марфа подставила ему свой тучный зад, и осознавая опасность гнева, выпятила половую щель.

— Ох! — Непроизвольно выдохнула она.

Член барича ворвался во влажный теплый колодец, который подчиняясь природе, невольно облек его далеко не малый член. Распластавшись на ее широкой спине, барич обхватил ее руками, и держа за тяжелые шары грузно отвисающих грудей, принялся с неожиданным удовольствием иметь бабу.

Страстная по натуре, Марфа стала со страстными стонами отвечать ему, и желая доставить баричу как можно больше услады, принялась доить влагалищем его глубоко входящий член.

— Ах, хорошо! Ах, поддай еще! Дай, я засажу еще глубже! — Распалившись хрипел Николя, до лобка всаживая страстно отвечающей бабе.