Доза

Перед уходом я по обыкновению поцеловал жену и отправился на работу.

Летнее утро дохнуло в лицо приятной прохладой. Душная жара, накрывшая город на пару недель, начнется только ближе к полудню, поэтому я решил неторопливо прогуляться по солнечным улицам, вдыхая сочный аромат свежескошенной травы.

Утро — мое любимое время суток. При этом я не могу назвать нелюбимые. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях, каждый день, каждый месяц, каждый год. Люблю свою работу, люблю деревья, солнце, небо, облака, длинные широкие проспекты и узкие старые улочки. Всё потому, что я всегда влюблен.

Я люблю свою жену. Даже когда она не в настроении. И когда она, широко открыв свои красивые голубые глаза, спрашивает о моих чувствах, чтобы убедиться, что они еще не остыли. Женщины такие странные в своих кокетливых сомнениях. Но мне это тоже нравится. Мы ходим на концерты и прогулки, дарим друг другу подарки, болтаем до поздней ночи обо всем на свете, держимся за руки, а ведь прошло уже десять лет с нашей первой встречи.

Никому не вторгнуться в нашу маленькую уютную вселенную.

Улыбчивые прохожие здороваются со мной — я улыбаюсь им в ответ. Нынче все улыбаются. Нынче все влюблены. Обязательная доза Любвицета каждое утро изменила наш мир.

Кто бы мог подумать, что причина многих несовершенств мира прошлого кроется в отношениях между мужчиной и женщиной. В неизбежной смерти любви между мужем и женой. Миллиарды людей были несчастны всего каких-то тридцать лет назад. Войны, агрессия, ревность, измены, убийства, безотцовщина правили бал во всем мире на протяжении тысячелетий. Все они — последствия такого недолговечного ранее чувства, что охватывает внезапно, сильно, до умопомрачения, а потом уходит, оставляя израненную, опустошенную оболочку, что некогда была человеческой личностью. Злую шутку сыграла с нами природа, действуя из лучших побуждений. Не зная иной жизни, люди воспевали жестокость любви в искусстве и были рады бросить сердце в молотильню безжалостной машины чувств. Несчастные! Я был бесконечно рад, что пора моей юности, а затем и зрелости не пришлась на те мрачные времена.

И вот, наконец, хвала великому химику Моррису, на свет явился Любвицет. Мир изменился к лучшему. Дело не только в отношениях между людьми — экономика тоже расцвела. Влюбленные готовы на всё, чтобы порадовать своих вторых половинок: больше работают, больше тратят.

Капиталисты хлопают в ладоши, гремят фанфары во славу Любвицета.

Рождаемость увеличивается, браки по меркам прошлого заключаются в более раннем возрасте, но теперь никто не мог сказать: «Ты женился слишком рано», ведь рано ли, поздно ли, любовь мужа и жены больше никогда не исчезнет, а дети не будут расти без отцов.

Сейчас мы поем песни только о счастливой любви.

Пока я шел по проспекту, залитому солнцем, откуда-то с небес лился звонкий женский голос:

— Любвицет! Проблем в отношениях нет! Дарованный благословенным Моррисом и несущий свет. Абсолютно натуральный. Не влияет на способность управлять автомобилем. Обязателен к применению с четырнадцати лет. Отказ от приема Любвицета преследуется по закону.

По противоположной улице шагал мужчина в черном и пристально вглядывался в лица прохожих. Единственный, кто не улыбался в этот чудный день. Но никто не обращал внимания на этого странного человека. К Инспекторам давно привыкли. Поговаривают, они вообще не способны на чувства. В Инспекторы отбирают еще с детства, мальчиков и девочек с сильным интуитивным даром. В течение десятка лет их подковывают психологически и выпускают патрулировать города во имя покоя и радости граждан.

Инспектор шел и пристально вглядывался в лица прохожих. Одного взгляда ему хватало, чтобы понять: человек не принял обязательную дозу Любвицета, по забывчивости либо по злому умыслу.

Вот Инспектор останавливает мужчину, показавшегося ему подозрительным. Один небольшой укол в палец, и чувствительный прибор слуги закона показывает дозу Любвицета в крови. Мужчина что-то бормочет. Инспектор молча протягивает ему ярко-красную закованную в пластик таблетку и смотрит, как нарушитель принимает ее прямо здесь, на улице.

Мужчину отпускают. На этот раз нарушитель просто забыл принять таблетку. Но если прибор Инспектора покажет нулевую дозу Любвицета, нарушителю просто так уже не уйти. Полное отсутствие препарата в крови означает, что человек не принимал его как минимум неделю, а, значит, умышленно.

