Маргиналии

Пространство лекции - всегда между - посыл, исходящий от лектора, постепенно расширяясь, захватывает в себя слушателей. И каждый раз построение ново, каждый раз возникает своя атмосфера. Ведь атмосфера всегда передается мельчайшими деталями. Этой рубрикой мы пытаемся собрать некие частички, которые образовали то или иное событие, и поделиться ими с вами.

Первый “Диалог” из серии “Диспозитив в действии” состоялся в среду, 5 декабря в пространстве “Музей звука”.

Спикер - куратор ОФФа Илья Мавринский, модератор  - Кирилл Половников.

(Участники беседы: Илья Мавринский, Кирилл Половников, Марина Жукова, Ольга Мартынова)

• Что все-таки произошло на этой встрече и произошла ли она?

К. П.

На мой вкус, Диалог удался. Мы ставили задачу – очертить общую рамку для всей последующей серии Диалогов о диспозитиве, показать связи, в которых участвуют диспозитивы власти и знания. И хотя о власти и знании как таковых поговорили мало, нам все же удалось достаточно подробно рассмотреть различные диспозитивы в действии. В итоге мы как раз подошли к теме современности, которой будет посвящен наш следующий Диалог.

И. М.

В диалоге все раскладывается на две части: есть сторона зрителей или участников диалога, и есть сторона тех, кто задает тематику, выстраивает линию разговора. В этом смысле для меня было очень важно каким-то образом выйти на ту тему, или как Кирилл говорит программное заявление, которое меня действительно волнует. Возможно, - это не самая лучшая стратегия ведения диалога, когда ты точно знаешь к чему ты должен прийти (но с другой стороны не я модератор).

Если отвечать на вопрос: “Что произошло на встрече и произошла ли она?” последовательно, то, мне кажется, что произошла попытка поймать себя за руку, т.е. произошла попытка увидеть то, где в наших собственных действиях, словах, жестах, движениях, предметах, которые нас окружают, проявлен диспозитив. Диспозитив ведь в определенном смысле управление, и это управление нужно смочь заметить на себе самих. Например, в тот момент, в который лично меня, поймали на фигуре речи, которая обозначается как “да”, которая везде вставляется, свидетельствует об определенной позиции меня как говорящего, но и не устраняется даже при обращении на нее внимания, - да, в этот момент встреча состоялась. То есть стало понятно, что можно на самом деле, поймать себя на каких-то вещах, которые выступают как определенного рода ловушки, выступают как неконтролируемые перенаправляющие движения и так далее. Здесь есть дальше большой вопрос: потому что одно дело это найти то или иное действие диспозитива, другое дело - научиться видеть эти действия везде, или хотеть их видеть дальше и так далее. Но ответ на этот вопрос - это уже пожалуй ответ, который каждый из участников может, если хочет, задавать себе самому. Но вот как минимум в этом моменте встреча произошла, т.е. та задача - увидеть диспозитив в действии, по крайней мере увидеть, - она была, достигнута буквально: вот диспозитив твоего языка!

• Т.е. получается концовка самого диалога была уже как-бы заявлена, то есть...

И. М.

В любом диалоге есть какой-то замысел. попытка что-то сказать, если угодно цель... Даже если диалог складывается спонтанно.

• К чему должно прийти?

И. М.

Конечно. Другое дело, что я это не обговаривал ни с кем. Просто, когда готовился к диалогам (я вообще готовлюсь к диалогу, к любому другому событию со своим и без своего участия), то понимал, что все дороги, по которым я иду, все что связано с диспозитивом, с управлением, с экономикой, с властью и так далее, приводят к той совершенно внезапно недавно открывшейся мысли, с которой я пока не знаю что делать. Мысль эту можно сформулировать просто: эпоха воли прошла в самом буквальном смысле. Когда, например, я пытаюсь реализовать некоторую практику: пытаюсь, как-бы, показать что-то другому человеку, или объяснить другому человеку, или каким-то образом ожидаю каких-то действий, то я неизменно промахиваюсь. И мне кажется я знаю ответ на этот вопрос: “Почему?”. Потому что я все время апеллирую к воле, исхожу из воли, описываю и анализирую все через волю. И вот то, что получается в результате такого центрирования воли, воли как диспозитива, в современности приводит только к промахиванию. Дело не во мне лично, дело в той ситуации, если угодно политической, в которой мы все находимся. Потому что с одной стороны есть набор всех мыслимых и немыслимых констатаций, в том числе и с доказательствами, с аргументами, с обоснованиями и так далее. С другой стороны - нет никакого движения, действия, нет ничего, кроме инертности.  

Собственно это и есть невозможность политического: когда все с одной стороны понятно, с другой стороны ничего не происходит. И это та проблема, на которую Джорджо Агамбен и указывает. Он говорит, что нужно понять как возможно политическое. Но если Агамбен видит выход в бездеятельности, в ограничении диспозитива, в дезактивации всего пространства практик, так это обычно выглядит, то я вижу, или для себя обнаруживаю, повторюсь - к ужасу своему, ответ на этот вопрос самым буквальным образом. Потому что то, через что мы вообще описываем само пространство действия, диспозитивов, субъекта, и так далее, отсылает нас к некоторой эпохе тождества, которая закончилась.Почему к ужасу? Потому что вслед за этим со всей очевидностью встает, быть может даже слегка наивный вопрос: “А какая началась?” "Началась ли?", "Нужно ли вообще говорить об эпохах?". И я не знаю ответ на этот вопрос, по крайней мере сейчас. В этом смысле для меня это драматичная ситуация. Во-первых, потому что я не знаю ответа; а во-вторых, потому что ответ на этот вопрос будет собственно ответом на вопрос: “Что лично мне делать?”. Мне, как отдельному субъекту или мне как индивиду, или мне как тому, кто обнаруживает себя в этой ситуации. В этом смысле, на мое место можно поставить любого, кто согласится, скажем, с моей аргументацией, если я ее когда-нибудь смогу предъявить.

• Вообще сам подход к Диалогам, выстраивается ли какой-то план, по которому продвигаются вопросы?

К. П.

Плана не было - только общая тема. Каждый раз мы импровизируем, в зависимости от того, как пойдет разговор.

• Диалог он конкретен. Конкретное событие, конкретное место, конкретные вопросы. Но диалоги будут смотреть люди, не присутствующие здесь. Этот комментарий - он мог бы помочь включить в состояние. Были ли какие-то элементы, которые образовали пространство диалога?

М. Ж.

Да, кстати. "да" - это слово, образующее пространство предыдущего диалога. Да.

И. М.

Я вижу в этом проблему состоявшегося диалога: как человеку которого не было, ощутить ту атмосферу, в которой они проходили, или войти в то состояние из которого диалог рождается? Собственно это оборотная сторона той же проблемы, которую я формулирую: “Как написать так, чтобы слово стало действием”. Ну, буквально. Потому что написать то хорошие слова можно всегда, но это в целом ряде случаев никуда не ведет. Видите, получается, что после диалога, осмысляя его, мы все время сталкиваемся с проблемой возможности действия. Как возможно действие на письме, в пространстве политического, в жестах, движениях, мыслях. Наверное, это не случайно и возвращает нас к началу: если мы смогли поймать себя как управляемых, увидели или ощутили действие диспозитива, то это должно, как и любое другое понимание, куда-то вести. Посмотрим.