Дом

Люди и пространство России пережили в ХХ веке мощный натиск государства. Люди были лишены земли, а пространство вокруг них — обезличено и отравлено. Штурмовая индустриализация и типовое строительство подчинили своей логике семьи и города. Изба, барак, камера, коммуналка, квартира в многоэтажке и садовый домик — вехи действительной истории России. Россия, страна, опережающая весь мир по количеству дачников, не вписывается в обычную схему урбанизации, в которой люди, как песчинки в песочных часах, навсегда перетекают из деревни в город. Россияне живут в пути между квартирой и участком земли, находящимися в разных местах. На воссоздание человеческого пространства, ядром которого является дом, уйдет еще немало времени. В проекте «Земля и люди» InLiberty и Максим Трудолюбов продолжают ранее начатый разговор о том, где мы сегодня находимся на этом пути.

«Жизнь в собственном доме формирует свободного и ответственного человека»

Алексей Навальный — о малоэтажной России будущего

Россия должна изменить формат своей повседневной жизни и сделать цивилизационный выбор в пользу малоэтажной застройки, уверен основатель Фонда борьбы с коррупцией Алексей Навальный. Жизнь в собственном доме, в кругу людей, неравнодушных к судьбе малого сообщества, создает другого человека, свободного и ответственного. Собственный дом — это и другая экономика: за ним следует новое качество потребления.

В чем для вас главная проблема многоэтажных пригородов?

Одна из главных причин проблем российских городов — бесконечное многоэтажное строительство. Для них всех развитие — это индустриальное домостроение, которое оборачивается появлением пригородных многоэтажных гетто без дорог и инфраструктуры.

В нашей продолжающейся урбанизации и субурбанизации права домовладельца, владельца собственности по-настоящему не востребованы. Если мы посмотрим выступления любых западных политиков любого уровня, то постоянно будем слышать слово «комьюнити». В России этого нет, это что-то малопонятное, потому что комьюнити — сообщества — не существует. Сообщество — это, например, жители соседних домов в малоэтажной застройке. Их жизнь вращается вокруг дома, школы, местного парка и в том числе налога, который они платят в местный бюджет.

Людям, живущим в многоэтажном муравейнике, не так уж нужны права собственности, у них нет необходимости беспокоиться о своей земле и имуществе. Это одна из причин, почему властям так легко забирать все полномочия в Москву, почему территории не развиваются, почему города деградируют.

Бывший министр финансов Алексей Кудрин, занятый подготовкой программы реформ для правительства, уверен, что России нужно сосредоточиться на 20 крупнейших агломерациях, чтобы быть конкурентоспособной страной. Но крупные города в России и так растут. В чем тут проблема?

Когда Алексей Кудрин говорит, что России нужно вырастить 20 агломераций, чтобы стать конкурентной, он констатирует очевидную вещь: города растут во всем мире. Из сельской местности, где ниже заработки, люди уезжают в города, где можно заработать и добиться более комфортного уровня жизни. Это так. Другое дело, что под словом «города» мы понимаем разные вещи.

Новая экономическая география и города-драйверы

В начале 1990-х годов экономист Пол Кругман («География и торговля») ввел в экономические модели фактор расстояния и размещения производств в пространстве: городские агломерации оказались гораздо продуктивнее других пространств. К 2025 году на 600 крупнейших городов мира будет приходиться 60% мирового ВВП, а на долю топ-100 — 35%. В России сторонники роста агломераций, по сути, трансформируют описательную модель Кругмана, основанную на ситуации до массового распространения интернета, развития сотовой связи и других прорывов последних 30 лет, в рекомендации для государственной политики.

Люди уезжают в города везде, но если мы посмотрим на европейские и американские города, то заметим, что они довольно малоэтажны. Причины — и в ином подходе к освоению земли в имеющейся застройке, и в слиянии городов, и в развитии инфраструктуры, и в большом спросе на дома для одной семьи. Плотность застройки в центре любого города высока, но по направлению к периферии и плотность, и этажность снижаются, а не повышаются, как у нас. Когда мы говорим, что люди переезжают из деревень в города, это не означает, что они обречены заселяться в однушку в муравейнике. Они вполне комфортно могут поселиться в одноэтажном доме. Но Россия как будто намеренно стремится избежать этого пути.

