Девушка в поезде

После занятий пилатесом вчера вечером я спросила у Тары, не хочет ли она сходить со мной в кино на будущей неделе, а потом попросила прикрыть меня.
— Если он позвонит, можешь ему сказать, что я с тобой, просто отошла в туалет и сразу ему перезвоню? Потом ты звонишь мне, я ему перезваниваю, и все довольны.
Она улыбнулась, пожала плечами и согласилась:
— Хорошо.
Она даже не поинтересовалась, куда я иду и с кем. Она действительно хочет быть моей подругой.

Я встретила его в гостинице «Лебедь» в Корли, где он снял для нас номер. Мы должны быть осторожны, мы не можем попасться. Для него это было бы крушением всех надежд. И для меня стало бы настоящей катастрофой. Я даже не хочу думать, как поведет себя Скотт.

Он хотел потом поговорить со мной о событиях, случившихся в моей юности в Норвиче. Я вскользь уже упоминала о них, но вчера он хотел знать подробности. Я много чего ему наговорила, но только не правду. Я лгала, выдумывала, рассказывала всякие мерзости, которые он хотел услышать. Было забавно. Мне не стыдно врать. К тому же он вряд ли поверил всему. И я не сомневаюсь, что он тоже врет.
Он лежал на кровати и смотрел, как я одеваюсь. А потом сказал:

— Это больше не должно повториться, Меган. Ты сама это знаешь. Мы должны это прекратить.
И он был прав. Я знаю, что мы должны прекратить. Мы не должны продолжать, но наверняка будем. И сегодня не последний раз. Он не сможет мне отказать. Я думала об этом по дороге домой, и мне это нравится больше всего — чувствовать свою власть над другим человеком. Это самое пьянящее чувство.

Вечер
Я открываю на кухне бутылку вина, сзади подходит Скотт, кладет мне руки на плечи и спрашивает:

— Как прошел сеанс с психотерапевтом?
Я отвечаю, что все хорошо и есть прогресс. Он уже привык, что в детали я не вдаюсь. И вдруг он задает еще один вопрос:
— Хорошо вчера повеселились с Тарой?
Я сижу к нему спиной и не знаю, спрашивает он просто так или что-то подозревает. По голосу это понять невозможно.
— Она замечательная, — отвечаю я. — Вы наверняка понравитесь друг другу. Вообще-то на следующей неделе мы собираемся в кино. Может, я потом привезу ее к нам поужинать?

— А меня в кино вы не хотите пригласить? — спрашивает он.
— Всегда пожалуйста, — отвечаю я, поворачиваюсь к нему и целую в губы, — но она хочет посмотреть фильм с Сандрой Баллок, так что…
— Ни слова больше! Привози ее тогда после сеанса, — говорит он и, взяв меня за талию, слегка прижимает к себе.
Я наливаю вина, и мы выходим на улицу. Мы сидим перед лужайкой, касаясь травы пальцами ног.
— Она замужем? — спрашивает он.
— Тара? Нет. Одна.
— И бойфренда нет?
— Похоже, что нет.

— Неужели, подружка? — изумляется он, подняв брови, и я смеюсь в ответ. — Сколько же ей тогда лет?
— Думаю, около сорока.
— Понятно. И одна. Печально.
— На тебя всегда клюют одинокие, верно? Для них ты просто неотразим.
— Думаешь? Тогда, наверное, и детей у нее тоже нет? — спрашивает он, помолчав.

Может, мне это только кажется, но каждый раз, когда речь заходит о детях, я слышу в его голосе напряжение. Я чувствую, что мы можем поругаться, и не хочу этого, поэтому поднимаюсь и прошу его захватить бокалы, ведь мы идем в спальню.

Он идет за мной, и я, поднимаясь по лестнице, начинаю сбрасывать с себя одежду, а когда мы оказываемся в спальне и он опрокидывает меня на кровать, я даже не думаю о нем, но это не важно, потому что он об этом не знает. Я достаточно опытна, чтобы заставить его поверить, что думаю только о нем.
Рейчел
Понедельник, 15 июля 2013 года
Утро

Когда я утром выходила из дома, Кэти окликнула меня и чуть приобняла. Я надеялась, она скажет, что решила все-таки меня не выгонять, но Кэти лишь сунула мне в руку напечатанное на принтере официальное уведомление о выселении с указанием даты. Взгляд она при этом отводила. Мне стало ее жалко, честно, но не так, как саму себя. Кэти виновато улыбнулась и сказала:
— Мне ужасно неудобно так с тобой поступать, Рейчел. Поверь, пожалуйста.

