Демон
SourceНо я, расставшись с прочими мечтами,
И от него отделался — стихами.
Тем не менее «демонизм» стихов Лермонтова надолго определил его восприятие последующими читателями, став частью мифа о поэте. Разумеется, Лермонтов давал для этого все основания: скажем, в «Ауле Бастунджи» 1834 года авторское предуведомление заканчивается строфой, явно параллельной мыслям отверженного, проклятого героя: «Моей души не понял мир. Ему / Души не надо. Мрак её глубокой, / Как вечности таинственную тьму, / Ничьё живое не проникнет око». В ранних стихах Лермонтов вспоминает, что с детских лет никто не понимал его исключительной души; то же говорит о себе вполне вписывающийся в парадигму демонизма Печорин, а отождествление Печорина с его автором было общим местом критики XIX века.
Эта же готовность критики биографизировать лермонтовские произведения повлияла на восприятие «Демона». Аполлон Григорьев Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864) — поэт, литературный критик, переводчик. С 1845 года начал заниматься литературой: выпустил книгу стихов, переводил Шекспира и Байрона, писал литературные обзоры для «Отечественных записок». С конца 1950-х годов Григорьев писал для «Москвитянина» и возглавлял кружок его молодых авторов. После закрытия журнала работал в «Библиотеке для чтения», «Русском слове», «Времени». Из-за алкогольной зависимости Григорьев постепенно растерял влияние и практически перестал печататься. писал: «Лермонтов без страха и угрызений, с ледяной иронией становится на сторону тревожного, отрицательного начала в своём «Демоне»… он с ядовитым наслаждением идёт об руку с мрачным призраком, им же вызванным». В Серебряном веке фигура Лермонтова тоже прочитывается сквозь призму образов его главной поэмы. Мережковский в статье «Поэт сверхчеловечества» пишет, что Лермонтов оказался обречён на печальную участь быть среди «тех нерешительных ангелов, которые в борьбе Бога с дьяволом не примкнули ни к той, ни к другой стороне». Владимир Соловьёв Владимир Сергеевич Соловьёв (1853–1900) — философ, публицист. После защиты диссертации в 1874 году уехал в путешествие по Англии, Франции, Италии и Египту. В 1877 году переехал в Санкт-Петербург, где сблизился с Достоевским. Получил степень доктора философии за диссертацию «Критика отвлечённых начал». Соловьёв занимался развитием идеи всеединства сущего, ввёл концепцию Софии — Души Мира, выступал за объединение всех христианских конфессий. Соловьёв значительно повлиял на религиозную философию (Николая Бердяева, Сергея Булгакова, Павла Флоренского) и всю культуру Серебряного века. писал, ссылаясь на воспоминания современников Лермонтова, что «рядом с самыми симпатичными проявлениями души чувствительной и нежной обнаруживались у него резкие черты злобы, прямо демонической» (от детской жестокости к животным до взрослой жестокости к людям, в особенности к женщинам). Философ полагал, что «демоническое сладострастие не оставляло его [Лермонтова] до горького конца» и что пером поэта водил настоящий «дух нечистоты», который и заставил Лермонтова прийти к идеализации и «оправданию демонизма», в конце концов его погубивших: в поведении Лермонтова на дуэли с Мартыновым Соловьёв видел «безумный вызов высшим силам», — вероятно, сходный с бессильными проклятиями Демона.
Вместе с тем в характере Лермонтова была и другая сторона, о которой вспоминали те же современники и о которой не умалчивает Соловьёв: Лермонтову была свойственна подлинная религиозность, явно боровшаяся с его демоническими амбициями. Вполне вероятно, что она была сродни желанию Демона «с небом примириться» и «веровать добру». Главное сходство Лермонтова с его Демоном — не в приверженности злу, а именно в амбивалентности, двойственности, затаённой надежде на любовь и обновление.
фейсбуквконтактетвиттертелеграмКак развивался замысел поэмы и почему Лермонтов перенёс действие на Кавказ?