Чем отличается образ жизни в индивидуальном доме от образа жизни в многоквартирном и многоэтажном?

Различия совершенно принципиальные. Посмотрим на это и с точки зрения жителей, и с точки зрения государства. Тип городского развития в России и образ жизни русского городского человека должны меняться: нужно стремиться к тому, чтобы у людей была возможность переехать в малоэтажное или одноэтажное жилье. Я смотрю на очередной огромный дом, который строят в Подмосковье: в нем 25 этажей, 10 подъездов. Я думаю, что, когда подойдет время капитального ремонта, отремонтировать его будет невозможно. Сколько бы денег ни собирали с граждан по программе ЖКХ, расходы на ремонт этого дома будут огромными. Я сам всю жизнь живу в многоэтажном доме, это панельный дом в Марьине. Он крайне быстро приходит в негодность, крайне затратен по обогреву, по обеспечению горячей водой и всем остальным. Отремонтировать его никакие жители не смогут. Сейчас Сергей Собянин пытается всех переселить из пятиэтажных домов, допустим, в восьмиэтажные или двадцатиэтажные. А когда настанет время реновации этих домов, куда будем людей переселять? Это время настанет. Люди не в состоянии оплатить капремонт в своих пятиэтажках, и то же самое будет потом с новыми домами. Мы своими руками увеличиваем размеры черной дыры ЖКХ.

Стоимость социальной инфраструктуры для необжитых многоэтажных районов огромна. Нужны школы на тысячи учеников, нужны большие поликлиники. Школ будет не хватать, в поликлиниках будут очереди. Чтобы не было очередей, нужны экстраординарные меры по количеству врачей, количеству кабинетов, расположению поликлиник. А есть еще бытовые услуги, парковки, торговые центры и прочая коммерческая инфраструктура, которой в новых районах не хватает. Как государственный человек, думающий о перспективе, я делаю рациональный выбор в пользу малоэтажного жилья.

Теперь посмотрим с точки зрения человека. Мы хотим, чтобы в семьях рождались дети. Что бы ни происходило с экономическим ростом на больших отрезках времени, экономический рост — это труд людей. Мало людей — нет экономического роста, много людей — есть экономический рост. Нам будет крайне сложно убедить людей рожать третьего и даже второго ребенка, если вся жизненная перспектива — это квартира в многоэтажном доме. При таком цивилизационном выборе рожать много детей невозможно. Если у вас в семье двое детей и один захотел кошку, а другой собаку, то как тут всем разойтись? А если детей трое? Даже по сравнению с некоторыми европейскими странами у нас мало рождений на женщину. Одна из важнейших причин — отсутствие перспективы просторного жилья.

У человека, живущего в доме, иначе устроено потребление: это и удовольствие, и благо для экономики. Человек живет в доме, у него есть сарай, гараж, погреб, мастерская. Он купил себе газонокосилку, устроил спортивную площадку и приобрел садового гнома. У него в принципе больше вещей в обиходе, чем в маленькой городской квартире. Жители Парижа, например, преимущественно живут в 5–6-этажных домах, но к большинству квартир прилагается часть мансарды или подвала, которые помогают разгрузить жилое пространство. В современном массовом жилье у тебя — ты, жена и двое детей, и если ты хочешь купить каждому велосипед, то вся квартира превращается в велосипедохранилище.

Если ты живешь в индивидуальном доме, то с этим вообще нет проблем. У каждого может быть велосипед, да хоть мотоцикл, будки для собак и домик на дереве для детей. И тут же дети постарше могут устраивать концерты своего гаражного рок-бэнда, тут может родиться новый Стив Джобс… Для домика на дереве тебе нужно купить гвозди, доски, тебе нужно купить веревочную лестницу к этому домику. Ты вбросил эти деньги в экономику, ты доволен собой, а экономика довольна тобой. Ты сам несешь ответственность за свой дом, никто тебе не обещает капремонт и ты не претендуешь на это. Все в выигрыше, как ни посмотри.

