День

Сегодня, причиною моего пробуждения стали солнечные лучи, которые моя мать так любезно впустила в комнату. Открывая глаза я ощутил легкое покалывание и тяжесть в веках. Сказывалась ночная работа, недосыпы и долгие разговоры по ночам со своей любовью. Открыв наконец-то глаза, я рассмотрел комнату, в которую словно влили небесное молоко, маленькие пылинки, которые плавали в реках солнечного света. Свесив ноги с кровати, меня немного пробрал прохладный, весенний воздух. В углу комнаты, на большом кресле, вылизывающий себя кот, он лениво, но старательно вылизывал себя, услышав как я поднимаюсь с кровати, он посмотрел на меня и продолжил дальше вылизываться. 

   По пути на кухню, я встретил матушку, которая была второпях настолько, что не видела как я вышел со своей комнаты, я услышал лишь быстрое «пока» и хлопок двери. На часах было пол седьмого утра, это было неимоверная рань для меня. Ставя чайник, я открыл пакет с овсянкой и принялся ждать. Погрузившись в глубину своих мыслей, я летал по полям, засеянных какими-то мыслями, там мысль про продукты, там про тренировки, а там что-то темное, что даже самые близкие люди не должны знать. Наконец-то завизжал чайник, я влил кипящую воду в тарелку с овсянкой, неплотно накрыл маленькой тарелочкой. Ожидая завтрак- я пошёл в ванную умыться.

   Зайдя в ванную я увидел заспанного, совсем непохожего на себя парня, быстро открывши кран с холодной, как весеннее утро водой, я набрал в руки воду и плеснул ею себе в лицо, словно какая-то озлобленная дама плескает в лицо любовнице мужа кислотой. Увидел я уже привычного для себя юнца, заспанного, с красными от ночной работы глазами. «Нужно меньше работать...», подумал я, вспомнив как не узнал себя в зеркале. Закончив со всем этим, я вернулся на кухню, кот нежился на белом как снег подоконнике, лениво посмотрел на меня и продолжил дальше спать. Сняв с тарелки блюдечко, которое служило мне приспособлением для запарки овсянки, налив еще тёплую воду в кружку, заливши заваркой зеленого чая, я принялся искать сахар. Найдя сахар, я обнаружил, что время лишь подходило к семи.

«Да, — лениво протянул я, и со смешком сказал. — теперь буду раньше вставать, может и буду успевать всё».

Севши за стол, я принялся есть уже немного остывшую овсянку с кусочками фруктов. Думая об этом дне, я был серьезно озабочен тем, что сегодня должно произойти... каждая встреча с моей любовью, является для меня очень большим переживанием, не знаю почему. Я приоткрыл окно и начал слушать пение птиц, пытаясь отвлечься от плохих мыслей. Слушая пение, я принялся пить чай, а после перешёл к мытью посуды. «Чай был очень вкусный, но, с мёдом вместо сахара было бы ещё лучше,— подумал я и добавил. —жалко что мёда нельзя. Чёртова аллергия».

Помыв посуду, убрав всё по местам, я собирал вещи и принялся одеваться. Мои мысли становились все более вязкими, я уже и не помню как вышел на улицу.

«А закрыл ли я дверь?»,- подумал я, вернувшись на этаж я убедился в том что дверь напрочь закрыта и направился в школу. Идя в сторону остановки я проходил людей, слушал пение птиц. А ведь люди такие занятые, словно те же птицы, несут и несут что-то себе в гнездо. Мои мысли становились всё тяжелее и тяжелее, что мне казалось, что во мне пробуждается второе «Я» и пытается помочь скинуть вес груз. От осознания этого на душе стало ещё тяжелее и я всунул наушники в уши. Ожидая автобуса я смотрел в наполненную даль, состоящую из цветных машин, ища в этой глубине спасительные автобусы. Посмотрев на время, я понял что у меня ещё приблизительно час, чтобы добраться к школе. Осматривая людей, я спрашивал сам себя, куда они идут, о чём думают, какие цели преследуют. Вот вижу женщину, приблизительно тридцати лет, бежит за троллейбусом, чтобы успеть на работу, а вот уже старик, одет в старое пальто, черного цвета, брюки под стать верху и цокающие при ходьбе оксфорды, он шёл неспела, ему уже не до тех забот что у нас, он в неком роде свободен, свободен от обязательств, но прикован цепями возраста, которые с каждым днём становятся все туже и туже. Думая о этом старике, я чуть ли не упустил автобус, не скрипнув бы его тормоза, я бы всё так же стоял на остановке, будучи пронизанным, морозным весенним ветерком.

   Опершись о железный каркас автобуса, я сразу же положил глаз на парочку, которая мило ворковала прямо напротив меня. Она крепко держала его за предплечье, вцепившись словно питон в жертву, обвивая своими тонкими, словно веточки руками. На её нежно-бледном лице, сияла радость, глаза горели, я давно уже не видел настолько счастливого человека. Парень смотрел на неё и умилялся своей маленькой спутнице жизни, он был выше неё на голову, а то и полторы. Они вскоре вышли, он вышел первый и подал ей руку, со словами «Миледи», девушка усмехнулась и мило пискнула. Я вспоминал себя на его месте, и свою любовь, которая не может выделить час на встречу лично. Пытаясь отгранить себя от этих мыслей, я всматривался в даль и слушал музыку. Покинув душную обстановку автобуса, я прошёл мимо ларьков с фастфудом, которые только начинали отдавать свой аромат людям, будучи ещё закрытыми, они собирали очередь. Избегая физического контакта среди очереди незнакомцев, я ринулся в пустынный переулок. Мимо меня пробежали пара ребят, которые видимо спешили в школу, детский смех залил этот переулок красками. Я вспоминал её, она всё глубже и глубже проникала в мой разум, словно дым, окутывая всего меня изнутри. «Она так рядом, но так далеко, мне так её не хватает», - в мыслях прокрутил я и остановился возле ларька с сигаретами. Смотря в пустоту муляжей сигаретных пачек, я прокручивал восьмой класс, первая пачка сигарет, первые суицидальные мысли, самобичевание. «Нет, – сказал я себе, — она бы не хотела чтобы я был таким»,– добавил я и развернулся. Сравнявшись с входом в учебное заведение, я немного потупил, осмотрел старые, серые кирпичи старого блока и фактически новое, отремонтированное здание школы. Переступив порог, я придерживал старую деревянную дверь, чтобы не получить по шапке от бабули которая сидит на проходной. Вслушиваясь в музыку я и не успел осмыслить что я уже на своём этаже около класса. Встряхнувши рукой, я посмотрел на старые отцовские часы, я увидел что у меня ещё двадцать минут, что было удивлением для меня, ибо по ощущениям я ехал час и шёл второй. Пытаясь открыть дверь, я наткнулся на закрытый замок. «Мда, ждать ещё около полу часа, может кто-то и откроет», - прозвучал у меня в голове голос. В школе была слишком удручающая атмосфера, чтобы стерпеть её в одиночку. Спускаясь в низ, бабуля спросила меня, куда иду, в ответ прозвучало: -Направляюсь на свежий воздух. Она кивнула и я покинул это гнусное заведение. Снова включив наушники, я направился в кофейню напротив. Шагнув на «зебру», услышав сквозь и так громкую музыку, более громкий визг тормозов, удар, и я словно замираю в воздухе, вижу как на меня, подлетевшего в воздух, смотрят люди. Ещё один удар, тьма.

   Я очнулся в непривычной для себя обстановке. Вокруг меня, словно муравьи, копошатся медсестры в снежно-белых халатах, я могу спокойно дышать, мне вставили трубку, горло, клянусь, настолько легко мне никогда не дышалось. Спустя некоторое время, все сестрички ушли и вошёл доктор, потом вошли мои родители, папа, мама за ним, вся в слезах и... она, моя любовь, не ожидая этого, моё сердце забилось быстрее скорости звука, темнело в глазах, слышался быстрый ритм сердца с пульсоксиметра, возглас врача о реанимации, и то как начали выводить моих любимых. Следующий раз я проснулся лишь в присутствии врача, он начал речь о том что меня сбили, я остановил его и попросил его о карандаше. Он резко встал и ушёл за этим. Как только он вышел, в комнату вошла она, со стеклянными, красными от горечи и рыданий, подошла к моей койке. Она была бледная от нервов, с трясущимися руками, она положила руки на боковушку моей койки. В комнате пахло медикаментами и ею, этот запах пленил, кружил голову. Я положи ей руку, но из-за слабости не мог их взять, но взяла она, да с такой силой, что ни разу в жизни она так не держала меня, её глаза наполнялись слезами, я пытался вытереть ей глаза от слёз, она целовала мою руку, словно это были мои губы, это были поцелуи страха, я чувствовал что от неё веет не только её духами, а и животным страхом. Её глаза бегали по белому пледу, она не смогла сдержать слёз и начала плакать. Я чувствовал себя беспомощным, доктора по прежнему не было. Я вырвал руку, облокотился, чтобы встать, это было проблемой, у меня было сломано почти всё, с трудностями, но получилось. Она сидела как вкопанная, трясясь уже не только от страха, а ещё от удивления. 

  — Ну вот, я лежу в койке, ты наконец-то рядом, мы никуда не спешим, только ты и я. — хрипом сказал я.

  — Прости, я была неправа, пожалуйста, не покидай меня... — опустив глаза сказала она.

  — За что мне тебя прощать? Я тебя люблю. — кашляя сказал я.

  — Мне страшно, я только поняла, я не ценила, не уделяла тебе времени, я изменюсь, только не уходи, прошу... — с виной вливала в меня свой голос.

  Я лишь улыбнулся ей в ответ, положил ей руку на колено и медленно пытался сползти вниз, чтобы лечь. Наконец-то вернулся доктор. Он попросил её выйти, сначала она не хотела, я окликнул её и сказал что всё хорошо, и что она потом зайдёт. Доктор провёл её к выходу, уселся на стул около моей койки и принялся спрашивать меня о инциденте. Я его уже не слушал, я думал о ней, о том что произошло, я не ожидал её увидеть. На кануне мы повздорили из-за того что мы не видимся на выходных и не гуляем, всвязи с некими проблемами, а тут она, плачет, находится первый раз за продолжительное время близко настолько, что сердце не выдерживает. Перебив доктора, я спросил:

 — Со мной всё будет хорошо?

На что он кивнул головой и начал уверять что угрозы нету, но остаться нужнл. Главное я услышал и начал уходить в омут сна, постепенно прекращая слышать доктора.