Странно, но существуют те, кто не хочет быть счастливым. Они из-под полы пытаются бороться с массовым производством Любвицета, очевидно, пытаясь вернуть мир к хаосу и агрессии. Я не понимал таких людей и уж точно не хотел оказаться на месте тех из них, кому не повезло попасть в руки Инспектора.

День прошел, как всегда, спокойно и радостно. Дома меня встречала любящая жена, двое очаровательных детишек и горячий ужин. Я тоже в долгу не остался. Сегодня мне захотелось подарить жене самый дорогой букет из моей любимой цветочной лавки. Чудные орхидеи, лиловые ирисы и множество других растений, чьих названий я не запомнил. Букет едва умещался у меня в руках и благоухал, казалось, на весь квартал. Уж не знаю, чем цветочники опрыскивают нынешние букеты, но запах у них умопомрачительный. Слышал, что можно заказать цветы даже с запахом своей любимой еды. Я бы предпочел букетик тюльпанов с ароматом жареной на гриле индейки.

Мне показалось, но жена не слишком обрадовалась подарку. За десять лет я успел изучить ее полностью, как мне казалось. Сейчас ее улыбка была скорее натянутой, нежели радостной.

Я спросил ее:

— Что случилось? Ты грустишь?

И она, как обычно, ответила:

— Конечно же, нет. Я счастлива, когда ты рядом.

Она улыбалась, но в то же время была печальна. Я не стал на этом зацикливаться. Раз в месяц женщина вынуждена бороться со скачущим вверх-вниз настроением и имеет полное право погрустить.

Утром коварный будильник не разбудил меня в нужное время. Я вскочил сам, повинуясь привыкшему к раннему пробуждению организму, но было уже поздно. До начала трудового дня оставалось меньше десяти минут. Я кое-как собрался и вскочил на велосипед. Ветер хлестал меня по щекам, и я чуть было не свалился с седла, когда тормозил у входа.

Рабочий день я выдержал с большим трудом. Любимая работа, дружелюбные коллеги невыносимо меня раздражали. Я не мог понять, что во мне изменилось. Тот же стол, те же люди, тот же пейзаж за окном. Но ничего больше не радует, а работа кажется бессмысленной тратой драгоценных минут моей жизни.

Словно вторя моему настроению, небо укрылось серым одеялом, пошел дождь. Редкие поначалу капли превратились в блестящие мокрые потеки на стекле, мир за окном исказился, словно в кривом зеркале.

Ударил гром, но не снаружи, а в моей голове.

Я не выпил Любвицет.

Настолько торопился, что меня не спасла даже выработанная годами привычка. Я запаниковал. Такое со мной случилось впервые. От волнения меня проняла дрожь. Я попытался взять себя в руки, пока коллеги не почуяли неладное. Натянул на лицо улыбку, разбрасывался шутками, словно бисером, но внутри я был другой. Я изменился за какие-то несколько часов. И мне не нравился незнакомец, в которого я превратился.

Моя маска сработала отлично, никто не заметил перемены. Я торопился домой, к спасительной таблетке. Инспектора я не боялся; он всего лишь заставит меня принять таблетку прямо на улице, но быть задержанным на свою забывчивость не входило в мои планы. Не дай Моррис, кто-нибудь из знакомых увидит меня рядом с Инспектором, потекут слухи и сплетни, от которых вовек не отмоешься.

Дом, наконец-то. Я был рад вернуться в свое убежище, но когда дверь распахнулась, моей радости пришел конец.

На пороге стояла чужая мне женщина в обличии моей жены. Внешне она не изменилась, но где тот трепет сердца, что раньше она во мне вызывала? Я улыбался ей, но внутри покрылся инеем.

Мы лежали в постели, я обнимал ее, чувствовал ее тепло, но оно не могло меня согреть. Я слишком привык к ней, к нашему браку, но то была привычка — не любовь. Я мог бы вернуть свои чувства одним глотком, но не стал. Оттягивал принятие Любвицета до утра, прислушиваясь к новым ощущениям, словно зверек, робко выглядывающий из укрытия после страшного урагана.

На завтрак жена подала мои любимые блинчики. Я жевал словно кусок безвкусной пластмассы.

— Тебе не нравится, милый?

— Нравится, как и всегда.

— Ешь как будто без удовольствия.

— Тебе показалось.

— Помнишь, как я готовила их тебе в первый раз? Я тогда впервые осталась у тебя на ночь. Блины пригорели, но ты сказал, что ничего вкуснее не ел?

Она смеялась, а я не мог вспомнить, когда она готовила эти чертовы блины в первый раз.

