Дом

Если вам придет в голову спросить волонтера, зачем ему вот это вот все, вначале спросите журналистов.   Зачем им  «вот это вот все», за мелкий прайс  постоянно получать люлей полные  карманы . Или блогеров, которые вечно лезут защищать чужие интересы, и так же первыми огребают за информацию.  Можно так же узнать у врачей и учителей, что их держит на копеечных нервных работах, и зачем все им это, где нет денег, профита, выгоды, только одни проблемы.

Волонтеры – люди, которые не могут не помогать. Для многих это образ жизни, линия поведения, к которой приучили с детства, возможность быть нужным,  в правильное время и в единственно возможном месте. 

Верю ли я в их честность? Я верю в то, что с грязными руками долго не проволонтеришь. Люди оказывают помощь чаще всего под имя и репутацию. И  репутация   это единственное богатство.

Волонтер Елена Шек, администратор группы «Добрые дела Алмалыка» не смогла нас встретить в Алмалыке. У нее были дела в Ташкенте. А еще она устала, морально выгорела. Мы долго разговаривали с ней вечером, и  договорились, что встретимся после.

Дети просят хлеба

На прошлой неделе фейсбук взорвал пост волонтера Елены Шек, которая эмоционально и сильно написала о том, что в малосемейке в Алмалыке дети голодают.  Со страницы буквально кричали фотографии, где дети протягивают руки за хлебом.  Для нашего общества это словосочетание немыслимо.   Возможно, пост был излишне эмоционален, возможно, автор не рассчитала эмоции, взбудоражившие  весь Ташкент, от простых людей до международных организаций. 

Очень хотелось верить, что все не так. Что не может быть так плохо.

Мы поехали туда с Рустамом Хусановым, чтобы посмотреть, насколько плохо. И поняли одну вещь - все еще хуже. И дело не в хлебе и нищете, это решаемо.  Дело в надежде, для которой в этом странном доме не осталось места. Все социальные лифты разрушены, двигаться некуда. В том числе и детям, которых в этом Доме проживает 75 человек.

Нас сопровождала главный редактор газеты «Алмалыкский рабочий», Нигора  Назимова.

Алмалык - богатый город

Он очень чистый и аккуратный, когда едешь по центральным улицам. И на удивление зеленый, горожане  смогли сохранить свои деревья. Это зеленая зона, тут нет зараженных, но на въезде  стоял кордон, который обеспечил  получасовую  пробку на трассе. Непонятно, зачем было задерживать каждую машину, прожигая пассажиров взглядом. Может это новые технологии, уничтожение вируса силой мысли.

Дом номер 9а стоит ровно посредине таких же двух домов, но отремонтированных и чистых. Слева стоит дом для  инвалидов, чистенький ухоженный, справа – недавно отремонтированный дом для рабочих завода. Оба дома выходят окнами на своего бедного родственника, нищего собрата, с облупленной краской и вынутыми окнами.

Вначале нам показалось, что там ярмарка. Полный двор людей, никто не соблюдает дистанцию, стоит стол и сидят  люди в форме, с бумагами, принимают посетителей. Женщины в цветастых халатах и в масках поперек лица, степенно садятся на стул перед человеком в форме и начинают излагать проблемы. Тут же находятся пресс-службы ведомств.

Оказывается это был выездной прием прокурора, Музаффара Маматова, это его сектор. Город поделен на сектора и каждый из них имеет своего куратора. Прокурору достался именно этот Дом. Мы подошли в тот самый момент, когда на стуле сидела женщина и что-то быстро и обиженно говорила в опущенную голову прокурора, размахивая почетной грамотой.

Оказывается, она была недовольна Еленой Шек, которая выложила фотографии детей, и каким-то странным образом в альбом  попал ее сын, не инвалид, не нуждающийся, не голодный. Это ее оскорбило до глубины души, и она требовала у прокурора исправить это безобразие. Люди вокруг возмущенно гудели. Забегая вперед, скажу, что это не Елена выложила это фото, мы разобрались, но кого интересуют такие мелочи, как правда?

С прокурором у Лены Шек  не сложилось. Вначале карантина он ее свинтил и закрыл на восемь часов в отделении. Ее подопечные пытались ее отбить, но Лена решила не усложнять, поехала сама, чтобы обьясниться за свою добровольческую деятельность.  Долго выясняли кто такая, что тут делает, зачем народ будоражит в карантин. Мы поговорили с Музаффаром  Маматовым  отдельно, и у меня сложилось впечатление, что эволюция понимания все-таки произошла.  Он ничего не имеет против волонтера Шек.   Но так, как это его сектор, то любая критика воспринимается болезненно и близко к сердцу. Как успокоить женщину с грамотой он пока не знает, по закону он должен принять от нее заявление, но пытается ей доказать, что этого не нужно делать.  Во всяком случае, именно так нам было твердо сказано.

Где то на третьем этаже эта женщина  и меня поймала, и выложила эту историю, потребовав обструкций для Елены. Я предложила на камеру записать опровержение, что она и сделала. На второй минуте записи позади послышался голос другой женщины.