Вот уже 30 лет мы же без конца говорим про класс собственников. Почему-то под этим классом подразумеваются предприниматели, олигархи и владельцы заводов. Но массовый класс собственников — это владельцы земли и своих домов. Связь с землей гораздо прочнее, чем связь с заводом, который не ты построил. Домовладельцы живут как собственники и по-новому начинают относиться и к государству, и к соседям. Рождается то самое чувство сообщества. Ты живешь не в муравейнике, ты выходишь во двор, там твои дети, соседские дети через забор — это деревня в хорошем смысле слова. Ты сохраняешь все преимущества городского образа жизни, ты пользуешься автомобилем или общественным транспортом, но для тебя твое сообщество, твои соседи — это уже нечто совершенно реальное. У тебя — собственника — взрослые отношения с государством. Вы, а не Ростехнадзор, можете собраться и решить, что все крыши в поселке должны быть из красной черепицы. Можете решить, что хотите жить в поселке, где у каждого подстрижен газон, и организоваться и помочь тем, кто не может стричь газон сам. Только такие возможности помогут запустить в России нормальное местное самоуправление. В многоэтажной застройке, как это происходит в Москве, местное самоуправление во многом можно заменить чиновниками.

А вы видите какие-то практические пути к этому?

Да, я вижу такие пути. Номер один — массовое и принципиальное дерегулирование этой сферы. Есть исторические центры городов, которые важны с культурной точки зрения. За их пределами нужно дерегулировать строительство домов высотой не более трех этажей просто кардинально. Есть у тебя в собственности земля — строй что хочешь. Нынешнее регулирование индивидуального строительства упрощенное, но оно существует. У моих родителей дача в довольно бедном дачном поселке, где у всех отставных военных маленькие двухэтажные домики. Им постоянно приходится взаимодействовать с государством, с архитектурными органами в связи с этой дачей. Все бумаги должны быть в уведомительном порядке. Должна быть идея, обратная «дачной амнистии»: не должно быть таких законов, которые в принципе может нарушить человек, у которого в индивидуальной собственности находится земельный участок. Конечно, должны соблюдаться базовые правила, касающиеся границ собственности, например красные линии. Во всем остальном мы должны исходить из того, что человек разумен.

Во-вторых, это ипотечная ставка. Она в целом должна быть снижена для России, потому что сейчас минимальная ставка — 10,5%, а это безумно много. Для индивидуального домостроительства ставка вообще должна дотироваться государством. Это недорого. Если сейчас инфляция 2,2%, а за год может быть 2,5–2,8%, то государство довольно безболезненно может хоть завтра выдавать ипотечные кредиты под 3% годовых. Но с учетом того, как высок в экономике мультипликатор для строительства, мы могли бы субсидировать ипотечную ставку для индивидуального домостроения. Если человек хочет построить дом, то он должен иметь возможность взять деньги под 1% годовых. Почему это очень важно, важнее, чем низкая ипотечная ставка для многоэтажного жилья? Когда человек покупает многоэтажное жилье, он дает свои деньги крупным домостроительным комбинатам. Комбинат закупает стройматериалы, оборудование, это тоже централизованно. Таким образом, мы финансируем большие компании. Когда человек занимается индивидуальным домостроением, он помогает демонополизации экономики, развитию малого и среднего бизнеса, развитию новых региональных бизнесов, потому что он ищет, где дешевле, он гораздо ближе работает с подрядчиками, с поставщиками материалов, он деньги распределяет более качественно. Эти деньги лучше будут работать в экономике. Уверен, что вложения именно в эту сферу будут максимально продуктивны.

Третье — это инфраструктура. Дороги, газ, вода и все остальное. Сейчас это большое препятствие на пути развития малоэтажного домостроения. Это одна из причин, почему все строят 25–35-этажные дома. На одну дорогу хотят посадить один микрорайон. Здесь нужны специальные меры, это долгие инфраструктурные вложения. Под них государство может выпускать специальные облигационные программы, в которых будут участвовать крупные государственные банки. Здесь можно применять современные технологии, ведь строить дом сейчас — это совсем не то, что строить дом 20 или 25 лет назад. Возможна и индивидуальная система обогрева, и индивидуальная система канализации, и энергоснабжения. Эта промышленность развивается сейчас быстро. Нет необходимости подтягивать магистральный газ к каждому поселку: новые технологии делают инфраструктурное строительство более дешевым и более доступным. Просто мы должны перенимать эти новые технологии, но я бы сказал, что люди и сами их переймут. Человек мыслит рационально, он будет использовать новые технологии, чтобы удешевить для себя строительство, если мы дадим ему деньги под ипотеку.

