Дорога к стодневному правлению

Ещё далекой весной 1811 года Наполеон в беседе с баварским генералом Вреде заявил, что через три года будет «господином мира».

Тут будет уместным процитировать классиков: «Пацан к успеху шел, не получилось, не фартануло».

3 мая 1814 года, почти ровно через три года после вышеупомянутой беседы, несостоявшийся «господин мира» прибыл на Эльбу в статусе «изгоя».

Откровенно говоря, это было далеко не самое плохое наказание. Личный остров (площадью более 200 км2), почти три тысячи подданных, три верных генерала, что не захотели покидать своего императора, полторы тысячи солдат, огромный особняк, несколько торговых суден, доходы от любых видов деятельности на острове и ежегодная выплата от Бурбонов, в размере 2 миллиона франков. Звучит как отличная пенсия, но...

Бонапарту было запрещено покидать пределы своих владений, иметь больше 400 вооруженных человек (это он сразу проигнорировал) и объявлять войну другим странам. Максимально закрутили гайки.

Пленный император не любил сидеть сложа руки и изначально планировал создать доменные печи на острове, однако отказался от этого плана в силу его финансовой несостоятельности (ведь материальную помощь от нового короля ждать ещё год).

Тогда правитель решил поступить, как в девяностые. Он взял под контроль доход от шахт, собрал долю со всех торговцев, а свою казну принялся наполнять налогами с местных граждан.

В принципе, он имел на это право.

Впоследствии Наполеон, как настощий император, попытался колонизировать близлежащий остров Пианоза.

Нельзя сказать, что Бонапарт был полностью изолирован и бездействовал в своем «кукольном королевстве». Его навещали мать, сестра, любовница Мария Валевская «со своим и его сыном». Выход своей вулканической энергии Наполеон находил в хозяйственной деятельности, планируя по-новому организовать на острове хлебопашество, рыболовство и прочие экономически выгодные занятия.

Деятельность на Эльбе закипела полным ходом, генералы были переделаны в министров, производство наладилось, торговля с соседями начала приносить прибыль и новости с материка.

Что занятно, на острове Наполеона ни разу не навестила его жена Мария-Луиза с сыном, ведь она была слишком занята ухаживаниями сограждан-австрийцев на материке и просто-напросто не могла отвечать на письма мужа.

А первая жена – Жозефина умерла, буквально через месяц, после ссылки бывшего мужа и тоже была не в состоянии сплавать на Эльбу.

Наполеон получал известия как из Франции, где зрело недовольство реставрацией монархии Бурбонов, так и из Вены, где проходил Венский конгресс, на котором ведущие державы Европы делили между собой более слабые страны и договаривались о будущем мироустройстве.

Уже с осени 1814 года Наполеон начал пристально следить за происходившими на материке событиями.

Он пока не считал свое дело окончательно проигранным. И для этого существовали веские основания. Большая часть уставшей от бесконечных войн Франции с облегчением приняла известие об отречении Наполеона и возвращении Бурбонов. Однако «медовый месяц» Бурбонов продолжался недолго.

Людовик XVIII, старый больной подагрик, который двадцать лет побирался по европейским дворам «был, может быть, безобидной, но туповатой посредственностью». На фоне Наполеона этот лидер нации выглядел довольно-таки жалко.

Правда, политику он вел весьма умеренную. Правительство Бурбонов не решилось уничтожить Гражданский кодекс, одно из величайших достижений Наполеона, и вообще порядок, установленный Людовиком XVIII, был гораздо либеральнее, чем во времена его обезглавленного несчастного тезки.

К несчастью, Бурбоны не понимали одного: они вернулись уже в другую страну.

По меткому определению Талейрана (Министр иностранных дел Франции), Бурбоны и их роялисты «ничего не забыли и ничему не научились».

Недовольство режимом росло как на дрожжах. Французское дворянство крикливо требовало реституции, возбуждая подозрение и острое недовольство крестьян – самой большой части общества.

Уволенные в отставку ветераны наполеоновских кампаний влачили полунищенское существование на дне пищевой цепочки, ностальгически вспоминая о «прежних славных временах, когда вся Европа прогибалась под их поступью».

Главное же, что Бурбоны, более четверти века находившиеся вне Франции и жаждавшие раздавить революционные идеалы, не могли «найти опору в национальном сознании». Абсолютное большинство нации воспринимало их как лакеев европейских монархий.

Находясь в заточении на острове Эльба, Наполеон понял, что Франция настроена против Бурбонов, а бывшие союзники слишком заняты срачами друг с другом.

Безграничная вера в свою звезду, уверенность в том, что лишь одного его страна считает истинным властителем, надежда повернуть ход истории и колесо фортуны, наконец, точный анализ ситуации, – все это подвигло его к твердому решению: пора вернуть трон.

1 марта 1815 г. Наполеон, благополучно избежав встречи со сторожевыми кораблями англичан, с отрядом в 1100 человек высадился в бухте Жуан.

Местные власти ничего не делали, чтобы остановить восставшего из небытия пришельца. Наполеон оказался прав: население, солдаты, большинство офицеров и генералитета по-прежнему считали его своим императором.