-Как вам не стыдно? Вы же принимали эту помощь, вы же ее благодарили, а теперь вот пытаетесь ее наказать!

Дальше начался скандал по старому обычаю.

Все верно, все принимают помощь, потому что Елена считает, что привозить нужно всем. Одному не привезешь, будет скандал и разборки. Это очень сложный дом и по составу и менталитету. Им никогда не бывает скучно. Живут настолько тесно и скученно, что кашлянешь в одном углу общежития, в другом уже вызовут Скорую помощь.

- Вот рядом общежитие для инвалидов… -  говорит Лена. – Я привожу туда помощь,  у меня ее забирает домком, Гули, и все. По записи, в аккуратной тетрадке, все получают свои наборы и продукты.  Спокойно, организовано.  Понимаете? С этим домом не так. Адресная помощь иногда оборачивается скандалами. Поэтому стараемся всем все привозить одинаково. 

Дом, который построил  и забыл  АГМК.

Раньше это было общежитие для работников завода. Сейчас это приют для малоимущих и тех, у кого нет жилья и возможности заработать на него. Муниципальное жилье. Понятно, что уровень мышления тут на восемь октав, кто-то работает, не покладая рук, растит детей, кто-то пропивает гуманитарную помощь. Люди разные.  И невозможно вынести диагноз сразу всем.

И сам Дом, как четыре разных государства, социальная лестница ведет наверх. На четвертом  этаже сейчас делают ремонт, эти квартиры тоже будут раздавать, в основном одиноким мамам с детьми. Мы посмотрели на ремонт, его делают специалисты, пластиковые окна, штукатурка, все ровненько.

Не дорого, но достойно. На втором и третьем живут  семьи,  более-менее благополучные. А вот первый этаж – Шанхай образца 1930 года. Нет света, нет ремонта, душевые и уборные похожи на врата ада, я не знаю,  насколько надо утратить чувство самосохранения, чтобы туда зайти. На кухне стоит жуткая черная плита без конфорок. Газ есть, но конфорку надо принести с собой. Воруют. 

Есть те, кто пьет. К слову, их не много, в основном там живут обычные люди, добрые и справедливые, с обычными проблемами. Как и везде.  Второй и третий этаж воюет с первым, тянут насильно в цивилизацию. Но эта война бесконечна.

Елена тоже это понимает. Один раз она увидела ребенка, спящего на пенопласте. Тут же подняла на ноги всех спонсоров, купили коляску, кроватку, постельное белье. Через два дня этого всего не было.  

Да, у волонтеров много поводов опустить руки

-Мне взрослых не жалко…-  говорит Лена. – Пусть идут,  работают! Да хоть кем, пусть зарабатывают хоть копейку! Мне детей жалко, и если в семье есть ребенок, я буду помогать, вынуждена помогать. Последнее время просто привозим готовую еду, даже не продукты, чтобы накормить детей.

Но у нее есть и позитивные примеры даже в пьющих семьях. Главное, твердо сказать, что будут пить, помогать не будет. Иногда людям нужен дружеский волшебный пинок, чтобы оглядеться вокруг и принять для себя верное решение. Так тоже бывает, а значит, надо бороться за каждого.

Я слушаю ее рассуждения и ловлю себя на мысли, что из нее бы вышел отличный психолог, умеющий находить слова и аргументы.

Ярмарка проблем

Прокурору и хокиму в этот день было высказано много претензий со стороны жителей. Нет холодной воды. Из кранов секунд пять льется теплая, потом 70 градусов. Приходится остужать ее в ведрах, чтобы элементарно умыться и не обжечься. Моют людей прямо в общей кухне, в ванной, в тазиках, и детей и немощных взрослых. Напротив когда то была баня и душевые, но сейчас там руины.

В некоторых квартирах нет унитазов. Из некоторых квартир идет такая густая вонь, что бразильские фавелы отдыхают.  Подвал полон воды.  Дом очень сильно требует ремонта. И даже если в головах ответственных людей возникает мысль, что все равно люди все испортят, сломают, украдут, по закону разбитых окон нужно это делать. Как Нью-Йоркская подземка, которую упорно красили и мыли. А хулиганы загаживали своими безумными граффити стены. Но власти оказались упрямее.   Не оставляй ни одного разбитого окна, если не хочешь, чтобы город превратился в помойку.

Крошечные комнаты нагреваются в сорокоградусную жару, как духовки, но люди пытаются выжить и в этих условиях.

На третьем этаже маленькая девочка толкает велик по коридору.  

-А у меня такой же был в детстве…- пытаюсь втереться в доверие.  Вру, у меня был круче.  В общежитии огромные длинные коридоры, в которых очень даже легко и просто можно кататься на велосипеде.

Мы знакомимся с детьми одной семьи. Родители на работе, братишка выглядывает из комнаты, периодически забирая младшую из-под наших ног, которая тоже хочет участвовать в разговоре. Их пятеро. Такие славные, умные девчонки.

- Правда, голодаете?