Я думаю, наверняка выяснится, что еще есть проблемы с рынком земли.

Верно. Ответ заложен в первом пункте, когда я сказал про полную дерегуляцию. Сейчас мы скажем: «Давайте застроим все Подмосковье». Нам ответят: «Государственный орган еще не провел межевание, без межевания невозможно, не нарисованы красные линии». Даже в Москве у многоэтажных домов не зафиксирована их придомовая территория, потому что нет межевания. Это нужно дерегулировать. Если есть бумага о праве собственности — иди строй.

Московская область размером больше Бельгии; тем не менее здесь ужасно дорогая земля, ужасно дорогое все, сверхрегулирование, с тебя требуют, чтобы ты выполнял формальные и никому не нужные требования при оформлении земельных участков. Это все нужно радикальным образом упростить, исходя из презумпции невиновности человека. То есть не разрешительный порядок, а уведомительный. Земля в России, даже в Подмосковье не должна стоить так дорого, она не должна быть каким-то суперресурсом. В большинстве городов, даже в миллионниках, за 20–30 км от границы города уже кругом брошенные деревни. Впрочем, и вокруг Москвы такого немало — брошенных поселков, несостоявшихся девелоперских проектов. Мы между тем по-прежнему пытаемся заставить человека оформлять это все, как будто это приз, приносящий миллионы долларов во времена Золотой лихорадки.

Нужно подумать и о том, чтобы у людей, живущих далеко от города, была работа.

Это будет естественный процесс. Когда появятся поселки нового типа, появятся и рабочие места. Даже сейчас в Москве есть такая тенденция: крупные офисные центры начинают располагаться ближе к МКАДу, за третьим кольцом. Это удобно, не нужно ехать в центр. В принципе, стратегия малоэтажного жилья — это стратегия против сверхцентрализации, в том числе сверхцентрализации рабочих мест. Рабочие места не должны быть только в центре. Нужно дать людям возможность максимально просто и дешево строиться в Подмосковье вне зоны массового строительства, также как и вокруг любого города, — и начнут появляться рабочие места. Это небыстрый процесс, но если мы его не запустим, он не начнется никогда. С этим, кстати, связана миграция населения. В США человек в среднем меняет место жительства пять раз за жизнь.

В Австралии больше всего — чуть ли ни 8 раз за жизнь. В России в среднем 1,5 раза за жизнь. Люди никуда не переезжают. Большое количество именно одноэтажного жилья, малоэтажного жилья очень сильно оживит жилищный рынок, поможет здоровой миграции населения. Без подвижности и возможности передвигаться внутри страны ничего не будет развиваться. Ты должен жить в своем доме в Екатеринбурге и переехать в такие же условия жизни в Нижний Новгород, если ты нашел работу лучше.

У нас географы говорят, что главная миграция — маятниковая, то есть народ всю жизнь ездит между своим маленьким городом и Москвой. Проработал несколько месяцев — обратно едет.

Это прямое следствие финансовой сверхцентрализации. Когда все деньги находятся в Москве, все ездят на заработки в Москву и Санкт-Петербург. До тех пор, пока эту путинско-кудринскую систему не отменим, когда у регионов забирают все средства и у них нет ни денег, ни полномочий, преодолеть это будет просто невозможно.

Двухэтажная Россия

Все, что практики самостроя рассказывают нам о россиянах

Александр Павлов

Главный редактор информационного агентства «Ульяновск — город новостей», эксперт Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники»

Граждане и государство решают разные жилищные проблемы. У государства — квадратные метры, индикаторы обеспеченности и многоэтажки. У граждан — жизнь, работа, дачи и гаражи. Водораздел между двумя реальностями чаще всего проходит по линии третьего этажа: все, что выше, — предмет заботы государства; все, что ниже, — территория свободы.

Сделав после революции жилье в России объектом распределения, государство тем самым создало проблему, за решение которой само назначило себя ответственным. Вечный недостаток расчетных жилых метров, приходящихся на одного расчетного человека, стал Жилищной проблемой в понимании государства.