Лирика Лермонтова пронизана самоанализом, вниманием к малейшим оттенкам переживаний внутреннего «я», что передавалось и его героям — от Арбенина до Печорина. «Демон» не исключение. Лермонтову Демон интересен не только как персонаж, бунтующий против «неба» (характерный для ранней лирики Лермонтова мотив), но и как герой, способный соединять в себе противоположные начала, от холодной ненависти переходить к пламенной любви. Собственно сюжет был довольно условным: поначалу он разворачивался в неопределённой экзотической местности (по некоторым признакам — в Испании) и в неопределённое время. (Любопытно, что в какой-то момент Лермонтов думал связать действие с библейскими событиями; в 1832-м он записывает такой краткий синопсис: «Демон. Сюжет. Во время пленения евреев в Вавилоне (из Библии). Еврейка; отец слепой; он в первый раз видит её спящую. Потом она поёт отцу про старину и про близость ангела; и проч. как прежде. Евреи возвращаются на родину — её могила остаётся на чужбине».)
Демон в первых редакциях ещё достаточно шаблонен, в нём нет глубины, которая чувствуется в окончательном тексте, его речи по сравнению с позднейшим величественным пафосом — почти скороговорка: «И слишком горд я, чтоб просить / У Бога вашего прощенья. / Я полюбил мои мученья / И не могу их разлюбить» (из второй редакции, 1830). Это отвечало схематичности первого замысла. Но в традиции русского романтизма подобных жанровых экспериментов не было — вот почему, ощущая, что замысел «провисает», особенно на фоне неосуществлённой идеи изложить историю Демона и Тамары прозой, Лермонтов перенёс абстрактную проблематику в историческую среду, а экзотику сделал более внятной русскому читателю. Так замысел оброс этнографическими деталями эпохи и географической конкретикой:
И над вершинами КавказаИзгнанник рая пролетал:Под ним Казбек, как грань алмаза,Снегами вечными сиял,И, глубоко внизу чернея,Как трещина, жилище змея,Вился излучистый Дарьял,И Терек, прыгая, как львицаС косматой гривой на хребте,Ревел, — и горный зверь и птица,Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали...
Здесь же появляется река Арагва, Койшаурская долина; Лермонтов воспроизводит черты местной культуры — причём весьма небрежно: княжна-христианка носит чадру, а к слову «зурна» даёт не соответствующее истине примечание «Вроде волынки». Для Лермонтова, одного из лучших в русской литературе знатоков Кавказа, он всё-таки остаётся экзотическим пространством, которое можно насыщать произвольными подробностями более или менее восточного колорита. Несмотря на это, само решение обратиться к Кавказу как раз и сообщило философской поэме недостававшую глубину: «Всё изменилось с появлением в поэме Кавказа: полёт демона в буквальном смысле стал выше… художественный мир поэмы беспредельно .
фейсбуквконтактетвиттертелеграмКакое место «Демон» занимает в «кавказском тексте» русской литературы?
С 1817 года Российская империя приступила к активному завоеванию Кавказа. Среди участников этих событий оказались русские писатели и поэты, которые столкнулись с реалиями войны за кавказские территории. Одним из первооткрывателей темы Кавказа стал Пушкин с его «Кавказским пленником», «Тазитом» и «Путешествием в Арзрум». В русской романтической поэзии и прозе Кавказ исполнял роль экзотического пространства, идеального для воинской удали («Тазит»), горделивого бунта («Демон») или становления «благородного дикаря» («Мцыри»).
