Дело Бейлиса
Утром 20 марта 1911 года на окраине Киева в поселке Лукьяновка в небольшой пещере возле Кирпичного завода Зайцева обнаружили убитого подростка - ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского.
Тело находилось в сидячем положении со связанными за спиной руками. Одна нога босая. Рядом валялись шапка, куртка. В кармане куртки оказался кусок наволочки; впоследствии выяснилось — этой наволочкой во время убийства мальчику заткнули рот.
Эксперты насчитали у убитого 47 колотых ранений, нанесенных «швайкой» — сапожным шилом. Единственный смертельный удар — в сердце. Никаких следов сексуального насилия.
Подозрение прежде всего и пало на мать мальчика Александру Приходько (в девичестве Ющинскую) и ее мужа Луку – отчима мальчика. Следствие выделяли два возможных мотива: во-первых, отчим хотел избавиться от лишнего рта: Александра Приходько была беременна. Во-вторых, он хотел заполучить наследство, которое мог оставить мальчику его недавно умерший родной отец Федор Чирков.
В пользу виновности Луки Приходько говорили и другие улики: отчим работал в переплетной мастерской, а сапожное шило, которым и был убит Андрей, это основной инструмент переплетчиков. Кроме того, на одежде Приходько были пятна, которые можно было принять за кровь, да и самого Луку видели в Лукьяновке в день исчезновения его пасынка.
Но вскоре выяснилось, что у Луки есть железное алиби.
Тогда на прицел следствия попала некая Вера Чеберяк. По сведениям полиции, она занималась скупкой краденого, а ее дети, в том числе сын Женя, «употреблялись воровской компанией для выполнения разных поручений и таким образом являлись посвященными в тайны собиравшегося в притоне Чеберяк общества». Женя Чеберяк — сверстник и ближайший приятель Андрея Ющинского. Дело в том, что семья Приходько прежде жила в Лукьяновке, и лишь за несколько месяцев до гибели Андрея они перебрались в другой район Киева, но мальчик продолжал водиться со старыми друзьями по кварталу.
Соседка показала: в день убийства Андрея Ющинского в доме Чеберяк побывали три известных киевских вора — Сингаевский, Рудзинский и Латышев. В углу у кровати соседка заметила большой тюк, завернутый в ковер. Соседка была уверена: в ковре находилось тело Ющинского. Позже выяснилось, будто бы уголовник Сингаевский признался в убийстве подростка, который будто бы должен был помочь им ограбить Софийский собор. По какой-то причине мальчик отказался от участия в преступлении, за это и был убит изуверским образом – что бы подозрение пало на евреев.
Причем здесь евреи?
Все дело в том, что вскоре после ареста Чеберяк в деле неожиданно появился новый подозреваемый: в полицию пришел некий фонарщик, который якобы видел, как утром в день убийства за Андреем Ющинским по территории Кирпичного завода гнался приказчик того самого завода – некто Менахем Мендель Бейлис.
Мендель Бейлис был ничем не примечательным мещанином. Возраст - 37 лет, женат, имеет пятерых детей, живут бедно, но с достоинством. Мотивов для совершения убийства совершенно незнакомого ему школьника у Бейлиса не было никаких.
И тогда следствие вспомнило о «кровавом навете» — так называлось средневековое обвинение евреев в использовании крови христиан для ритуальных целей. Казалось бы: очевидный абсурд, ведь запреты на убийство и на магические действия содержится как в Торе, так и в остальных священных книгах иудаизма. Но у следствия нашелся "железный" аргумент: из полицейских архивов была извлечена анонимная «Записка о ритуальных убийствах», изданная еще в начале позапрошлого века, в которой утверждалось, что накануне праздника Пейсах некоторые иудейские сектанты любят добавить в тесто для мацы капельки крови невинных христианских младенцев. Сложно сказать, был ли Андрей Ющинский невинен, но убийство произошло как раз накануне Пасхи, и этого обстоятельства, по мнению следствия, было достаточно, что бы отправить несчастного приказчика на виселицу.