Это особенно ясно показал инцидент, произошедший 7 марта недалеко от Гренобля.

Высланные против Наполеона солдаты пришли в отчаянное замешательство, увидев приближающуюся к ним одинокую фигуру среднего императорского роста.

«Солдаты пятого полка! — раздалось среди мертвой тишины, — Вы меня узнаете?» — «Да, да, да!» — послышалось из рядов. Наполеон расстегнул сюртук и раскрыл грудь. «Кто из вас хочет стрелять в своего императора? Стреляйте!» Очевидцы до конца дней своих не могли забыть тех громовых радостных криков, с которыми солдаты, расстроив фронт, бросились к Наполеону.

Преувеличенные свидетельства очевидцев гласят, что солдаты окружили своего императора тесной толпой, целовали его руки, его колени, плакали от восторга и вели себя как бы в припадке массового помешательства. С трудом их можно было успокоить, построить в ряды и повести на Гренобль.

Как бы то ни было, все войска, высланные для защиты Гренобля, полк за полком, перешли на сторону Наполеона.

Во главе шести полков с 30 орудиями, сопровождаемый толпами крестьян и ремесленников, Наполеон вошел в Гренобль, где его ждала восторженная встреча.

«До Гренобля я был авантюристом; в Гренобле я стал государем», – вспоминал впоследствии бывший узник Эльбы.

Направляясь к Парижу, Наполеон вел эффектную и эффективную политическую пропаганду, что может сравниться только лишь вечерними телепередачами на федеральных каналах.

Он просил прощения за свой прежний деспотизм и раздавал прощения всем, кто служил Бурбонам, но вернулся к нему. Он клялся дать стране истинную конституцию и навсегда отказаться от войн.

К тому же, он уверял, что добровольно уступил престол ради спокойствия Франции, но Бурбоны оказались недостойны ее. Не чуждался Наполеон и откровенной демагогии, заявляя, в частности, что покинул Эльбу по призыву «сорока пяти лучших умов правительства в Париже».

Самое удивительное, что ему безоговорочно верили.

Напрасно Бурбоны высылали войска навстречу Наполеону: солдаты, офицеры, большинство генералов и некоторые из маршалов переходили на сторону мятежного императора.

10 марта 1815 года маршал Макдональд, посланный защищать Лион, едва успел бежать из города, когда взбунтовавшийся гарнизон весь до единого человека перешел под флаги Наполеона.

Но был и другой случай.

Знаменитый маршал Мишель Ней когда-то сражался плечом к плечу с Бонапартом, а сейчас искренне полагал возвращение бывшего императора несчастьем для Франции. Мишель самонадеянно пообещал Людовику XVIII привезти Наполеона в Париж «в железной клетке».

12 марта в Лон-ле Сонье маршал обратился к солдатам четырех полков с горячей речью о коварстве Наполеона, нарушении им своих обещаний Франции и европейским державам, о грозящих стране бедствиях, если не остановить беглого узника Эльбы. Ответом ему было гробовое молчание.

Наполеон прекрасно понимал, что Мишель – отличный парень, он просто запутался и не может самостоятельно выбрать сторону.
Маршала начало заливать потоком ложной информации о том, что английские сторожевые корабли специально выпустили Бонапарта с острова, что у императора стотысячная армия и почти все города уже во власти бонапартистов, а сам король давно сбежал со страны и снова бродяжничает среди европейской знати.

В ночь на 14 марта Ней получил от Наполеона лаконичную записку: «Я приму Вас так, как принял на другой день после сражения под Москвой».

Утром того же дня маршал Ней к полному восторгу своих бойцов объявил, что дело Бурбонов проиграно, и под восторженные крики: «Да здравствует император! Да здравствует маршал Ней!» перешел со всеми войсками на сторону Наполеона.

Когда один из офицеров-роялистов горько упрекнул его, Ней ответил: «А что же, по-вашему, было делать? Разве я могу остановить движение моря своими руками?»

Бурбоны были в полной панике: «Войска переходят на сторону императора без боя, провинция за провинцией, город за городом падают к его ногам без тени сопротивления, творится что-то, чего никак нельзя было ожидать».

А в центре Парижа какой-то остряк прикрепил на Вандомской площади огромный плакат: «От Наполеона – Людовику XVIII. Король, брат мой, не посылайте больше войск, у меня их довольно».

Появлялись в Париже и менее остроумные, но более короткие и зловещие надписи: «Смерть Бурбонам!»

И хотя столичные жители вели себя относительно спокойно, ожидая рока неизбежности, королевский двор обуяла самая настоящая паника.

Призрак казненного Людовика XVI лишал королевское семейство остатков сна и заставлял служанок каждое утро перестирывать постельное белье монарха.

В обстановке всеобщего смятения Людовик XVIII принял и 19 марта исполнил единственно верное решение: уносить ноги.

20 марта 1815 года, через двадцать дней после высадки Наполеона на французское побережье, Бонапарт без единого выстрела вошёл в Париж и стал снова главой Франции.

Сейчас путь, который прошел Наполеон к стодневному правлению - это 325-километровый участок французского национального маршрута N85 или "Дорога Наполеона".