На протяжении почти ста лет нормы обеспеченности жильем, измеряемые в квадратных метрах, менялись, но, по сути, были не индикаторами качества жилищных условий, а способом их нормирования. Обладание жильем определенного качества и в определенном месте стало сословным признаком. Географ Владимир Каганский отлично выразил это формулой: «Место в пространстве равно статусу в государстве».

Распределение жилья служило в СССР инструментом социальной инженерии. Отраслевое, а позже — территориальное распределение жилья заложило основу до сих пор в целом существующего расселения. То обстоятельство, что основным способом обеспечения жильем — с точки зрения государства — были многоквартирные дома, до сих пор определяет облик российских городов.

Между тем сегодня можно говорить о том, что Жилищной проблемы в тех терминах, в которых государство само себе ее описывало, больше не существует. С точки зрения норм, принятых в последнее время, — количества квартир относительно количества семей и количества комнат относительно численности населения — все уже хорошо. По итогам 2015 года квартир уже больше, чем семей, а комнат больше, чем обитателей. Государство наконец научилось справляться — в том числе и творческим подходом к учету — с задачей, исходя из им самим установленных норм.

Но эта победа абстракции не отменила существования действительных проблем. Есть Жилищная проблема с большой буквы, которую решает государство, и есть частные жилищные проблемы, которые самостоятельно решают граждане. Граждане по-прежнему уверены, что им есть куда стремиться в смысле домашнего обустройства. Современного, просторного и качественного жилья по-прежнему не хватает.

В том, как люди продолжают решать свои жилищные проблемы, все бóльшую роль играет индивидуальное жилище. Постепенное движение от многоквартирных домов к индивидуальным налицо. Но здесь не все прямолинейно. Рост доли индивидуального жилищного строительства в общем объеме вводимых квадратных метров, который видят статистики, часто связан с двойным учетом строений. Есть и масса других тонкостей, которые делают картину сложной. Попробуем разобраться в том, как сейчас выглядит жилищная проблема с маленькой буквы, кто и почему стремится к жизни в собственном доме и как действия граждан скорее, чем действия государства, постепенно размывают основы расселения, существующие с советских времен.

Линия на уровне третьего этажа

Водораздел между Жилищной проблемой, которую решает государство, и жилищной проблемой, которую решают люди, четко проходит по подведомственности стройки Ростехнадзору и по наличию экспертизы проектной документации. В большинстве случаев это различение соответствует демаркационной линии на уровне третьего этажа. Все, что выше нее, государство по-прежнему считает объектом своей заботы. Зато все, что ниже, — это решение частных жилищных проблем, область, в которой люди действуют сами и в которой поэтому видны естественные тенденции и органические изменения.

По моему мнению, очередная реинкарнация подобного разделения в том же сочетании отраслевых мер и территориальной ответственности за их реализацию была бы невозможна без учета ключевых особенностей российского мироустройства, которые нашли свое явное выражение в том числе и в структуре расселения.

Размеры оттока

Население сел с учетом миграции еже­годно уменьшается на 1,5–3%. Сельскими жителями в РФ числятся 37,8 млн человек (26% всего населения), но большинство мигрирующих сохраняют регистрацию, так что точной цифры мы не знаем. Из них только 20% работают в сельском хозяйстве, 26% — в бюджетной сфере; остальные — неработающие, самозанятые и отходники. Подробнее — в исследовании Татьяны Нефедовой (Институт географии РАН) и Никиты Мкртчяна (Институт демографии ВШЭ) «Миграция сельского населения».

Фактически в настоящее время существуют три явно выраженных вектора миграции, которые отражаются на структуре расселения. Первый связан с миграцией населения из сельской местности в региональные центры, второй — с миграцией в столицы с целью работы по найму (промысловые тактики заработка обычно основаны на отходничестве), а третий — с миграцией с северов на юг страны и в Черноземье (Курск, Сочи, Белгород, Анапа, Краснодар, Подмосковье). Первые два вектора миграции отчасти изучены (в первую очередь тут можно отослать к работам Татьяны Нефедовой); третий, несмотря на массовость, в достаточной мере не описан. Только эти три миграционных потока напрямую отражаются на распределении Жилищной проблемы по географии, причем первое направление миграции (из сельской местности в региональные центры) близко к насыщению.