Конечно, еще на этапе следствия было очевидно, что версия обвинения не выдерживает никакой критики. Против Бейлиса не было ни единой улики, напротив, все вещественные доказательства, собранные следствием, указывали на полную невиновность приказчика. Более того, направленный по заданию министра юстиции в Киев начальник Московской сыскной полиции Аркадий Кошко вынес работе киевских следователей уничижительный вердикт: «Я бы никогда не нашел возможность арестовать и держать Бейлиса годами в тюрьме по тем весьма слабым уликам, которые есть против него в деле».
Тем не менее, «Дело Бейлиса» было направлено в суд.
И многие интеллигенты того времени изумленно взмахнули руками: ну как же так?! Ну, неужели они там, наверху, не понимают?!
К примеру, главный редактор газеты «Киевлянин» убежденный монархист Василий Шульгин писал: «Не надо быть юристом, надо быть просто здравомыслящим человеком, чтобы понять, что обвинение против Бейлиса есть лепет, который любой защитник разобьет шутя. И невольно становится обидно за киевскую прокуратуру и за всю русскую юстицию, которая решилась выступить на суд всего мира с таким убогим багажом».
Между тем, за "Делом Бейлиса" стояли совсем иные причины, нежели соображения государственного престижа.
Первая русская революция 1905 – 1907 гг. привела к появлению в России нового органа власти – Государственной думы. Отношения парламента с царем не складывались: первая дума была распущена через 72 дня работы. Такая же судьба постигла и думу второго созыва – в историю это событие вошло как «Третьиюньский переворот», когда правительство Столыпина обвинило в антигосударственном заговоре всех социал-демократов и примкнувших к ним либералов.
Третья Дума формировалась под давлением «административного ресурса», и в ней большинство оказалось у проправительственных фракций, но и послушным «принтером» парламент так и не стал.
Подготовка к новым выборам в Четвертую думу началась уже в 1910 году: правительство предпринимало огромные усилия к тому, чтобы мобилизовать на выборы весь «патриотический» ресурс. Тут–то и пригодилось и убийство Столыпина в Киеве в августе 1911 года, и «Дело Бейлиса» - все свидетельствовало о том, что в Малороссии созрел гнусный еврейский заговор.
К делу тут же подключился и националистический «Союз русского народа» - а тогда в Киеве была мощная ячейка националистов. Один из вожаков националистов Владимир Голубев, который стал засыпать власти телеграммами с требованием найти и покарать убийц-евреев. Вскоре к нему присоединились и столичные черносотенцы, дело получило нужную огласку.
Так, орган «Союза русского народа» газета «Земщина» писала: «Милые, болезные вы наши деточки, бойтесь и сторонитесь вашего исконного врага, мучителя и детоубийцу, проклятого от Бога и людей, — жида! Как только где завидите его демонскую рожу или услышите издаваемый им жидовский запах, так и мечитесь сейчас же в сторону от него, как бы от чумной заразы».
Газета «Русское знамя» прямо призывала к геноциду евреев: «Правительство обязано признать евреев народом, столь же опасным для человечества, сколь опасны волки, скорпионы, гадюки, пауки ядовитые и прочая тварь, подлежащая истреблению за своё хищничество по отношению к людям и уничтожение которых поощряется законом… Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постоянно вымирали: вот в чём состоит ныне обязанность правительства и лучших людей страны».
Тут и настал момент для выхода на сцену интеллигенции, возмущенной, что власть поощряет такие ксенофобские высказывания. Первым выступил Владимир Короленко - известный писатель и безусловный моральный авторитет того времени, который написал обращение «К русскому обществу (по поводу кровавого навета на евреев)», которое поддержали 82 литератора и ведущие общественные деятели империи.
Вскоре компания протеста против дела Бейлиса приобрела международный характер: проходили демонстрации в Германии, английские епископы писали петиции протеста, в Париже против репрессий царизма выступали сам Анатоль Франс и Октав Мирабо.