Нам обеим было крайне неловко. Мы стояли в коридоре, в котором, несмотря на все мои усилия с хлоркой, по-прежнему сохранялся неприятный запах. К глазам подступили слезы, но мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя еще хуже, чем сейчас, поэтому я просто ободряюще улыбнулась ей и сказала:
— Никаких проблем, не переживай, — как будто она просто попросила меня сделать для нее какую-то мелочь.

В поезде я даю слезам волю, и мне плевать, что на меня смотрят. Откуда им знать, что со мной? Может, у меня собачка попала под машину. Или мне только что поставили смертельный диагноз. Или я бесплодна, разведена и скоро стану бездомной алкоголичкой.

Меня не может не поражать все, что со мной произошло. Как я дошла до такой жизни? С какого момента началось мое падение? Я спрашиваю себя: когда я могла это остановить, когда совершила ошибку? Во всяком случае, не тогда, когда встретила Тома, который спас меня от отчаяния после смерти папы.

И не тогда, когда мы поженились в необычно холодный майский день семь лет назад. Мы были такими беззаботными и буквально купались в блаженстве. Я была счастлива, состоятельна и успешна. И не когда мы переехали в дом номер двадцать три, который оказался гораздо больше и красивее, чем в моих самых смелых мечтах о доме, в котором я буду жить в нежном возрасте двадцати шести лет. Я очень ясно помню те первые дни, как ходила босиком, чувствуя тепло деревянного пола, наслаждаясь простором, пустотой всех этих комнат, ожидавших заполнения. Мы с Томом строили планы: что посадим в саду, что повесим на стенах, в какой цвет покрасим комнату для гостей, — и уже тогда я представляла, что там будет детская.

Наверное, тогда все и началось. И переломным стал момент, когда я перестала считать нас парой, решив, что мы семья. После этого в моем представлении о полном счастье нас двоих уже не могло быть достаточно. Может, Том начал смотреть на меня по-другому именно тогда и его разочарование было отражением моего? После всего, что он для меня сделал, связав свою жизнь с моей, я дала ему почувствовать, что его одного мне мало.

Я позволила себе проплакать до Норткоута, потом взяла себя в руки, вытерла глаза и начала писать список того, что нужно сделать, на обороте врученного мне Кэти уведомления о выселении:
Библиотека «Холборн».
Отправить электронное письмо маме.
Отправить электронное письмо Мартину с просьбой о рекомендации (???).
Узнать о встречах анонимных алкоголиков в центральном Лондоне/Эшбери.
Рассказать Кэти о работе (?).

Когда электричка останавливается на семафоре, я поднимаю глаза и вижу Джейсона — он стоит на террасе и смотрит в нашу сторону. Мне кажется, что его взгляд устремлен прямо на меня, и меня не покидает странное чувство, будто так уже было и он действительно меня уже видел. Я представляю, как он улыбается мне, и почему-то испытываю страх.
Он отворачивается, и поезд трогается.

Вечер

Я сижу в приемном отделении «Скорой помощи» больницы при Университетском колледже. Меня сбило такси, когда я переходила Грейс-Инн-роуд. Хочу сразу подчеркнуть, что я была абсолютно трезвой, правда, не очень в себе — расстроена, если не сказать на грани отчаяния. Над правым глазом у меня шрам длиной с дюйм — швы мне наложил на редкость красивый врач-стажер, — к сожалению, он сама деловитость и держится соответствующе. Закончив со швами, он замечает шишку у меня на голове.

— Она уже была, — объясняю я.
— Выглядит свежей, — возражает он.
— Сегодня уже нет.
— С кем-то воевали?
— Стукнулась, когда садилась в машину.
Он внимательно осматривает мою голову и интересуется:
— В самом деле? — Делает шаг назад и смотрит мне прямо в глаза. — А выглядит так, как будто вас кто-то ударил, — говорит он, и я чувствую, что холодею.
Я помню, как отшатнулась, чтобы избежать удара, и закрылась руками. Неужели так и было? Врач снова подходит ближе и разглядывает рану.