Устойчивость сталинско-хрущевского расселения

При этом у мигрантов в ресурсные центры далеко не всегда есть желание и возможность покупать жилье. Оказывается, что подавляющее большинство частных жилищных проблем решается внутри одного региона. Конкуренция между регионами за мигрантов — в основном благодаря усилиям риэлторов — существует только между двумя столичными городами и перечисленными выше центрами притяжения мигрантов с севера.

Таким образом, расселение до сих пор хранит черты ведомственности, и причина устойчивости этого явления — в привязке людей к ресурсной базе. В типичном для регионов случае работой по найму занято (вне государственных и муниципальных структур) не более 25% трудоспособного населения. Гарантией выживания становятся в таких условиях крепость ближайших социальных связей и сохранение ресурсной базы. А это фактически привязывает людей к месту даже при отсутствии возможностей для заработка. На место локальным промыслам приходит отходничество, но при этом кардинального изменения места жительства не происходит даже в случае появления для этого материальных возможностей. Для сельской местности типичной является миграция младшего поколения внутри региона — чаще всего в региональный центр, а для самих региональных центров — тяга к улучшению жилищных условий в их границах, что и обеспечивает в принципе территориальную локализацию Жилищной проблемы.

«Пожизненные дачники»

В рамках этой локализации возникают собственные локальные миграционные потоки (а не глобальные), которые по большей части и изменяют наследованную от СССР структуру расселения «на местах». В первую очередь здесь стоит отметить достаточное массовое явление в виде миграции старшего поколения на постоянное жительство на специально отстроенные или купленные «дачи», под которыми подразумеваются самые разные объекты: начиная с домов на участках дачных некоммерческих партнерств и садовых некоммерческих товариществ и домов в деревнях и селах, заканчивая коттеджами в коттеджных поселках. В ряде случаев именно «пожизненные дачники» становятся (часто наравне с «северянами», что мы повсеместно наблюдали в Подмосковье) основным контингентом таких поселений. При этом городское жилье передается детям. Зачастую наблюдается парадокс: поселение прирастает новыми районами частной застройки при фиксируемом статистикой неуклонном спаде количества населения. Причина — в сохранении «пожизненными дачниками» городской прописки.

Дом и промысел

Начиная с 2014 года, согласно данным риэлторов по запросам на сделки, для городов, наследующих развитую с советского времени ведомственную структуру жилищного фонда, можно отметить начало тренда на интеграцию распределенного жилья, структура которого (обычно в формате «квартира, дача, погреб, гараж») была унаследована с советского времени. Эта интеграция достаточно активно происходит в первую очередь в районах «старого» частного сектора внутри городов и визуально легко фиксируется по промысловой активности новых собственников на своих участках в виде вывесок, работных изб и так далее.

Распределенный образ жизни

Чтобы точнее отразить факты, с которыми они сталкиваются в российской повседневности, исследователи фонда «Хамовники» пользуются собственной терминологией. «Распределенным образом жизни» они называют бытование в условиях городской или сельской усадьбы, разнесенной в пространстве: жилой дом, мастерская, огород, сад, гараж, погреб. На обслуживание такого жилья уходит немало времени. Симон Кордонский описавший это понятие в эссе «В „реальности“ и „на самом деле“», замечает, что при распределенном образе жизни различение города и деревни теряет социологический смысл.

Проведенный сплошной обход в одном из районов частной застройки в Ульяновске показал, что не менее трети частных домов с участками, в которых ныне ведется активная промысловая деятельность (магазины, шиномонтажи, перемотка электродвигателей, рихтовка, стоянка собственных грузовиков и так далее), сменили собственника в последние пять лет, причем промыслы были заведены уже новыми собственниками. Аналогичную ситуацию мы наблюдали и в Саратове, на окраинах Самары, практически во всех районных центрах, где существует многоэтажная застройка, в удаленных поселениях Московской области и окрестностей (Талдом, Кимры, Луховицы). При этом для остальной части Подмосковья подобная ситуация не оказалась характерной. Визуальным маркером даже новой «промысловой» застройки выступает четкое следование красной линии фасадов улицы, что вызвано практическими соображениями хозяйственной деятельности.