Адвокат Александр Тагер писал, что «против процесса была вся страна кроме крайней правой: не только революционное подполье, но вся умеренная и либеральная оппозиция в той или иной степени противопоставляла себя в связи с процессом правительству…»
В знак протеста против дела Бейлиса устраивались забастовки, студенческие сходки и другие подобные мероприятия; в случае вынесения обвинительного вердикта в Петербурге готовилась всеобщая забастовка. Казалось, все общество погружается в пучину бессмысленных споров и ругани по проклятому «делу Бейлиса».
Но именно эта либеральная ругань и разбудила низовые и необразованные слои общества – всех этих мещан, никогда не читавших газет. С их точки зрения, все происходящее укладывалось в очень простую схему: жиды убили русского ребенка – дыма-то без огня не бывает! – а всякие либерально-масонские интеллигенты хотят жида Бейлиса от тюрьмы отмазать.
И результат не заставил себя ждать: у власти появился новый и, казалось бы, безграничный ресурс – темная и непросвещенная многомиллионная страна, зомбированная ксенофобией. Националисты из «Союза русского народа» получили в новой Думе 120 мест (в первых двух составах парламента их вообще не было), увеличили своей вес и другие правые партии, «либеральный крен» думы был решительно преодолен.
В результате всех дезинформационных усилий следствие тянулось более двух лет. Суд начался лишь 25 сентября и продлился до 28 октября 1913 года под председательством Ф.А.Болдырева. Обвинителем на процессе выступил товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты О.Ю.Виппер. Сторону гражданской истицы Александры Приходько (матери Андрюши) по приглашению общества "Двуглавый Орел" представляли присяжные поверенные А.С.Шмаков, депутат Государственной Думы Г.Г.Замысловский и С.Н.Дурасевич. Защитниками обвиняемого были самые высокооплачиваемые в России адвокаты О.О.Грузенберг, Н.П.Карабчевский, В.А.Маклаков (один из лидеров кадетской оппозиции), А.С.Зарудный, Д.Н.Григорович-Барский. Важной темой судебного разбирательства стала ритуальная сторона убийства, на которой настаивало обвинение и с доказательствами которой выступили ксендз И.Пранайтис, архимандрит Автоном (крещеный еврей), профессор психологии И.А.Сикорский. В подтверждение были приведены выдержки из Каббалы и Талмуда, а также оглашены сведения о других ритуальных убийствах из многих исследований на эту тему, включая "Розыскание..." В.И.Даля. Даже эксперты Глаголев и Троицкий, защищавшие официальный иудаизм, делали оговорки, что не берутся судить о возможном изуверстве отдельных еврейских мистических сект.
В завершении суда присяжным было предложено ответить на два вопроса:
1) "Доказано ли, что… в одном из помещений кирпичного завода, принадлежащего еврейской хирургической больнице… мальчику Андрею Ющинскому при зажатом рте были нанесены колющим орудием на теменной, затылочной, височной областях, а также на шее раны,… давшие вследствие этого обильное кровотечение, а затем, когда у Ющинского вытекла кровь в количестве до 5-ти стаканов, ему вновь были причинены таким же орудием раны в туловище… каковые ранения в своей совокупности числом 47, вызвав мучительные страдания у Ющинского, повлекли за собой почти полное обезкровление тела и смерть его". Присяжные ответили: "Да, доказано".
2) На второй вопрос, виновен ли в этом преступлении Бейлис, голоса присяжных разделились поровну: шестеро посчитали, что вина Бейлиса доказана, шестеро посчитали, что не доказана. Согласно процессуальным нормам гуманного российского правосудия такой результат толковался в пользу обвиняемого, и суд вынес вердикт, что вина Бейлиса не доказана.
Кто был убийцей — суд так и не установил. Сразу после освобождения Бейлис уехал в Палестину, оттуда в 1920 году в США, где умер в 1934 году.