Деньги

Вызов в общественное место - центральный колхозный рынок. Повод: "Плохо". По рации интересуемся у диспетчера о более конкретной локализации больного (больной?), поскольку наш главный городской базар имеет размеры с футбольное поле, ограничен двумя и пересекается по центру третьей параллельными улицами. Оператор центральной станции называет какие-то общие ориентиры, вроде как "два лаптя вправо от Солнца" и "как заедете – сразу налево". Сразу вспоминается студенческая "экзаменационная" загадка-прикол: где у женщин располагается острый аппендицит? с правильным ответом: как зайдёшь – налево.


О, эти рынки – стационарные и самостийные – далёких девяностых! Разруха, дикая инфляция, задержки заработной платы, безработица и прочие социальные катаклизмы буквально заставили бóльшую часть "дорогих россиян" торговать на базарах чем придётся. Мои соседи, например, бывшие ведущие инженеры военного завода, чтобы свести концы с концами, с раннего утра и до позднего вечера стояли за прилавками оптово-розничного торгового центра под открытым небом, не имея возможности отлучиться даже по малой нужде.


Весь центральный колхозный рынок "расчерчен" рядами разномастных и разноцветных палаток, располагающимися поперёк сквозных улиц и трамвайных путей и, как улей, гудит от толпы покупателей, зевак и праздношатающегося люда. Тут ухо надо держать востро, поскольку неподалёку находится железнодорожный вокзал, ежедневно в изобилии "поставляющий" всякого рода аферистов, жуликов, мошенников, гастролёров и всякого рода проходимцев.


Периметр базарного палаточного городка, словно часовыми, замкнут двухэтажными деревянными домами дореволюционной постройки. Часть этих "реликтов" официально расселена, но тихой сапой "взята в аренду" некоторыми барыгами, которые держат в них свой товар и нанимают бомжей, чтобы его охранять. Другие домишки пока обитаемы, но тоже находятся в "тесном взаимодействии" с торговыми рядами по договорам "ты мне – я – тебе" и вечерами набиваются до отказа сезонными продавцами, работягами, безработными и алкашами. Пьяные крики и ругань слышны всю ночь и нередко заканчиваются драками и поножовщиной.


Мы аккуратно "ввинчиваемся" в крайний ряд и медленно двигаемся на машине к главному ориентиру, указанному диспетчером – "ханскому шатру", размером с шапито, - самому приметному торговому строению рынка. Этот "табернакль" принадлежит одному из местных уголовных авторитетов – "Копчёному" - возглавляющему самую кровожадную организованную преступную группировку города. К территории её влияния относятся также железнодорожный вокзал, речной порт, все магазины района, автовокзал и даже банно-прачечный комплекс. Торговать в шатре было дорого, но почётно и выгодно, а потому круг продавцов был чётко отдифференцирован и перманентен.


Подъехали. Остановились. К нам тут же направляются крепкие бритоголовые кореша в кожаных куртках, с головами правильной квадратной формы, колодезными цепями на бычьих шеях и прищурами монгольских пастухов. По моему телу уже дружно скачут монохромные мурашки, но, придерживаясь утверждения: профилактика – лучшее лечение – я первым выхожу из машины, представляюсь и объясняю цель визита. Пацаны со скудной лексикой и примитивным тезаурусом чешут репы, крутят в ладонях, размером XXXL, железные шары диаметром около пяти сантиметров, и пытаются изобразить на своих дегенеративных физиономиях хотя бы элементарные признаки интеллекта. Как-то не получается. Напряжение нарастает.


И тут мой взгляд упал на шею одного из бугаёв и я, с левой стороны, увидел у него синюю татуировку в виде оскала волчьей пасти. Стоп, стоп. Где я мог её раньше лицезреть? Память лихорадочно листает страницы жизни и, наконец, находит то, что нужно. …Ночь, окраина города, поле брани после криминальной разборки двух группировок за сферы влияния. Лунный свет жутко контрастирует неподвижно лежащие и ползающие фигуры в сплохах проблесковых маячков нескольких машин "Скорой помощи". Мы – в числе первых, прибывших на место. Стоны, крики, хрипы. Проводим медицинскую сортировку: ищем в первую очередь тех оставшихся в живых, кто не в состоянии позвать на помощь. Труп, ещё труп, ещё… Наконец, обнаруживаем здоровенного парня без сознания, с нитевидным пульсом, слабым поверхностным дыханием и тремя колото-резаными ранами грудной клетки и живота. С трудом доносим носилки и втаскиваем их в машину. Включаем свет в салоне. У нас с фельдшером меньше минуты на катетеризацию магистральной вены. Он "хозяйничает" на руках, я, как опытный вампир, "колдую" в области шеи. Хочу повернуть голову больного влево, для катетеризации "подключички" и… вижу на коже картинку оскала то ли волчьей, то ли собачьей морды. "Репродукция" на фоне зашкаленного адреналина намертво врезается в память. В это время напарник говорит: "Михалыч, у него "кубиталка" в палец толщиной, я ставлю катетер и присоединяю систему". "Ладушки, давай". Льём струйно всё, что можно и нужно и на всех порах летим в неотложную хирургию города…