-Ну,  не мы. Мы нормально живем. Но да, есть на первом этаже те,  которых надо подкармливать, мы с их родителями  постоянно воюем! Там мамаша есть одна…  

Рассказывают все, искренне, без взрослого надрыва и попытки вызвать жалость. 

Кто хочет жить нормально, тот живет

В слове «нормально» снимите несколько социальных уровней, нормально, это значит,  есть крыша. Есть возможность учиться. Есть мечта, уехать в Ташкент и поступить в колледж. Есть ясное и красивое мышление  и чистый язык.  Есть степенность, благородство и детская непосредственность.  И еще видно, что в этой семье их любят.

Никто, кроме дамы с грамотой про Лену слова худого не сказал.

Не сказал этих слов и хоким Усман Рахимов, с которым мы сидим в его кабинете, а с нами все ответственные лица. Он не боится камеры и диктофонов, он очень продвинут, бодр, подтянут и напорист, с ним дружат в фейсбуке и свой номер он легко раздает на базарах. Отличная грамотная речь, понимание процессов и видение стратегии. Первая фраза была о том, что он ничего не имеет против Елены Шек.  Но пост про то, что дети просят хлеба его лично    сильно задел. Почему не обратились, почему не позвонили? Почему не поставили его в известность, а сразу же растиражировали на всю страну голодных детей?

- Усман  Исмаилович, во всем мире власть сотрудничает с волонтерами, это их спасители во многих вопросах. Аппарат неповоротлив, а волонтеры стремительны и мобильны. Они мгновенно организовываются, находят спонсоров. И если честно, власть им не нужна, чтобы помогать, это они нужны власти. А значит, коммуникации налаживать надо вам. С вашей стороны.

Хоким  намерен познакомиться лично со всеми  волонтерами.  До этого он общался с ними через заместителей.  Он ждет Елену, и я очень надеюсь, что они начнут знакомство без перечисления старых обид. 

Что касается Дома, то стратегический план таков. Защищать волонтеров, которые опекают малоимущих, и помогать им во всех проектах. Елена собирает продукты, хокимиат их обеззараживает и раскладывает. Все, в соответствии с эпидемиологическими правилами.

На сам Дом руководством АО «Аммофос-Максам» было выделено 480 миллионов сумов. Сумма мизерная, найти подрядчика на нее не удалось.  Нормального подрядчика. Поэтому хоким принял решение  начать ремонт на эти деньги, поменять коммуникации, забитые трубы, газ, свет, проводку, а дальше видно будет. На косметику то деньги потом найдутся. Грамотное решение.

По закону все заинтересованные организации должны выиграть тендер, поэтому  ждем положенный месяц. Очень надеемся, что Дом все-таки обретет хотя бы новую начинку.

Что касается людей, то их не переделаешь. Пособия не увеличишь, это закон. Не воспитаешь заново, да и нет  ни права, ни возможностей.  Но вот работу ответственные люди ищут им постоянно. Сейчас договорились с наманганскими предпринимателями, которые выиграли на аукционе здание бышей бани рядом с Домом. Хотят сделать текстильный цех, пекарню, прачечную, что там еще можно будет придумать. И дать работу этому проблемному Дому.  Сильные должны нести ответственность за  слабых.  Это цивилизация.

Тут основное – дети.  Голодают ли они? Знаете, что я вам скажу, они голодают ровно так же, как и все дети из неблагополучных семей, не надо делать вид, что этого не существует. Надо ли из этого делать трагедию? Надо, потому что это действительно трагедия. Надо ли пытаться скрыть? Нет, потому что они не одни такие. Им нужна помощь и поддержка, создание внутри них ощущения, что они не брошены, что они не второго сорта, что каждый из них может  подняться из этих руин на вершину. Потому что такое уже было. Главное, чтобы трущобы не отравили их пока  чистый характер.  И тут очень важны волонтеры, которые найдут не только буханку хлеба, но и доброе слово и обнимашки.

Мы встретились с Еленой в Ташкенте. Сидели в маленькой мастерской ее сестры, на диванчике, и говорили обо всем. Рассказали о наших встречах, об обещаниях данных руководством города. Она опустила руки из-за взаимных обид и непонимания. Вполне возможно, одним хорошим волонтером в городе станет меньше.

Волонтеры очень сильные и одновременно хрупкие люди. 

Я очень ценю волонтеров. Мы все откупаемся от голодных детей, людей и зверей своими пожертвованиями. Нам так легче. Они - посредники между нами и бедой, которую мы не хотим видеть, не желаем, чтобы она была, но ничего сами не можем сделать. У нас не настолько большое сердце, чтобы выдержать все это. А они могут. И за это им огромное спасибо.

Через месяц полтора есть желание снова навестить этот Дом. Увидеть прогресс и движение.

Мне кажется, у Алмалыка получится. Хоким у него здравый. Говорят, Алмалыку везет на хокимов. Ну… бывают такие счастливые города. 

Благодарю пресс-службы Национальной Гвардии и ГУВД за поддержку и помощь в создании материала. Спасибо, коллеги, вы лучшие.