Качество жизни

Еще одним фактором переселения из «классических» квартир в городах среднего размера оказывается желание улучшить свои жилищные условия, чего типовая застройка, ориентированная до сих пор на «эконом-жилье», не дает. В первую очередь речь идет об объективном недостатке многокомнатных квартир. Эта ниша по большей части (что фиксируется статистикой жилищного фонда, которая для частных домов большой площади более адекватна) занимается строительством индивидуальных частных домов, покупкой отдельных домов или долей в них (дуплексы) у специализированных на этом застройщиков, выкупом квартир в так называемых клубных домах или — реже — покупкой нескольких соседних квартир в многоквартирных домах с целью объединения, что стало возможным в связи с широким распространением монолитно-каркасного домостроения. При этом (кроме последнего случая) подобное жилье в совокупности оказывается чаще всего дешевле, чем стандартное в пересчете на квадратные метры, а его покупка гораздо реже (ввиду ограничений законодательства по покупке долей и ограничений банков на ипотечные ссуды на деревянные дома) сопровождается прибеганием к мерам государственной поддержки в виде льготных ипотечных программ, использования жилищных сертификатов, учета материнского капитала и так далее.

Автономия от государства

Совершенно отдельным и уникальным способом решения частной жилищной проблемы оказывается самостоятельное строительство капитального жилья на дачных участках, которое получило широкое распространение в последние 7–8 лет ввиду наличия в большинстве городов среднего размера больших массивов дачных участков в черте или вблизи границы, наследованных от СССР. При этом зачастую подобные участки не обеспечены в полной мере коммуникациями, что уже не воспринимается как непреодолимое препятствие для их жилищного освоения. Более того, для многих наших собеседников возможность максимальной автономности от государства оказывалась одним из ключевых преимуществ частного дома. Неоднократно нам встречались даже случаи целенаправленного отказа людей от подключения к домам магистрального газа. Высшим же выражением подобного подхода можно считать поселок «Зенит» в Чердаклинском районе Ульяновской области, который оказался застроен и обжит в условиях отсутствия любых коммуникаций, включая электричество.

При этом бытование в частном секторе, строительство жилья на дачных участках и переезд из квартиры в дом перестали массово восприниматься как снижение социального статуса, хотя инерция такого восприятия, наследованного от СССР, отчасти сохранилась среди некоторых горожан среднего и старшего поколений, привыкших к той иерархии статусов, которое давало и дает государственное расквартирование. Впрочем, в разговорах с такими людьми «убойным» аргументом неизменно оказывалось указание на размеры квартирной «коммуналки». В этой связи интересно, что для селян из регионов, покупающих жилье в городе детям, квартира в подавляющем большинстве случаев воспринимается как обязательный атрибут городской жизни.

Дауншифтинг становится шифтингом

В этой связи интересна эволюция понятия «дауншифтинг». В 2004–2005 году мы провели серию интервью с наиболее известными на тот момент дауншифтерами, которые вкладывали в это понятие смысл, близкий к описанию из «Википедии», — осознанное снижение социального статуса ради достижения большей внутренней и внешней свободы, — и ему следовали. С годами понятие обросло иными коннотациями и сейчас фактически по большей части редуцировано до простого изменения места проживания в пользу населенного пункта с меньшим «весом», причем чаще всего без изменения социального статуса. Таким образом, в российских реалиях дауншифтинг стал шифтингом вниз не по формальной иерархии социальных статусов, а по иерархии административного деления территорий, что может быть понято через всю ту же формулу Каганского про соответствие места в пространстве статусу в государстве — впрочем, лишь в приложении к работающим людям, вынужденным самостоятельно добывать себе средства к существованию. Остальных «дауншифтеров» (например, описанных выше пенсионеров — «пожизненных дачников») таковыми обычно не называют, ограничиваясь неизменными «москвичами» и «дачниками».

Введение нового регулирования и прочие изменения фактически не затрагивают строительство ниже водораздела трех этажей, и это позволяет надеяться, что свобода решать частные жилищные проблемы сохранится и люди будут продолжать действовать в соответствии со своими предпочтениями, несмотря на стремление государства продлевать существование своей абстрактной Жилищной проблемы.