Воспользовавшись небольшой паузой, спрашиваю у парня: "Как здоровье? Раны не болят?". Он в недоумении смотрит на меня, потом в его глазах вспыхивает адский огонь, как воспоминание о не самом лучшем эпизоде в его жизни, а пальцы сжимаются в кулаки: "А ты откуда знаешь?". "Я тогда отвозил тебя в больницу, боялся, что не довезём. Была большая кровопотеря. Хорошо, что выжил". В ответ – крепкое рукопожатие: "А, вон оно чо. Спасибо, док. Должен буду. Ща найдём, кто вас вызывал".


Буквально через минуту к нам подбегает молодая торговка в грязном фартуке и начинает тараторить о своей сестре, которой внезапно стало плохо. Сестра находится в доме, в двух шагах от "ханского шатра". Уходя с фельдшером, в шутку прошу бугая не обижать нашего водилу, вцепившегося со страху мёртвой хваткой в баранку, и не откручивать колёса у нашей ржавой трахомы. Парень делает знак рукой, типа – не боись, док, всё будет окей. А что? Случаев нападения на "Скорую" помощь", даже в светлое время суток, в те годы было немало. Избивали бригаду, отбирали наркотики, сливали бензин, даже колёса снимали.



Вместе с женщиной заходим в один из старых деревянных домов. Вонь, грязь. Под ногами трещат трухлявые перекрытия. Почему-то вспомнилась крылатая фраза Фаины Раневской: "Слабый пол – это гнилые доски". Вот прошмыгнула одна крыса, вторая… По шатающейся лестнице без перил поднимаемся на второй этаж. Остатки старой мебели, какой-то допотопный резной шкаф, тумбочка. Пустые бутылки перекатываются по полу, как при качке. В углу какое-то сооружение, напоминающее кровать. Вместо ножек – деревянные ящики из-под водки или вина. В куче грязного тряпья лежит неопрятная женщина неопределённого возраста и стонет.


Суть: гуляла на свадьбе три дня. Употребляла алкоголь: "мешала" водку, пиво и вино. "Нельзя ли что-нибудь прокапать, так как вечером надо ехать в банк, сдавать деньги? Не волнуйтесь, мы заплатим".
Про себя думаю: в условиях трёхмесячной задержки зарплаты на "Скорой" - весьма заманчивое и конструктивное предложение. Но. Чтобы прокапать - нужно время, минимум часа полтора, впрочем, если оформить пару попутных – вполне можно успеть. Для справки: попутный вызов – это когда приезжаешь к старушке, а у неё в гостях – две подружки. Вот и делаешь вид, что лечил троих. А что? У нас одно время было так: больше вызовов – больше зарплата. Больных искали чуть ли не на улицах, на вызовах расспрашивали про соседей, оформляли даже сопровождающих. Здесь, правда, неизвестно – есть у этих алкашек деньги или нет? Спрашиваю – сколько они готовы заплатить за систему? Ответ меня (да и фельдшера) просто ошарашил. Женщина называет сумму, в три раза (!) превышающую мой месячный оклад. И обе клянутся и божатся, что не обманут и рассчитаются по полной. Ладушки, договорились.


До работы на "Скорой" я в течение многих лет занимался изучением нарушений кардиогемодинамики, регионарного кровообращения и микроциркуляции при различных патологических состояниях, и с успехом применял их на практике у алкоголиков и наркоманов, подрабатывая в городском наркодиспансере. Гетеро- и гомеометрические механизмы миогенной ауторегуляции деятельности сердца требовали фундаментальных знаний и искреннего уважения. Я знал такие вещи, которые не были описаны ни в одном учебнике по наркологии или кардиологии, и владел целым рядом оригинальных методик по ведению таких больных. Но никогда и ни с кем не делился своими секретами, ибо слишком высокую цену заплатил за эти сокровенные знания, чтобы вот так просто разбрасывать их налево и направо. А купировать трёхдневный запой для меня было, как два пальца намочить.