У Лермонтова с ранних лет остались воспоминания о Кавказе как о «райском месте». В 1820-е он ездил к родственникам Хастатовым в имение Шелкозаводское возле Кизляра у реки Терек. Позже Лермонтов посещал Кавказ уже как офицер драгунского полка, принимавшего участие в боевых действиях. В 1837 году Лермонтов, сосланный на Кавказ за стихотворение «Смерть поэта», направился по Военно-Грузинской дороге из Владикавказа в Тифлис, где познакомился с грузинским поэтом Александром Чавчавадзе. Он изучал местные песни, народные легенды о духе Гуде, влюблённом в деву, и о царице Тамаре. Образ Кавказа в «Демоне» вполне соответствует мифологеме первозданной, «дикой» природы, созданной повестями Бестужева-Марлинского Александр Александрович Бестужев (1797–1837) — писатель, литературный критик. C 1823 по 1825 год вместе с Кондратием Рылеевым издавал журнал «Полярная звезда», в котором публиковал свои литературные обозрения. За участие в декабристском восстании Бестужева, находящегося в чине штабс-капитана, сослали в Якутск, затем разжаловали в солдаты и отправили воевать на Кавказ. С 1830 года в печати начали появляться повести и рассказы Бестужева под псевдонимом Марлинский: «Фрегат «Надежда», «Аммалат-бек», «Мулла-Нур», «Страшное гадание» и другие. («Аммалат-бек»), романтическими поэмами и стихотворениями Пушкина. Кавказ — территория свободы и воли, пространство, где происходит борьба с природой и человека с самим собой. «Демон» открывается грандиозным пейзажем, а буйство реки сравнивается с львицей, у которой есть грива (эту львицу потом долго будут припоминать Лермонтову как яркий пример ошибки в литературе).
Красота горных пейзажей, их экзотическая мощь подчёркивают отчуждённость главного героя: Демон, глядя на «божий мир», который «дик и чуден», испытывает к нему лишь презрение и зависть. Люди же, в отличие от Демона, живут в согласии с природой. Лермонтов воспроизводит в тексте кавказские свадебные обряды, — например, ритуальный танец Тамары на крыше дома Гудала:
И вот она, одной рукойКружа его над головой,То вдруг помчится легче птицы,То остановится, глядит —
И влажный взор её блестит.…
Некоторые исследователи, в том числе Борис Эйхенбаум Борис Михайлович Эйхенбаум (1886–1959) — литературовед, текстолог, один из главных филологов-формалистов. В 1918-м вошёл в кружок ОПОЯЗ наряду с Юрием Тыняновым, Виктором Шкловским, Романом Якобсоном, Осипом Бриком. В 1949 году подвергся гонениям во время сталинской кампании по борьбе с космополитизмом. Автор важнейших работ о Гоголе, Льве Толстом, Лескове, Ахматовой. , считали, что Кавказ у Лермонтова изображён условно, подобно «оперным декорациям». Но, несмотря на неточности, в «Демоне» сказывается хорошее знакомство Лермонтова с грузинским фольклором. Вот как описаны мысли случайного путника, услышавшего плач Тамары в монастыре:
…Её тяжелое рыданьеТревожит путника вниманье;И мыслит он: «То горный духПрикованный в пещере стонет!»И, чуткий напрягая слух,
Коня измученного гонит…
Горный дух, прикованный в пещере к скале, — это Амирани, аналог Прометея в грузинских легендах. В «Демоне» Лермонтов создаёт сложное мифопоэтическое пространство, где переплетаются христианские идеи и элементы грузинского фольклора. Не случайно речь в поэме идёт о христианском Кавказе, а не о мусульманском, как, например, в «Кавказском пленнике» Пушкина. Впрочем, в традиционной грузинской культуре христианский уклад объединялся с эмоциональной стихией Востока. Причина такого синтеза — пограничное положение Древней Грузии, испытывавшей влияния разных культур, и эта пограничность в поэме проявлена самым прямым образом: например, удалой жених не совершил молитву у часовни, которая «сберегала / От мусульманского кинжала». Вольно обращаясь с историко-культурным контекстом, Лермонтов показывает опасную, но в то же время восхитительную Грузию, а её пейзажи создают подходящий фон для страстной любви и сражений высших сил.
фейсбуквконтактетвиттертелеграмОткуда происходит образ Тамары?