Ее ужимки невыносимо меня раздражали.

Пора было это заканчивать. Я распаковал таблетку и держал ее на ладони. Мне следовало ее выпить, но я медлил. Дождавшись, когда жена выйдет из комнаты, я сжал Любвицет в ладони и спрятал в карман брюк.

— Ты приняла таблетку? — внезапно спросил я жену.

— Конечно, милый.

Я шел по улице, держа руки в карманах, и сжимал таблетку в кулаке. Какой я идиот. Теперь Инспектору есть за что упечь меня за решетку или сотворить со мной что-нибудь похуже. Любопытство не доведет меня до добра, думал я, но остановиться уже не мог. Я почувствовал вкус свободы от Любвицета, и назад пути не было. Я сам не хотел поворачивать назад.

Мне хотелось понять, кто есть я без действия навязанного мне препарата, что я чувствую на самом деле. Мысли роились у меня в голове, вытесняя ощущение наивного счастья, в котором я пребывал многие годы. Маска приросла ко мне, никто не замечал перемен. Люди отлично умеют прятать истинные чувства глубоко внутри. Сколько из них сейчас не принимают? Может, я найду среди окружающих единомышленников, таких же преступников, как я? Но я не мог никому открыться. Оставалось только вглядываться в лица в надежде увидеть нечто большее, чем искусственное счастье.

Каким-то образом я прожил четыре дня без Любвицета. По улицам ходил быстро, безлюдными улочками, темными переходами, прятал глаза за козырьком кепки. Дом мне опротивел, я всё чаще оставался работать допоздна и, уставший, сразу падал на кровать. С каждым днем я всё больше понимал, как мало общего у нас с супругой. Разговаривали мы всё реже и на всё более приземленные темы.

Я смотрел на нее и видел морщинки в уголках глаз, фигуру, потерявшую былые упругие формы. Мое пламя потушил ледяной дождь реальности. Брак тянул меня вниз, на бренную землю, забирал способность летать.

Приближался выходной, но я впервые не хотел проводить его с семьей. В то субботнее утро я сбежал из дома, сославшись на завалившие меня дела, а сам отправился развеяться на окраине города. Заглянул в местное кафе, заказал чашку кофе. Хотелось выпить чего покрепче, но вид одинокого мужчины с бокалом виски ранним утром, несомненно, привлечет внимание Инспектора. Нынче все счастливы и пьют только по праздникам.

Я купил билет на малоизвестный фильм в маленьком кинотеатре. Было довольно рано, и зрительный зал пустовал. Я уже приготовился наслаждаться просмотром в одиночестве, как вдруг в зал вошла девушка и озарила улыбкой каждый его темный уголок. На вид ей было лет восемнадцать: светлые волосы, большие радостные глаза. Каждой своей порой она источала свежесть и юность, словно весенний ландыш. Она грациозно проплыла мимо, окунув меня в сладкий аромат духов.

Она села через ряд от меня. Все два часа, что длился фильм, я вдыхал ее сладость, и сюжет утекал от меня, как вода сквозь пальцы. Я осознал, что меня тянуло к этой девушке, и было бы преступлением не поддаться этому яркому наваждению. Мы были совсем одни, и я решился подойти, когда мы выходили из зала.

Ее звали Нелли, она училась на стоматолога, играла на фортепиано, рисовала акварелью, обожала ходить в кино ранним утром, и все в ней было так чудесно, что с трудом верилось в ее земное происхождение. Мои крылья отрастали вновь. Впервые за время, проведенное без Любвицета, я улыбался без обмана. И самое невероятное: она была одинока. Словно судьба свела нас в то субботнее утро в маленьком уютном кинозале. Что если я и есть тот, кого она ждала? Я был настолько ошарашен новым открывшимся во мне чувствам, настоящим, а не вызванным химической реакцией Любвицета, что решил встретиться с ней вновь.

Мы провели вместе две счастливых недели и строчили друг другу сообщения в перерывах между свиданиями. Мне даже не нужна была маска, я считал, что снова влюблен, и бодро шагал мимо Инспекторов, ничего не боясь. Но при этом не забывал об осторожности и встречался с Нелли вдали от дома и многочисленных знакомых. Я прекрасно понимал, что мы с ней не можем быть вместе. Под воздействием Любвицета она отдаст мне сердце навсегда. Мне, женатому мужчине. Немыслимо и преступно. В нашем обществе семьи не распадаются, а развод запрещен законом. Я связан по рукам и ногам. Узнай кто-нибудь о моем увлечении этой девушкой, и недолгий остаток дней я проведу в темных казематах Инспектария. А что будет с ней, я даже не мог представить. Разум уговаривал меня закончить преступные отношения, пока не стало слишком поздно, но сердце упорно влекло меня в пропасть.