Фельдшер быстро сбегал в машину за дополнительной укладкой, и мы начали работу. Первым делом выполняю больной две нехитрые процедуры, отчего глаза у фельдшера делаются большими, квадратными, с вопросительными знаками вместо зрачков. Я только улыбаюсь в ответ. Для контроля снимаем ЭКГ. Дальше – многокомпонентная система с приличным количеством ингредиентов: изо- и гипертонических растворов, антидотов, ионов калия, натрия, кальция, предшественников аденозинтрифосфорной кислоты, ноотропов, гепато- и цитопротекторов, сердечных гликозидов и пр. В конце процедуры – средства, снижающие чувства страха, тревоги, беспокойства и форсаж. Всего около двадцати пяти лекарственных препаратов.


Закончили, уложившись минута в минуту. Больная порозовела и уснула, тахикардия и тахипноэ нивелировались, артериальное давление пришло в норму. Сестра больной, неотлучно находившаяся рядом, спрашивает, как быть дальше. Отвечаю, что никак. Через полтора-два часа она проснётся и будет вполне готова к дальнейшей трудовой деятельности. Точно? Точнее не бывает. Ну, раз так – спасибо вам, ребята, огромное и вот вам денежка.


Сестра встаёт на колени и с трудом вытаскивает из-под кровати огромный, потрёпанный, кожаный чемодан "времён очаковских и покоренья Крыма". Открывает, и… мы с фельдшером замираем с приоткрытыми ртами. Картина маслом. Всё нутро этого чемоданища было набито пачками денег. Тогда это ещё были неденоминированные, старые деньги, но, поверьте мне, такая впечатляющая картина вряд ли кого-либо могла оставить равнодушным. Тем более, что происходило это не в банке и не в магазине, а на базаре, в старой халупе с бегающими крысами и гнилыми полами. Между тем, женщина деловито отыскала три пачки с соответствующими номиналами, потом подумала и добавила четвёртую. У меня, как сказал кто-то из классиков, "словно Христос по душе босиком прошёл".


…Как на крыльях, мы с фельдшером долетели до машины, растолкали спящего в салоне водителя и отзвонились по рации, запросив заправку медикаментами и ланч. Работа – работой, а обед – по расписанию. Только аккуратно задним ходом начинаем выезжать из торговых рядов, как снаружи неистово забарабанили кулаками по кузову. Блин, задели кого-то, что ли? Выпрыгиваю из машины и нос к носу сталкиваюсь с тем самым бугаём с татуировкой. Боец держит в руках коробку из-под импортного вина и просит принять в благодарность за свою спасённую жизнь небольшой подарок. Что ж, дают – бери, бьют – беги. Ещё раз на прощание пожимаем друг другу руки.


На станции изучаем содержимое "бомбоньерки". Там оказалось две бутылки водки, две – вина, солидный шмат сала, коробка конфет, импортные консервы, сгущёнка, палка копчёной колбасы, пакет фундука, пакет кураги и что-то ещё, уже не помню, по мелочи. По тем временам, когда вся республика "сидела" на красно-зелёных продуктовых талонах, это было неимоверным, не поддающемуся никакому описанию и сравнению, феноменальным, экстраординарным и пр., одним словом, просто из ряда вон выходящим явлением. Короче, такой нереальный передоз, что реально и с реальностью попрощаться.


Отработав смену, мы прямиком направились ко мне домой, благо, что моя бывшая жена-ехидна вместе с чиграшом каждый год кидала меня и уезжала на всё лето в деревню к родителям. Пришли просто посидеть, поговорить за жизнь, а в результате "зависли" ещё на двое суток, уничтожая вино-водочные "родимые пятна капитализма", отсыпаясь и отдыхая душой и телом. Как говорится: есть, что вспомнить, да нечего внукам рассказать. Деньги, кстати разделили на троих поровну.


*******
…Лихие девяностые оставили неизгладимый след в памяти многих россиян. Да, это было трудный для страны период смуты, беззакония, беспредела, безработицы, обнищания народных масс и расслоения общества. Время, когда "забивали" стрелки и "рубили капусту", совершались грандиозные финансовые авантюры, закрывались заводы и фабрики, а человеческая жизнь стоила копейки.


Но для меня это была пора расцвета профессионализма и мужской зрелости, этап тяжёлых раздумий и переживаний за семью и работу, пора поиска новых дорог в своей жизни и принятия судьбоносных решений, и, как это ни парадоксально, самое счастливое время – годы, когда я работал на "Скорой"…


Владислав Маврин

Теги: длиннопост, текст, скорая помощь, 90-е, врачебные истории
Источник: https://pikabu.ruhttps://pikabu.ru/story/dengi_5813941