— Удар нанесен чем-то острым, не исключено, что с зазубринами…
— Да нет же, — стою на своем я, — это автомобиль. Я стукнулась, когда садилась в машину.
Я пытаюсь убедить не столько его, сколько себя.
— Ладно, — улыбается он, снова отходит назад и немного наклоняется, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — С вами все в порядке… — он сверяется с записями, — Рейчел?
— Да.
Он долго смотрит на меня. Он мне не верит. Он обеспокоен. Наверное, считает, что меня избил муж.

— Хорошо. Я промою рану, потому что она выглядит ужасно. Может, мне стоит позвонить кому-то? Вашему мужу?
— Я разведена, — сообщаю я ему.
— Тогда кому-то еще? — Его не волнует, что я разведена.
— Подруге, пожалуйста. Она будет за меня волноваться.

Я называю ему имя Кэти и даю номер ее телефона. Кэти точно не будет волноваться, тем более что мне еще рано быть дома, но, возможно, известие о том, что меня сбила машина, заставит ее сжалиться и простить за вчерашнее. Она, наверное, решит, что я угодила под колеса, потому что была пьяна. Интересно, а можно попросить врача сделать анализ крови или что-то еще, чтобы я могла представить ей доказательство своей трезвости? Я улыбаюсь ему, но он не смотрит на меня, а что-то пишет. В любом случае это глупая мысль.

В случившемся виновата только я, таксист тут совершенно ни при чем. Я шагнула, вернее, бросилась на проезжую часть прямо перед машиной. Я понятия не имею, куда именно решила вдруг бежать. Наверное, я вообще ничего не решала, во всяком случае, думала точно не о себе. Все мои мысли были о Джесс. Которая оказалась никакой не Джесс, а Меган Хипвелл. И которая пропала.

Я была в библиотеке на Теобальдс-роуд, послала маме письмо по электронной почте со своего ящика на «Йеху» (в нем я не написала ничего важного, хотела просто прозондировать почву на предмет материнских чувств). На первой странице этого поисковика размещены новости, они же высвечиваются на странице почтового ящика — я понятия не имею, откуда им известен мой адрес, но факт остается фактом. И там была ее фотография — фотография Джесс, моей Джесс, той самой идеальной блондинки, а рядом заголовок «ПРОПАЛА ЖЕНЩИНА».

Сначала я не была уверена. Девушка на фотографии была похожа, вернее, выглядела в точности так, как я себе ее представляла, но я тем не менее сомневалась. А потом прочитала заметку, увидела название улицы, и всякие сомнения отпали.

Полиция Бакингемшира обеспокоена судьбой пропавшей Меган Хипвелл двадцати девяти лет, проживавшей на Бленхайм-роуд, Уитни. Муж миссис Хипвелл Скотт Хипвелл в последний раз видел свою жену в субботу вечером, когда она ушла из дома в гости к подруге около семи часов. По словам мистера Хипвелла, «на нее это совершенно не похоже». Миссис Хипвелл — худощавая блондинка с голубыми глазами, рост пять футов четыре дюйма, была одета в джинсы и красную футболку. Всех, кто располагает какой-либо информацией о миссис Хипвелл, просим связаться с полицией графства.

Она пропала. Джесс пропала. Меган пропала. Ее нет с субботы. Я поискала в «Гугле» — заметка о ней появилась в «Уитни-Аргус», но без подробностей. Я подумала о Джейсоне, вернее Скотте: как он утром стоял на террасе, смотрел на меня и улыбался. Схватив сумку, я бросилась из библиотеки и выскочила на проезжую часть, где как раз проезжало такси.
— Рейчел! Рейчел! — Симпатичный врач пытался привлечь мое внимание. — Приехала ваша подруга, чтобы забрать вас.
Меган
Четверг, 10 января 2013 года
Утро

Иногда мне не хочется никуда идти и кажется, что я буду счастлива, если никогда больше не переступлю порог дома. Я даже не скучаю по работе. Я просто хочу остаться в безопасности и тепле своего убежища вместе со Скоттом, и чтобы никто этому не мешал.

Хорошо, что сейчас темно, холодно и погода отвратительная. Хорошо, что уже несколько недель идет дождь — холодный и противный, с резкими порывами ветра. Под их напором деревья раскачиваются с громким стоном, заглушающим шум поезда. Я не слышу искушающего стука колес по рельсам, манящего меня пуститься в путь, не важно куда.

Сегодня мне не хочется никуда идти, не хочется сбежать, не хочется даже пройтись по улице. Я хочу остаться здесь, в укрытии, со своим мужем, смотреть телевизор и есть мороженое. Я попрошу его прийти с работы пораньше, чтобы мы могли заняться сексом днем.