Я слышал, что мужчины и женщины в прошлом, устав от безрадостной рутины брака, заводили тайные связи на стороне. Без конца искали новые чувства, когда умирали старые, чтобы всегда пребывать в состоянии эйфории. Влюбленность подобна наркотику, и чем больше ей увлекаться, тем большая доза требуется. И тем быстрее она умирает, оставляя после себя пустоту. Я словно окунулся в мир прошлого, и цунами смешанных чувств поглотило меня. Я лгал жене, нарушал закон и обманывал чувства посторонней девушки. Долго это не могло продолжаться.

Я целовал Нелли, растворяясь в своей разрушительной влюбленности. Прошла неделя с нашей первой встречи. Внезапно она отстранилась от меня и сказала:

— Знаешь, мне кажется, я люблю тебя.

Настал момент, которого я так боялся. Я взял ее за плечи и посмотрел в глаза.

— Это неправда. За тебя говорит Любвицет.

— Но…

— Нет никаких «но». Ты не должна любить меня. Я плохой человек. Ты еще будешь счастлива, просто обязана.

Я тяжело вздохнул.

— Поэтому я ухожу. Забудь меня, прошу. Просто запомни: на самом деле ты ничего ко мне не чувствуешь.

Я развернулся и ушел, стараясь не оборачиваться на оставшуюся в недоумении девушку. Оставалось лишь надеяться, что она еще сможет быть счастливой.

В груди щемило, я был раздавлен. Вот они, последствия разрушительных чувств прошлого. Я сам виноват, сам выбрал путь страданий и, наверное, поступил сейчас правильно. Но легче не становилось. Мне мучительно хотелось поделиться с кем-то своими чувствами, но в огромном густонаселенном городе я был бесконечно одинок. Чтобы полностью очистить свою совесть, мне осталось открыться жене, признаться в своих преступлениях и уповать на то, что она меня простит и примет со всеми моими ошибками. И она простит, ведь Любвицет закрывает людям глаза на любые недостатки.

Приближался конец месяца: мне следовало взять очередную месячную дозу Любвицета для семьи. Пункты выдачи были раскиданы по всему городу, чтобы в любой момент предоставить людям любовь и счастье. За получением дозы строго следили, фиксировали каждый момент получения. Просрочка, как по мановению волшебной палочки, сразу же вызывала Инспектора к порогу забывчивого гражданина.

Я зашел в ближайший пункт выдачи и вышел с небольшой красной коробкой. Все непринятые мной таблетки я прятал за решеткой вентиляции, за неимением лучшего укромного места, куда бы не стала заглядывать жена. Таблетки, дребезжащие в красной коробке, тоже отправятся в свое тайное убежище. Как бы ни было паршиво на душе, я больше не хотел отравлять себя искусственным счастьем, познав настоящее.

Наверное, я слишком долго и пристально смотрел на коробку, мешая выходившим за мной людям. Я поднял глаза и встретился взглядом с человеком в черном. Маленький вышитый щит на его груди сверху вниз прорезала стрела. Инспектор. Вот мы и встретились. Стараясь не выдать холодившего меня страха, я непринужденно прошел мимо него. Но ощущение, что он продолжает буравить меня глазами, не проходило. Я повернул голову и краем глаза увидел, что он идет за мной. Ком застрял у меня в горле, ноги превратились в куски ваты. Но я продолжал идти, надеясь на чудо.

Так я прошел несколько улиц. Когда обернулся снова, Инспектора рядом не было. С трудом верилось, что он меня так просто отпустил, ведь на лице у меня, наверняка, написана вовсе не отупляющая влюбленность. Я шел к дому, вздрагивая при каждом шорохе, при звуке чужих голосов. Впереди показалась еще одна фигура в черном. Это был другой Инспектор, женщина со светлыми волосами, туго затянутыми в хвост, но она тоже внимательно смотрела мне в лицо. Я шел, она не двигалась. Неужели пронесло?

По пути я заметил еще одну черную фигуру, вроде бы не обратившую на меня внимания. Они словно сговорились попадаться на моем пути.

Я быстро закрыл за собой дверь и без сил опустился на пол. Долгая дорога домой изрядно расшатала мне нервы. Я тяжело дышал, тряслись руки, все еще сжимавшие красную коробку. С ненавистью я бросил ее в стену и зарыдал. Чувство горечи было отобрано у нас производителями Любвицета вместе с остальными истинными чувствами, и в тот момент я испытал его впервые в жизни. Я рыдал, и слезы уносили с собой стыд, боль и страх, наполнявшие меня до краев. Какое блаженство испытывать настоящие чувства, даже далекие от радости. Какое счастье быть живым человеком, а не одурманенной псевдорадостью куклой в чьих-то руках. Смех прорывался сквозь мои рыдания. Наверняка, со стороны я походил на сумасшедшего, но мне было плевать.

Ключ повернулся в замке, домой вернулась моя жена. Она удивленно смотрела на меня, распластанного на полу, на брошенную коробку, рассыпанные по полу таблетки. К черту всё, пора было признаться, рассказать о моих преступлениях. О том, что я не люблю ее. Я поднялся на ноги и сказал, глядя ей в глаза:

— Я не принимаю.

Реакция жены меня удивила. Она радостно улыбнулась и кинулась ко мне на шею.

— Я так боялась тебе признаться, — шепотом произнесла она.

— В чем? — не понял я.

— Я тоже не пью эту отраву. С самого начала. Но я боялась сказать тебе об этом. Мне так хотелось, чтобы твои чувства тоже были реальными, каждое утро я боролась с желанием вырвать эти таблетки у тебя из рук. Но одна мысль меня останавливала: если меня поймают, дети не останутся сиротами, ведь ты не преступник. Так я думала. Но теперь я рада, что мы оба не принимаем. Мы справимся. Меня не поймали, и я не позволю, чтобы поймали тебя. Нам помогут.

Мне было трудно поверить в то, что я услышал.

— То есть… ты действительно любишь меня?

Она улыбнулась.

— Для этого мне не нужны таблетки.

Волна горячего стыда захлестнула меня. Ее чувства реальны, а я собирался сказать ей совсем другие слова. Каким я был идиотом, что ничего не замечал. Она тем временем продолжала говорить то, что годами копилось внутри.

— От нас многое скрывают. Скажи, ты видишь стариков на улице? А где наши родители сейчас?

Я промолчал.

— Сердце не выдерживает долгий прием Любвицета. Они убивают нас. Им нужны только молодые, трудоспособные люди. Одурманенные в своем бесконечном довольстве. От довольных меньше проблем: они не борются с властью, не протестуют, ничего не требуют, потому что слишком заняты своими яркими чувствами. И люди сами на это идут, потому что так просто принять таблетку, и не нужно стараться, изменять себя к лучшему ради другого человека, тебя и так будут любить всегда. Нужно только время от времени покупать цветы и дорогие подарки, ведь закон одобряет и поощряет, когда влюбленные тратят всю свою жизнь на зарабатывание и трату денег. Я уверена, лиши людей Любвицета, и большинство будет молить его вернуть. На человеческой лени они еще сыграют, еще заберут у них смысл жизни, превратят их в готовых на все рабов. Мы не должны этого допустить. Мы не будем принимать Любвицет, и наши дети не будут. В этом мире еще останутся свободные люди, которые будут бороться…

Три властных стука в дверь прервали ее пламенную речь. Наши сердца провалились куда-то вниз в одно мгновение.

Я открыл дверь, потому что нельзя было не открыть. Они пришли за мной, все трое. Никаких эмоций на бледных лицах. Острые стрелы у них на груди и черная кобура на поясе у каждого не предвещали хороший конец.

— Вы пойдете с нами, — голосом, не терпящим возражений, сказал один из Инспекторов.

— Кто-нибудь еще из вашей семьи не принимает Любвицет, дарованный благословенным Моррисом и несущий свет? — спросил другой.

Я улыбнулся жене и уверенно ответил:

— Нет, только я. Таблетки я прятал за вентиляцией, они все принадлежат мне.

Женщина в черном вошла внутрь и вернулась с мешочком спрятанных мной таблеток.

— Отказ от приема Любвицета преследуется по закону, — сказала она моей жене, глядя ей прямо в глаза. — Не забывайте принимать препарат, и счастье не покинет вас.

Меня взяли за локти и повели к выходу. Я не сопротивлялся, чтобы не устраивать кровопролитие прямо здесь, на глазах у жены, в доме, что был для нас маленькой уютной вселенной. Я улыбнулся ей напоследок. Умница, она не стала ломать руки и причитать, но я видел горе и беспомощность в ее глазах. Вскоре ей найдут замену мужу, но я уверен: она будет бороться до конца. Свобода, в конце концов, победит, я всем сердцем в это верю.

Прости, что так вышло. Но хотя бы сейчас, на последнем выходе из терминала моей жизни я понял, что значит любить.

‏Source yanafilar.ru