Имя Тамара — христианизированная версия еврейского имени Тамар (Фамарь); в Библии это имя носит несколько женщин, главная Фамарь была женой сначала старшего сына Иуды (основателя одного из колен Израилевых, сына патриарха Иакова), затем — среднего. После смерти обоих Фамарь должна была выйти за младшего сына, однако Иуда отослал Фамарь в родительский дом. Тогда женщина прикинулась блудницей и соблазнила своего свёкра, попросив оставить ей в залог печать, шнур и посох. Когда она забеременела, Иуда велел казнить Фамарь за прелюбодеяние, однако Фамарь показала ему его вещи, и Иуде пришлось её оправдать. Фамарь считается праматерью иудейского народа. из них — праматерь царя Давида и, соответственно, Иисуса Христа. С иврита это имя переводится как «финиковая пальма» — дерево, считающееся в ближневосточной традиции воплощением красоты; в «Демоне» это значение воскресает в описании невероятной красоты героини:
Клянусь полночною звездой,Лучом заката и востока,Властитель Персии златойИ ни единый царь земнойНе целовал такого ока;Гарема брызжущий фонтанНи разу жаркою пороюСвоей жемчужною росоюНе омывал подобный стан!Ещё ничья рука земная,По милому челу блуждая,Таких волос не расплела;С тех пор как мир лишился рая,Клянусь, красавица такая
Под солнцем юга не цвела.
Ещё одна Тамара, значимая для «Демона», — грузинская царица Тамара Великая (1166–1213). С её именем историки связывают «золотой век» Грузии: широкое распространение христианства и расцвет средневековой грузинской культуры, в том числе поэзии: при ней творили (и воспевали её), например, Иоанн Шавтели Иоанн Шавтели (1150–1215) — грузинский поэт. Принял монашество, жил подвижником в пещерном монастыре Вардзиа. Там написал оду «Абдул-Мессия». Сопровождал царицу Тамару, когда грузинское войско собиралось на битву с мусульманами при Басиани. Прославляя победу грузинского войска, написал «Песнь Вардзийской Богородице». Почитается Грузинской православной церковью как святой. и Шота Руставели Шота Руставели (ок. 1172 — 1216) — грузинский государственный деятель и поэт. Получил образование в Греции. Был хранителем казны при царице Тамаре, согласно легендам, был влюблён в неё. Автор поэмы «Витязь в тигровой шкуре». . Судьба царицы Тамары ничуть не похожа на судьбу лермонтовской героини — в отличие от неё, царица дважды была замужем: за сыном Андрея Боголюбского Андрей Юрьевич Боголюбский (ок. 1111 — 1174) — государственный деятель. Сын князя Юрия Долгорукого и внук Владимира Мономаха. Князь Владимиро-Суздальский и великий князь Киевский. Перенёс столицу из Суздаля во Владимир. Был убит в результате заговора бояр. Почитается Русской православной церковью как святой. Георгием (этот брак оказался неудачным, и Тамара прогнала мужа) и за осетинским царевичем Давидом Сосланом Давид Сослан (ум. 1207) — осетинский царевич, второй муж царицы Тамары. Был главнокомандующим грузинскими войсками: воевал с сельджуками, Иранским Азербайджаном, руководил битвой против мусульман при Басиани. , который был другом её детства. Но в грузинских легендах о Тамаре есть переклички с «Демоном»: в частности, представление о том, что царица, спящая в золотом гробу, однажды оживёт и вновь будет справедливо править своими подданными. Неизвестную могилу Тамары можно сопоставить — или, вернее, противопоставить — забытой усыпальнице рода Гудала:
Но церковь на крутой вершине,Где взяты кости их землёй,Хранима властию святой,Видна меж туч ещё поныне.И у ворот её стоятНа страже чёрные граниты,Плащами снежными покрыты;И на груди их вместо лат
Льды вековечные горят.
<…>
Но над семьёй могильных плит
Давно никто уж не грустит.
Ещё одна, сравнительно поздняя и кощунственная по отношению к канонизированной царице легенда о любовниках Тамары, которых она якобы убивала и сбрасывала в Терек, воспроизводится в стихотворении Лермонтова «Тамара» (1841). Здесь мифологизируется биография исторической царицы — обратим внимание, что Тамара, заманивающая к себе в башню злосчастных любовников, описана Лермонтовым так: «Прекрасна как ангел небесный, / Как демон коварна и зла». Таким образом, в позднем тексте двойственность Демона из поэмы реализуется уже в женском персонаже, носящем то же имя, что и погубленная Демоном княжна. Это хороший пример лермонтовской недоброй иронии, хотя и скрытой сладкозвучием стихов.
фейсбуквконтактетвиттертелеграмRead Next page