Конечно, потом мне все равно придется выйти, потому что сегодня день моего сеанса с Камалем. В последнее время я говорила с ним о Скотте, обо всем, что делала не так, и о том, какая я плохая жена. Камаль говорит, что мне надо найти способ сделать себя счастливой, я должна перестать искать счастья в другом месте. Это правда, так оно и есть, я это знаю, но потом вдруг на меня что-то накатывает, и я думаю: какого черта, ведь жизнь так коротка!

Я вспоминаю, как в школьные пасхальные каникулы наша семья отправилась на отдых на итальянский курорт Санта-Маргерита. Мне только что исполнилось пятнадцать, я встретила на пляже мужчину намного старше себя — ему было за тридцать, может, даже за сорок, — и он пригласил меня покататься на яхте на следующий день. Со мной был мой брат Бен, и он тоже получил приглашение, но — вечный старший брат-защитник — был категорически против, потому что не доверял этому человеку и считал его мерзким сластолюбцем. Кем тот наверняка и был. Но я ужасно разозлилась: когда еще у нас будет возможность покататься на чужой яхте по Лигурийскому морю? Бен заверил меня, что таких возможностей у нас будет миллион, поскольку жизнь наша будет полна приключений. Мы не воспользовались тем приглашением, а летом Бен не справился с управлением на мотоцикле, и нам так и не довелось походить под парусом.

Я очень тоскую по тем временам, когда мы с Беном были вместе. Нас ничто не пугало.
Я все рассказала Камалю о Бене, и теперь мы подбирались к самому главному, к настоящей причине, к тому, что случилось при Маке, до и после него. С Камалем я могу ничего не утаивать — он никому ничего не расскажет, потому что связан врачебной тайной.

Но даже если бы он и мог рассказать, не думаю, чтобы он это сделал. Я доверяю ему, это действительно так. Удивительно, но до сих пор я не рассказала ему все вовсе не из страха, что он распорядится этой информацией как-то не так или станет относиться ко мне хуже, а из-за Скотта. Мне кажется, что если я расскажу Камалю то, чего не могу рассказать Скотту, это будет сродни предательству. По сравнению со всеми грехами, которые лежат на моей совести, это может показаться мелочью, но на самом деле все не так. Причина в том, что это уже реальная жизнь, самая моя суть, и я скрываю ее от него.

Я по-прежнему рассказываю не все, потому что всего рассказать не могу. Я понимаю, что именно в этом и заключается смысл терапии, но все равно не могу. Мне приходится говорить уклончиво, смешивать в одну кучу всех мужчин, которые у меня были, но я говорю себе, что это нормально, потому что не имеет значения, кто они. Важно только то, какие чувства они во мне вызывали. Подавленность, беспокойство, голод. Почему я не могу просто получить то, что хочу? Почему они не могут дать мне это?

Впрочем, иногда дают. Иногда Скотт — это все, что мне нужно. Если я сумею научиться удерживать это чувство, удерживать то, что чувствую сейчас, если сумею наслаждаться конкретным моментом, не думая, когда он наступит в следующий раз, все у меня будет в порядке.

Вечер

Я должна следить за собой на сеансах с Камалем. Когда он смотрит на меня своими львиными глазами, закидывает ногу на ногу и обхватывает колено скрещенными пальцами, трудно не разоткровенничаться. Трудно не думать о том, чем мы могли бы заняться вместе.

Мне приходится прилагать усилия, чтобы сосредоточиться. Мы говорили о том, что случилось после похорон Бена, когда я убежала из дома. Какое-то время я провела в Ипсвиче, но была там недолго. Там я встретила Мака. Он работал в пабе или где-то вроде того. Он подобрал меня на пути домой. Ему стало меня жалко.

— Он даже не хотел… ну, ты понимаешь. — Я рассмеялась. — Мы приехали к нему в квартиру, и я попросила денег, а он посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Я сказала, что мне уже достаточно лет, но он не поверил. И ждал, действительно ждал, когда мне исполнится шестнадцать. К тому времени он переехал в свой старый дом в Холкхэме. Дом был старинный, каменный и стоял в полумиле от моря в конце дороги, ведущей в никуда. С одной стороны небольших земельных владений Мака проходили железнодорожные пути. Ночью я лежала в полудреме — я тогда часто была под кайфом, поскольку мы много курили травку, — и мне казалось, что я слышу шум поезда. Ощущение было настолько реальным, что я вставала и выходила посмотреть на огни проходящего состава.

Камаль слегка меняет позу в кресле и медленно кивает. Он ничего не говорит. Это значит, что мне надо продолжать, и я рассказываю дальше:
— Я была по-настоящему счастлива с Маком. Мы с ним прожили… Господи, наверное, года три в общей сложности. Мне было девятнадцать, когда я уехала. Да. Девятнадцать.
— А почему ты уехала, если была счастлива? — спрашивает он.

Вот мы уже почти и подобрались к сути, причем гораздо быстрее, чем я рассчитывала. У меня не было времени ничего придумать, а рассказать все я не могу. Еще не готова.
— Мак бросил меня. И разбил мне сердце, — отвечаю я, и это правда, но в то же время и ложь.
Я еще не готова рассказать всю правду.

Когда я возвращаюсь, Скотта нет дома, и тогда я достаю ноутбук и ввожу в поисковую строку полное имя и фамилию Мака. Впервые за все время. Впервые за десять лет я ищу Мака. Но найти его не получается. В мире живут сотни Крейгов Маккензи, но ни один из них не похож на нужного мне.

Пятница, 8 февраля 2013 года
Утро

Я иду по лесу. Я вышла из дома еще до рассвета, а сейчас начинает светать. Вокруг стоит мертвая тишина, которую изредка нарушают крики сорок, прячущихся в кронах деревьев. Я чувствую на себе оценивающий взгляд их глаз-бусинок. Их тут полно. Первый — печальный, второй — смешной, третий — девчачий, четвертый — мальчишечий, пятый — серебряный, шестой — золотой, седьмой — секретный и потайной.
А секретов и тайн у меня хватает.

Скотт уехал на курсы куда-то в Сассекс. Он уехал вчера утром и должен вернуться только сегодня вечером. Я могу делать все, что хочу.

Накануне отъезда я ему сказала, что после посещения психотерапевта собираюсь сходить с Тарой в кино и выключу там мобильник. С Тарой я тоже поговорила и предупредила, что он может позвонить с проверкой. На этот раз она поинтересовалась, чем это таким я занята. В ответ я просто подмигнула и улыбнулась, и она рассмеялась. Думаю, что ей, наверное, одиноко, и небольшая тайна может внести в ее жизнь хоть какое-то разнообразие.

На сеансе с Камалем мы говорили о Скотте и об инциденте с ноутбуком. Это произошло около недели назад. Я искала Мака — делала разные запросы, просто хотела узнать, где он и чем занимается. В наши дни в Интернете можно найти фотографию практически любого человека, и мне хотелось увидеть его лицо. Но я его не нашла. Той ночью я отправилась спать раньше обычного. Скотт остался смотреть телевизор, и я забыла удалить историю браузера. Глупая ошибка — обычно это последнее, что я делаю перед тем, как закрыть крышку ноутбука, независимо от того, что искала. Я знаю, что, поскольку Скотт технарь, он, если захочет, все равно найдет способ выяснить, что именно я смотрела в Интернете, но это займет гораздо больше времени, так что обычно он не заморачивается.

Как бы то ни было, я забыла. А на следующий день разразился скандал. Причем жуткий. Он хотел знать, кто такой Крейг, сколько времени мы с ним встречались, где познакомились и что такое он мне дает, чего я не могу получить от Скотта. По глупости я сказала Скотту, что он мой друг из прошлого, чем только подлила масла в огонь. Камаль спросил, боюсь ли я Скотта, и этот вопрос меня буквально взбесил.
— Он мой муж! — огрызнулась я. — Разумеется, я его не боюсь!

Камаль явно не ожидал, что я отреагирую столь резко. Я сама была в шоке. Я понятия не имела, что могу так разозлиться и насколько готова защищать Скотта. Для меня это явилось полным откровением.
— Боюсь, что многие женщины боятся своих мужей, Меган.
Я пыталась что-то возразить, но он поднял руку, останавливая меня:

— Поведение, о котором ты рассказываешь — чтение писем, отслеживание запросов в браузере, — ты описываешь как вполне заурядную вещь, будто это нормально. А это не так, Меган. Вторгаться в чью-то частную жизнь до такой степени не является нормальным. Очень часто подобное считается формой эмоционального насилия.
Я засмеялась, потому что это звучало слишком уж мелодраматично.
— Это не насилие, — возразила я. — Во всяком случае, если это не напрягает. А меня точно не напрягает.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь